Астурия — просто находка для любителей сыров. В этой области производится целых сорок сортов сыра, причем три из них имеют особый статус — номинасьон де орихен(«название по месту происхождения»); мало какая местность в мире — даже во Франции — может похвастаться таким разнообразием продукции на столь небольшой территории.
К утру погода прояснилась, воздух стал прозрачным, и пейзаж засверкал всеми красками. В поисках источников сырного изобилия я поехал по старому шоссе, идущему вверх вдоль русла реки Селья, потом свернул на восток, навстречу восходящему солнцу, опустил стекла в машине, надел козырек для защиты глаз от солнца и почувствовал себя королем дороги. Транспорта на шоссе почти не встречалось. Пологие холмы постепенно превращались в стену гор со сверкающими вершинами, покрытыми белым, как сахар, льдом. Пики Европы, так они называются, потому что их снежные вершины — первое, что видит моряк, возвращаясь из дальних странствий.
Возле деревни под названием Пу-де-Кабралес я нажал на тормоза и остановился, чтобы сфотографировать придорожный знак — абсолютно уместный, если учесть разлитый в воздухе мощный аромат названного сыра.
Проехав несколько деревень и добравшись туда, где потоки воды срываются с гребней гор и падают вниз, заряжая воздух положительными ионами, я остановился в небольшом баре на берегу реки Грена; этот бар одновременно служил и почтовым отделением, и табачным магазинчиком, и бакалейной лавкой, и своего рода складом; тут же продавались сыры маленькими порциями (так называемые расьонес)Потолок полутемного помещения был увешан колокольчиками для коров, предметами упряжи, корзинами, рогами для питья — ритонамии окороками ветчины. Целые мешки сухих продуктов стояли развязанными на кирпичном полу; среди них я заметил мешки с грецкими орехами, фундуком и с фабес.Вообще-то это слово обозначает «фасоль», хотя на самом деле здесь так называют крупные белые бобы, из которых готовят фабаду— астурианскую бобовую похлебку, это блюдо номер один в Астурии. За стойкой бара были выставлены в широком ассортименте товары, которые могут понадобиться местным жителям для работы или отдыха: от ножей с выскакивающим лезвием, деревянных башмаков (их до сих пор носят в астурианской глубинке для хождения по непролазной грязи) и до лотерейных билетов, сигар и толстых шерстяных носков.
В баре с пластмассовым прилавком я попросил пива и порцию сыра «Кабралес». «В монастыре живи по их уставу» — в конце концов, это самый знаменитый сыр региона, предмет законной гордости астурианцев. Не странно ли, что сыры «Рокфор» и «Стильтон» пользуются всемирной славой (не спорю, вполне заслуженной), а «Кабралес», который ничуть не хуже их, так мало известен за пределами своей родины. Женщина отрезала мне ломоть от целого круга, который достала из-под прилавка, — огромное колесо в зелено-красной оболочке. В центре ярлыка я разглядел какое-то подобие геральдического щита, с изображением двух коз и медведя на задних лапах, обдирающих фрукты с дерева. В прежние времена «Кабралес» продавали завернутым в листья дерева плагамо,оно растет по берегам местных горных ручьев, но Комиссия по здравоохранению ООН с сомнением восприняла подобную практику, и применять эти листья запретили.
«Кабралес» мне подали в пергаментной бумаге на тарелке из жаростойкого стекла. Сыр был — о-го-го! Острый до невероятности, с сине-зелеными прожилками, почти вытеснившими кремовый фон. Его необходимо запивать одним-двумя стаканами пива или сидра, чтобы не обжечь стенки пищевода. В этом сыре ощущались специи и цитрусовый привкус, мощное послевкусие оставалось в полости рта надолго, а запах часами держался на пальцах, как бы усиленно я ни старался их оттереть.
Кабралес производится вместе с «Гамонедо», вторым великим астурианским сортом сыра, который еще труднее отыскать, да и известен он значительно меньше. На карте я увидел это название — Гамонедо. Судя по всему, населенный пункт находился в конце извилистой дороги, которая вела вверх — к пикам гор, к горным озерам и знаменитому монастырю Ковадонга, ставшему настоящим символом сопротивления христиан маврам (так называемая Реконкиста) в самые мрачные дни VIII века. Решив, что побывать там будет очень интересно, я развернулся и поехал по этой дороге, проходившей по долине среди каштановых рощ. Тут откосы холмов уже отвесно поднимались кверху, теряясь в темных лощинах, густо поросших лесом, в глубине которого можно было видеть развалины жилых домов и церквей.
Ну что там за Гамонедо? Это оказалась очаровательная горная деревушка: сплошь каменные дома и квадратные деревянные амбары с грубыми шиферными крышами, стоящие на четырех плоских грибообразных камнях, для защиты от крыс. Здесь, в свежем горном воздухе, амбары казались тибетскими, похожими на буддистские пагоды. Утро выдалось тихим. По улице гуляли петухи. Я стоял на краю деревни и любовался хрустальными вершинами горной цепи Пикос. Темно-рыжие коровы паслись на крутых откосах, поросших густой зеленой травой, испещренной полевыми цветами, издали доносился звон их колокольчиков. Всегда радуешься, когда удается отыскать источник продукта, прежде чем его купил, — вот он, перед тобой. И, надо сказать, источник данного конкретного продукта выглядел вполне довольным и веселым, он вовсю бродил себе по привольным пастбищам, на которых растет самая сочная и вкусная трава на полуострове.
Тут я увидел какую-то женщину в черном платке и в деревянных башмаках, и мы с ней побеседовали несколько минут. Да, в их деревеньке очень спокойно, это верно. Вся молодежь уехала, правда появляются новые люди. Покупают тут дома, приезжают отдыхать на выходные. Все они пришлые, не местные. Одна пара из Мадрида, другая из Бильбао… Ей трудно себе представить, что они нашли в их деревне: так далеко от города, тут даже школы нет. Она покачала головой.
Я ищу сыр? В таком случае она немедленно проводит меня к своей подруге. Мы медленно двинулись по улице, заляпанной коровьими лепешками, мимо пруда с мостками для стирки, теперь неиспользуемого, полного стоячей воды.
— Тут я годами стирала. Теперь у меня стиральная машина. Сын купил, — весело объяснила моя спутница.
Ее подруга, Белармина, жила в большом доме в нижней части поселка. У входа в дом, рядом с клумбой пламенеющих гортензий, стояла пара деревянных башмаков, точно такие же были на моей проводнице, а рядом я заметил их практичный современный эквивалент: сапоги из кожзаменителя с укороченными голенищами. Прямо через дорогу я приметил очаровательный старый амбар, я сроду не встречал такой странной примитивной конструкции, на побелевших от погоды деревянных филенках выгравированы наивные символы. За этими филенками, на всю высоту амбара вплоть до крыши, висели связки початков светло-желтой кукурузы. Я вспомнил, какое большое значение всегда имел этот злак в жизни деревни на севере Испании, от Галисии до Страны Басков. Кукуруза — корм для цыплят, свиней, коров, людей. Из него готовят броа— кукурузный хлеб, и хотя в Астурии он уже почти вышел из употребления, в Галисии этот хлеб еще встречается.
Белармина Гонсалес встала со своего стула, на котором сидела и грелась в лучах утреннего солнца, и пригласила меня в дом, а моя проводница заспешила дальше по своим делам. Первая комната оказалась гостиной-столовой, там стоял прочный деревянный стол, а вдоль задней стены — застекленный буфет с изящными серебряными кубками самого разного дизайна. Но не подумайте, что Белармина была тренером футбольной команды: эти призы она получила за сыр «Гамонедо», который они изготавливают всей семьей — она, муж и сын.
Дверь направо вела в простую кухню, стены которой были облицованы кафелем, как в ванной.
— Мы раньше прямо тут делали сыры, — не выходя из гостиной, Белармина махнула рукой в сторону кухни. — Потом онинам запретили. — Под словом «они», как я понял, подразумевались Брюссель или Мадрид, а может, оба вместе.
Хозяйка снова вывела меня во двор и указала вверх, на долину, в сторону горной цепи Пикос, на гряду ледниковых озер, спокойных, как зеркало, возле монастыря Ковадонга. Там пасут стада ее муж и сын.
