Перед выходом из залива Макс почувствовал, что его товарищей вновь охватывает тревога: закурил свою костяную трубку Ванойта, нервно откашлялся сидящий на корме Седой, завозились на скамьях гребцы. Никто не забыл вчерашнюю схватку с китом-убийцей, едва не закончившуюся для Пашки, да и для всех остальных, трагически. Но на этот раз тревога охотников оказалась напрасной: шторм, видимо, распугал морских хищников, заставив их уйти в глубину. Во всяком случае, сколько ни вглядывался Макс в плещущуюся за бортом воду, он не заметил ни стай акул, ни кошмара всех выходящих в море охотников – ревунов. Иногда попадались куски расколовшихся льдин, в основном мелкие, Седому даже ни разу не пришлось менять курс, а встречающиеся на пути льдины гребцы и сам Максим попросту отталкивали баграми. «Плыть бы так до самой Заставы», – с надеждой подумал он.
Так они проплыли до вечера. Неумолимо клонящееся к закату солнце окончательно нырнуло за горизонт, а Застава или хотя бы знакомые берега так и не появились. Управляющий лодкой Седой, который уже часа два как, не таясь, озабоченно разглядывал компас, нахмурился и объявил:
– Заночуем на берегу. На рассвете продолжим путь.
Максим не мог ничего понять. Если накануне они плыли до места высадки день с небольшим, значит, и обратный путь должен занять примерно столько же. Но раз даже такой опытный кормщик, как Седой, десятки, а то сотни раз выходивший в море, не узнает берег, значит, они еще далеко от Заставы.
Гребцы недовольно переглянулись. Ночевать в незнакомом месте не хотелось никому. Кто знает, что их там ждет? Хорошо если лишь голые камни. А если клыки и когти саблезубов?
– Нельзя на берег! Нужно плыть! Плыть дальше! – выразил общее мнение Ванойта. – Если надо, я могу сесть у руля.
– Или я! – поддержал старого ненца Макс.
Седой строго взглянул на него и сдался:
– Вздремни пару часов, потом сменишь меня.
Сон долго не приходил. Привязав себя к скамье веревкой, чтобы случайно не вывалиться за борт, Макс привычно расслабился. Но стоило закрыть глаза, в голову полезли воспоминания прошлой ночи. По прошествии дня они сильно смазались, и теперь Макс уже вовсе не был уверен, что все, что он видел и чувствовал ночью в пещере, происходило в реальности. Может, все это: и внезапный озноб, и тень, и колышущийся в безмолвии дым было кусочками сна, привидевшегося ему ночного кошмара? Хотя знобило его, скорее всего, по-настоящему – в пещере было чертовски холодно.
– Макс, Макс…
Узнав голос Седого, он открыл глаза – значит, все-таки удалось немного вздремнуть.
– Отдохнул? Сможешь вести лодку?
– Конечно! – зверобой энергично кивнул.
– Тогда садись на мое место, а я пару-тройку часов подремлю.
Уступив Максиму румпель, Седой перебрался к гребцам.
– Повезло нам с ночью – небо светлое. Но если что, сразу буди.
По небу разливался переливающийся призрачный свет, который Седой и те, кто постарше, называли «северным сиянием». Почти всем на Заставе нравилось смотреть на загорающиеся в темном небе блуждающие огни, хотя сам Макс ничего красивого в них не видел. Они напоминали ему пылающие волны, скатывающиеся с горящего неба на беззащитную землю. Вот и Ванойта называл загорающийся в вышине свет «небесным огнем» и всякий раз при виде разноцветных всполохов озабоченно хмурился. Но разгоревшийся в небе «огонь» освещал путь их охотничьей лодке, тут Седой оказался прав – в этом им действительно повезло.
Глядя, как кормщик устривается на скамье гребцов, Макс неожиданно спросил:
– Вы не знаете, куда прошлой ночью выходил Ванойта из пещеры?
Тот резко повернулся:
– А он куда-то выходил?
Макс пожалел о своем вопросе, но и обманывать Седого тоже не хотелось. Он неопределенно пожал плечами:
– Не уверен, просто ночью я его в пещере не видел.
Седой нахмурился:
– Надо будет разобраться.
Макс не стал ничего отвечать. Он с большим уважением относился к кормщику. Впрочем, как и к Ванойте, и сейчас искренне пожалел старика. Слишком грозно прозвучало последнее обещание Седого.
О чем бы тот не думал, но многочасовое управление лодкой утомило даже бывалого кормщика, и вскоре чуткий слух Макса уловил свистящее похрапывание Седого. Почти сразу к нему подсел Ванойта. Чувство неловкости усилилось.
Старик долго молчал, посасывая свою погасшую трубку, – не иначе собирался с мыслями. Наконец вынул трубку изо рта и, указав на наполняющие лодку куски моржовой туши, сказал:
– Много еды. Хорошо.
Морщинистое лицо Ванойты, как обычно, ничего не выражало, но голос звучал совсем не радостно.
– Теперь до конца зимы точно хватит, – уточнил Макс.
– Хорошо, – повторил старик тем же печальным голосом, потом повернулся к Максиму и неожиданно быстро зашептал ему прямо в лицо: – Нельзя возвращаться! Обещай, что никогда не вернешься назад! И другим не позволишь! Никому не позволишь!
Макс брезгливо отодвинулся и попытался отгородиться от наседающего ненца ладонью. Изо рта старика несло тухлятиной, а может, и чем-то еще.
– Куда возвращаться?
– Туда, где мы были. Это гиблое место. Обитель Нга – подземного духа!
Макс неожиданно почувствовал раздражение. Скорее всего, виной тому стали безумный взгляд старика и вонь из его рта.
– Не знаю, чье это место, – резко сказал он, – но если бы мы вчера не нашли эту бухту и не высадились на берег, то наверняка утонули. А если бы даже лодка выдержала, то Пашка с его раной точно не пережил вчерашний шторм.
– Подземный дух никогда не отпускает свои жертвы. Твой друг скоро умрет. Его душа уже отравлена ядом.
– Что ты несешь?! – Макс замахнулся на старика, но в последний момент сдержал сжатый кулак. – Вань, иди, проспись! И не болтай чушь!
Ванойта даже не понял, что только что едва избежал затрещины. Поднял свое морщинистое личико с доверчивыми глазами и залепетал по-новой:
– Нельзя возвращаться. Никому нельзя. Там смерть.
– Да понял я, – огрызнулся Макс.
Ванойта одобрительно кивнул и тут же нырнул в гущу гребцов. Черт бы побрал выжившего из ума старикана.
* * *
На этот раз Седого разбудили громкие голоса. «Павел умер!» – была первая мысль. Но когда он открыл глаза, увидел, что Павел как ни в чем не бывало сидит на носу лодки, на месте зверобоя, и вместе с другими гребцами радостно машет руками.
– Наконец-то! Вернулись! Застава! С возвращением! – раздавалось с разных сторон.
Седой приподнялся на скамье – рассмотреть, что впереди, мешал трепещущий перед глазами парус. Но когда кормщик выглянул из-за него, то увидел знакомые очертания родного берега. Сердце радостно забилось в груди, и он с облегчением плюхнулся обратно на скамью. Добрались. Все-таки добрались!
Над морем занимался рассвет, и огни северного сияния сменились теряющей краски бледно-сиреневой дымкой. Значит, он проспал не два-три часа, как собирался, а гораздо дольше. Седой повернулся к Максиму, которого оставил за себя возле руля. Тот сидел с совершенно невозмутимым видом и лишь слегка улыбался, хотя должен был немедленно разбудить кормщика, едва завидев родные места. Не иначе, решил сам привести лодку на Заставу, хитрец.
– Не устал еще? Давай-ка, освобождай место, – нарочито строго сказал Седой, но изобразить гнев не получилось, и он смягчился. – Кто первым заметил?
Макс прекрасно понял вопрос.
– Я. Как стало светать, показалось что-то знакомое. Пригляделся – точно, наша бухта.
«Вот же глазастый черт! – с завистью подумал Седой. – Даже раньше Пашки разглядел, который сидит на носу, считай, на месте впередсмотрящего». Он вынул из-за пазухи бинокль и приложил к глазам. Плыть до берега оставалось не больше часа, а при попутном ветре – и того меньше. Эти воды считались безопасными. На подходе к бухте напасть на охотников могли только крыланы, но еще до наступления холодов гигантские птицы вместе со своими выводками подались на юг, оставив Новую Землю людям и настоящим хозяевам островов – саблезубам.