Внезапно Лоренцо повел широкими плечами, словно почувствовав ее взгляд. Он медленно повернулся, и Джесс вновь увидела холодную, бесстрастную маску. Другого ответа не требовалось. Она все поняла по побелевшим морщинам, окружавшим его нос и рот.

— Мои чувства — такой же факт, как то, что я итальянец, что у меня черные волосы, черные глаза и смуглая кожа. Они есть. Я ничего не могу с ними поделать. Но поскольку нужно как-то жить, я не позволяю себе сосредоточиться на этом. Я боюсь лифтов. Но не даю этому страху овладеть мной.

— Ты?..

Это совершенно неожиданное заявление заставило Джесс отвлечься от своих переживаний. Она застыла на месте и уставилась на Скарабелли. Неужели Лоренцо действительно признался в слабости? Невозможно было поверить, что он чего-то боится…

— Ты боишься?..

— Лифтов, — лаконично подтвердил Лоренцо и коротко кивнул, словно говоря: ну и что?

— Я знаю тебя столько времени, но никогда не догадывалась…

— Так и есть. Я чувствую страх, но не поддаюсь ему.

— И ты думаешь, что так же сможешь справиться со своим чувством ко мне?

— Не думаю, а знаю.

— Ах, знаешь?

И снова, как на Сицилии, гнев стал ее спасением. Он потек по ее жилам, согрел кровь, воскресил, прогнал страх и оцепенение, заставил очнуться, и Джесс несказанно обрадовалась этому. Не успев подумать, она порывисто устремилась к Лоренцо.

Скарабелли осторожно следил за ее приближением, прищурив черные глаза, но не делая попытки отойти в сторону или шагнуть навстречу. Джесс оказалась рядом быстрее, чем рассчитывала; она остановилась только тогда, когда врезалась в его твердую грудь, словно пушечное ядро.

— Значит, ты знаешь, что если я сделаю так…

Она решительно подняла руку, опустила ее на плечо Лоренцо и чувственно провела ладонью по его предплечью до самой кисти, нежно погладив теплую кожу и сильные мышцы. Это прикосновение заставило его пальцы пошевелиться, а затем застыть снова.

— Или так…

Она взяла в ладони его лицо и стала ласкать впалые щеки и напрягшийся подбородок. Затем Джесс погладила его шею и вплела пальцы в темные шелковистые волосы.

Лоренцо молча следил за ней, слегка опустив веки.

— Или даже так…

Она обвила руками его шею и тесно прильнула к его мускулистому телу. Грудь прижалась к груди, бедра к бедрам, и Джесс тут же почувствовала физический отклик, скрыть который Скарабелли был не в силах, так же, как хриплое дыхание и пятна румянца на высоких скулах.

— Ох, Лоренцо, — прошептала она ему на ухо, — если я сделаю так, разве ты сможешь управлять своими поступками?

Но когда ее губы скользнули от уха к скуле, а потом прижались к губам, ответ Лоренцо заставил ее отпрянуть.

Точнее, полное отсутствие всякого ответа. Потому что вместо обычной немедленной вспышки страсти и лютого голода ее встретила каменная неподвижность. Лоренцо молча отвергал ее ласки; это было хуже пощечины. Она чувствовала себя так, словно ударилась лицом о гранитную плиту.

Джесс резко отшатнулась. Она не могла вынести его близости, прикосновения его тела, ощущать презрение, наполнявшее его мышцы и сверкавшее в глубине эбеновых глаз.

— Убедил! — бросила она, отойдя на безопасное расстояние. — Ты действительно умеешь управлять своими чувствами!

— Разве не предки американцев — англичане придумали, что самая худшая жестокость — это доброта? — с поразительной невозмутимостью ответил Лоренцо.

— Доброта! — прошипела Джесс. — В том, что ты делал, не было и намека на доброту!

— Я не хотел, чтобы у тебя оставались иллюзии.

— О, не стоило беспокоиться! Если у меня и были в отношении тебя какие-то иллюзии, то я потеряла их много лет назад!

Если бы это было правдой… Если бы она с самого начала не морочила себе голову дурацкими бреднями… Так и нужно было поступить. В конце концов, Лоренцо был с ней совершенно честен. И ей тоже следовало быть честной с самой собой, чего бы это ни стоило. Только последняя идиотка могла мечтать о том, что все сложится по-другому.

— Вот поэтому я и думаю, что будет лучше, если мы расстанемся раз и навсегда.

Он явно не ожидал этого. Темная голова Лоренцо откинулась, черные глаза посмотрели на нее с недоверием.

— Я не хочу этого.

— Зато этого хочу я, черт побери!

Упрямая гордость заставляла Джесс скрывать жгучую боль и придавала сил смотреть ему прямо в глаза.

— Лоренцо, давай не будем кривить душой. Ничего не вышло.

— А, по-моему, вышло. И очень неплохо. Получилось именно то, что было предусмотрено нашим договором…

— Но этого недостаточно!

Джесс даже топнула ногой в подкрепление своих слов. Что еще сделать, чтобы до него наконец дошло? Если Лоренцо будет продолжать спорить, она этого просто не выдержит!

— Чего тебе не хватает? Денег? Платьев? Может быть, новой квартиры?..

Пришедшей в ужас Джесс показалось, что она ослышалась. Голова закружилась так, что Джесс чуть не упала в обморок. Неужели Лоренцо всерьез думает, что ей не нужно ничего другого?

— Я не хочу никаких вещей! Не хочу ни украшений, ни платьев, ни роскошной квартиры, которые когда-то дарили куртизанкам!

— Тогда чего ты хочешь? Только скажи.

— Я хочу…

Слезы застилают взгляд, мешают видеть его лицо, но она ни за что не заплачет. Не доставит ему такой радости!

— Я хочу того, чего ты не можешь мне дать, — уныло ответила она. — Хочу любви, которая предполагает долгую связь, до… доверие и надежду на совместное будущее. А этого нет.

— Джесс…

В ту же секунду Лоренцо оказался рядом. Одной рукой он схватил ее хрупкое запястье, другой обвил талию и удержал, когда Джесс попыталась вырваться.

— Но, Джесс, то, что у нас есть, слишком тяжело потерять…

Он был близко. Слишком близко. Теплые губы касались лба Джесс и целовали его так нежно, что могло разорваться сердце.

— Неужели ты могла бы жить без этого?

Господи помилуй, достаточно было одного его прикосновения, чтобы она растаяла! Колдовские чары, на которые он был такой мастер, опутали все ее чувства, и на свете остались только его лицо, запах, звук голоса…

Измученная Джесс устремилась в его объятия и прижалась к горячему телу. Его огненные прикосновения обжигали кожу, проникали сквозь тонкую ткань платья, пальцы дразнили пробудившийся к жизни чувствительный сосок.

— Ты знаешь, как это бывает. Как это было. И как может быть снова…

— А свадьба? — пролепетала она еле слышно, так что Лоренцо пришлось нагнуть гордую голову.

— Свадьба…

Можно было не отвечать. Она обо всем догадалась по его лицу, по внезапно напрягшимся красивым чертам и опустившимся на глаза тяжелым векам.

— Джесс, любовь моя…

Эти ласковые слова стали последней каплей. Туман в голове Джесс рассеялся, чары, наведенные ее тюремщиком, бесследно исчезли.

— Нет!

Она сделала отчаянное усилие, вырвалась из его рук и отбежала на середину комнаты. Когда Джесс повернулась к Лоренцо и смогла заговорить, ее глаза блестели от слез.

— Нет. Это не поможет! Я не могу! Не могу жить так! И не буду. Нам нужно расстаться. Я хочу положить этому конец. Ты найдешь другую, которая сможет стать твоей женой, а я… я…

Она не смогла закончить фразу. Не смогла сказать, что тоже найдет себе кого-нибудь другого. Потому что она никогда не сумела бы полюбить другого так же, как любила Лоренцо.

— Джесс…

О Боже, что еще ему нужно? Почему он не уходит и не оставляет в покое ее разбитое сердце?

— Нет, Лоренцо, — ровно и безжизненно ответила она. Эти слова вырвались из глубины ее измученной души. — Хватит слов. Тебе больше нечего сказать. Я приняла решение, и ничто не заставит меня передумать. Уходи.

Джесс смотрела на разыгрывавшуюся перед ней сцену с гримасой легкого отвращения. Презентация компании «Уолтерс и Лафлер» была в самом разгаре, но Джесс не была расположена к светским приемам. Она с удовольствием не пришла бы, однако, уважительной причины не находилось, а отсутствие на том мероприятии, которое ее работодатели считали важнейшим событием года, могли счесть за манкирование своими обязанностями. Так что нравилось ей это или не нравилось, а приходилось подчиняться.