Дозорный покосился на колодец вентиляции. Ржавые поручни лестницы походили на клыки, а сама шахта напоминала раскрытую пасть. Мысль о том, что через пару часов придется залезть в это черное жерло, едва не вызвала новый приступ паники. Мужчина крепко зажмурился и зашептал, как молитву: «Тебя нет… Ты не существуешь… Я просто схожу с ума…». Однако с закрытыми глазами стало еще хуже. Появилась абсолютная уверенность, что из тьмы вентиляционного отверстия высунулось щупальце и сейчас тянется к нему через всю комнату.
Боец распахнул глаза. Пустота помещения развеяла навалившийся было ужас. Ничего кошмарного из дыры в полу не появилось. Только свет тусклого пламени колыхался по стенам. Мужчина скрипнул зубами. Никак не получалось отделаться от подозрения, что стоит закрыть глаза, и щупальце непременно вернется. Безумное поведение несчастного парня становилось все понятнее. Бедолага тоже боялся оставаться один, даже очутившись на станции. Сидел под фонарем, отказываясь покидать освещенный участок. Гадил в штаны, лишь бы не заходить в темноту. Почти не спал, а если и отключался, то через несколько минут вскакивал с дикими воплями. Теперь Семен догадывался, какие кошмары терзали разум бедняги после сеанса связи с неведомым чудовищем. Несколько суток седой парень пугал жителей станции, а потом вырвал автомат из рук проходящего мимо часового, сунул ствол в рот и спустил курок. Старуха-уборщица потом долго материлась, отмывая стены.
На душе стало совсем тоскливо. Дозорный уже трижды проклял момент, когда включил рацию. Неужели и его теперь ожидает подобная судьба? Неужели потусторонний голос дьявольского отродья станет преследовать до конца жизни?
Гремучая смесь отчаяния и безысходности вытеснила из головы все прочие эмоции. Дозорный даже перестал замечать зловещий вой ветра за дверью. Сознание тонуло в мрачных мыслях, точно в омуте. Постепенно опасение потерять рассудок сменили размышления о судьбе и жизни. Семен отмотал в памяти два десятка лет заточения в гигантском бункере Московского метро. Он с красным дипломом закончил биофак МГУ и имел весьма реальные перспективы в том же году защитить дисер по размножению ленточных червей. Задача была интереснейшая: выяснить, какие дозы гамма-облучения приводили червей к потере способности деторождения… Господи, за какие только глупости в те времена не платили деньги?! Но как бы то ни было, черви, вот, выжили и размножаются, так же как и другие, зачастую весьма жуткие твари, а человек… Как биолог, Семен не мог понять, как и почему расплодились все эти свирепые кошмары. Да, конечно, радиация должна была привести к некоторому увеличению размеров, к мутациям типа двухголовости, даже к увеличению числа конечностей или внутренних органов. Это он еще понимал и соглашался с такой вероятностью. Но откуда, по какому капризу природы появились, например, птеродактили? Их просто не могло существовать! Не могло! И тем не менее, они были, как и многие другие чудовища вроде гигантских плотоядных слизней, один рассказ о которых леденил кровь. Так какой смысл жить в страхе и безнадежности? Зачем цепляться за существование, которое не приносит ничего, кроме страданий? Стоит ли призрачная надежда тех лет, что прожиты во мраке? Если смотреть правде в глаза, будущее давно превратилось в детскую сказку, которую рассказывают на ночь всем, кто слишком мал для осознания страшной действительности. Лишь наивные глупцы продолжают верить в шанс когда-нибудь выбраться из подземелья метрополитена и возродить радиоактивные руины. Вера – единственное, что помогает бороться дальше. Костыль, без которого калека не сможет передвигаться. Потеряв его, остается лишь упасть и сдохнуть, потому что подняться нет сил, а помочь некому. Факт – самая упрямая вещь в мире, как любил говорить персонаж из старой книжки. А за двадцать лет, прошедших с момента падения ядерных боеголовок, этих фактов набралось достаточно, чтобы не питать иллюзий относительно дальнейшей судьбы человечества. Дальше будет только хуже. Зачем тогда ломать комедию и корчиться, как раздавленный тапком таракан? Для людей не осталось места в мире, где есть существа подобные тому, чей голос звучал по рации. Если впереди гибель, зачем откладывать мучительное неизбежное?
Мысль о самоубийстве принесла странное облегчение. Мужчина достал из-за голенища сапога короткий нож, имевшийся у каждого жителя метро. Быстрая и легкая смерть манила своей доступностью. И почему эта банальная мысль не пришла в голову раньше? Простой ответ на терзавшие разум вопросы. Воистину, все гениальное просто. Всего-навсего провести ножом по запястьям и наслаждаться дальнейшими ощущениями. Больно будет только первые несколько секунд, пока металл режет кожу и вены. Потом можно расслабиться и думать, как прожил отведенные судьбой годы. О таких вещах задумываются лишь на смертном одре. Наверно, из-за вечной нехватки времени или страха перед неудобными мыслями. Через несколько минут сознание потухнет от кровопотери. Все равно что заснуть. Многие мечтают умереть во сне, а сами даже не догадываются, как просто прийти к такому концу…
Вены едва проступали под толстым слоем грязи на коже. Семен несколько раз сильно сжал кулак, чтоб лучше рассмотреть, в каком месте резать. Уже сам процесс начал доставлять удовольствие. Наверное, так себя чувствует больной на столе хирурга, ожидая операции, которая должна избавить от боли и страданий. Подобно гурману, дозорный смаковал ощущения.
Но едва холодное лезвие коснулось давно немытой кожи, как в бронированную дверь постучали. Человек ошеломленно уставился на обитую заклепками стальную створку с тяжелым засовом и кремальерой. В таком полубезумном состоянии запросто можно ослышаться. Однако глухой стук повторился. Кто-то или что-то снаружи настойчиво молотило по металлу и просилось внутрь.
Губы человека изогнулись в кривой усмешке, больше похожей на оскал. Прямо как в книжках: самоубийцу в последний момент спасает случайность, которая непременно оказывается счастливым знаком судьбы. Луч надежды, засиявший именно в тот момент, когда свет так нужен. В таком случае, за дверью надо ожидать смертельно раненного сталкера? На последнем издыхании он расскажет, где найти чудом сохранившийся армейский склад. Перед глазами возникло видение уходящих вдаль полок, доверху забитых консервами, патронами и лекарствами. Ради такого сокровища можно и повременить с суицидом.
– Кто? – глухо крикнул дозорный. Нельзя полностью исключать вариант, что некий мутант чует добычу и ищет способ добраться до свежего мяса.
– Харе там дрыхнуть! Отворяй ворота! – донеслось из-за стальной перегородки. Мужчина вздохнул с облегчением. Зверье еще не научилось подражать человеческому голосу, вдобавок искаженному мембраной противогаза. Осталось соблюсти формальные детали.
– Молот! – снова крикнул дозорный. Об этом входе знали только сталкеры Красной ветки, но должностная инструкция требовала ждать условленного ответа.
– Наковальня! – прохрипели из-за двери.
Боец был так счастлив увидеть людей, что не задержался на мысли, что со вчерашнего дня пароль сменили и теперь вместо «наковальни» следовало отвечать «кувалда».
Осторожно, чтобы не упасть в шахту, мужчина подошел к массивной двери и навалился на штурвал засова. Ржавый штырь с натугой пополз в сторону. В конце пути он громко лязгнул. Толкать тяжеленную створку не пришлось: ее потянули снаружи. Петли жалобно заскрипели. Дозорный вгляделся в непроглядный мрак за порогом, силясь рассмотреть своего нежданного спасителя. После света коптящей лампы глаза ощущали темноту за порогом как овальную черную дыру в ткани пространства, а дверной проем уподобился магическому порталу в никуда.
Семен еще не успел удивиться, почему гость не спешит заходить внутрь, как из тьмы высунулся непонятный предмет. Черная блестящая трубка появилась на уровне лица и почти уперлась в лоб. Отблески пламени играли на гладких боках загадочного цилиндра. Обратный конец трубки тонул во мраке за дверью. Боец недоуменно скосил глаза к переносице, пытаясь понять, что это такое. Раздался хлопок, похожий на выстрел из пневматической винтовки. Во лбу мужчины возникло маленькое отверстие, а за головой, на грязной стене, появилась темная клякса. Тело обмякло и повалилось на пол. Черная трубка оказалась глушителем пистолета.
