Обухом по голове. Да уж, влипла ты, Мария Павловна… Вслух он, однако, сказал:
– От сумы да от тюрьмы… Машк, я тебе, честно, самые свежие сухари носить буду!
Но жена попытки разрядить атмосферу не оценила. Это была их первая серьезная ссора…
* * *
Грин с удивлением смотрел на бутылку: «Ого! Да ты Александр Иваныч, оказывается, алкач!». Сам того не замечая, он выпил почти половину. Просто так, без закуси. Точно, алкач. Вот бы Рат порадовался: сколько раз споить-то его пытался… Надо хоть водичкой запить да убрать бутыль подальше. Для другого случая. И спатеньки…
Алекс огляделся: куда бы засунуть? Как назло, куда ни сунься – все под рукой! А, ладно, в шкаф. Вниз, в самый угол, чтоб лениво было наклоняться лишний раз…
* * *
– Я провожу тебя сегодня. Можно?
– Угу. Саш, я боюсь…
Вообще-то отпуск Маша еще не отгуляла, отозвали. Оба понимали: ничего хорошего это не предвещает. Но, с другой стороны, все к одному концу! Скорей бы уж…
Вместе они дошли до дверей райотдела; оба были на взводе, поэтому дорогой почти не разговаривали.
– Ну, все. Я позвоню.
– Маш, я так не могу. Я тут тебя дождусь.
– Тогда лучше в кабинете.
– Не прогонят?
– Нет, нормально, у нас не пропускной режим. Пошли.
– «Ну вот, я и в Хопре!» Сорри, в мусар…, опять не то, в полицейском участке, вот!
– Гринев, перестань ерничать! Люди же слышат.
– Мань, это нервы, прости. И ты такая грустная, мне ж хоть чуток развеселить тебя охота.
– Угу.
– Маш, а что за амбре такое? – он поморщился. – Как вы все это выносите?
– Это из-за дежурки, сюда же кого только не таскают – и пьянчуг, и бомжей.
– Хоть бы проветривали!
– Не помогает. Да это еще ничего, бывает и хуже.
Пока шли коридорами, Саша с любопытством крутил головой: вот уж действительно, сколько раз не говори «халва», во рту слаще не будет. Ну стали теперь полицией. А здание как было мусарней, так и осталось. Хоть бы подремонтировали…
– Вот тут я сижу, – жена усмехнулась нечаянному каламбуру, – пока.
– Да, такую дверь с полпинка вышибить можно!
– Глупостей не говори. Мой стол у окна, а я к начальнику, он тут уже.
– А если зарестуют? Возьмут с поличным? Сосед твой по кабинету? Увидит и зарестует? И звездочку себе заработает!
– Саш, ты опять? Звездочки у нас за такое не дают. А потом у меня соседка, но ее не будет. Все! Я ушла.
Саша шагнул в кабинет.
Голову сдавило точно железным обручем, он понял, что падает. Как в тумане Саша услышал крик жены, успел подумать: «Испугалась»…
Тот же кабинет, только полумрак. Вечер, поздний. В кабинете мужчина, один. Как же так? Маша говорила, что у нее соседка? Мужчина стоит у раскрытого сейфа, роется там. Вот, нашел. Аккуратно вынул, положил в черную кожаную папку. Что-то достаточно увесистое, в корочках. Уголовное дело! Неизвестный хочет уже закрыть сейф, но вместо этого опять лезет внутрь. Секунда – и он вытаскивает оттуда конверт. Мужчина читает, что написано на нем, потом удовлетворенно кивает головой, и конверт присоединяется к делу…
– Саша, Сашенька…
Машка, плачет, гладит его по голове. Любимая… Кто-то сует под нос ватку. Фу, нашатырь!
– Не надо, прошло все, – он отстраняет руку, поднимает глаза.
– А, вы… – осекся. Черт, чуть не ляпнул. Надо выходить из положения. – Вы – Машин начальник?
– Нет. Встать помочь? – мужчина протянул руку, – Испачкался, щетку надо? А то принесу?
Когда мужчина закрыл за собой дверь, Саша тихонько спросил:
– Маш, кто это?
– Ратников, начальник розыска. А что шепотом-то?
Саша присвистнул: значит, Машку подставил Ратников? Вот это дела в Датском королевстве…
* * *
Открыв глаза, Алекс не сразу сообразил, где находится. А когда все понял, в сердцах чертыхнулся:
– Да кончится это сегодня или нет?!
Голова болела. Сколько раз сегодня у него были видения? Пять вроде? Не перебор? Наверное, он сходит с ума. Так, может, и к лучшему? Никаких забот тебе, никаких проблем. Будет спокойно жить в своем мире, с Машей, с Кристи… С Ратом. Нет, Рата, пожалуй, он с собой не возьмет. Это его женщины, и делиться он ни с кем не будет! Тем более – с Ратом.
Господи, что за бред?! Да ты, батенька, пьян… Или уже сошел с ума?
Алекс подошел к умывальнику и с наслаждением стал плескать ледяную воду себе в лицо. Уф… Вроде, отпустило. Надо же такому привидеться! Что на него нашло? Это все Крыська, точно… Она сподвигла. За все эти двадцать лет он ни разу не изменял жене (или памяти о ней?), случайные связи – не в счет, тут чистая физиология. А вот сегодня готов был. И с удовольствием. Дурак! Чего испугался?
«Эх, девоньки-девоньки, пинкертонши хреновы, что ж мне так-то на вас везет?». Сам он за жизнь ни одной детективной книжки не прочитал, а вот обе его женщины – вроде как детективы.
Усмехнулся: «Собственник! Ты сначала у Крыськи спроси разрешения, а потом записывай ее в “свои женщины”!». Хотя почему-то Алекс был уверен: она бы не отказалась. «Его женщины», – а хорошо звучит-то! Хотя Маша, наверное, давно уже не его…
Интересно, кстати, а были ли они знакомы? Вообще-то, не похоже, Крис бы сказала. Но, с другой стороны, вполне могли бы.
Машка, где ты? Жива ли? Если что, пусть бы хоть смерть легкой была… Все эти годы он запрещал себе думать о своей «бывшей» как о мертвой. Для него Маша все равно всегда живая будет. И, почему, кстати, «бывшая»? Развестись-то они так и не успели…
«Машка, Машенька, хорошая моя», – как же он тогда обиделся-то на нее, дурень. А за что, спрашивается? За то, что не оценила его жертвы? Так и не приняла его – такого… Не простила, что стал работать с Ратом. Самовлюбленный индюк ты, Гринев! Даже не попытался вернуть ее тогда…
* * *
– Знаешь, а не пошел бы ты!..
– Ты не ори громко-то, а то я ведь пойду!
Со стороны они оба, и Гринев, и Ратников, были похожи на двух петухов, готовых рвать друг друга до последнего.
– Да вали! А я подмогну, пинком под задницу!
– Нет, ты сначала меня послушай! Если уйду, кому лучше будет?! Ведь даже если не поверят, даже если в дурку меня упекут, тебе-то тоже – кранты!
Эх, блефуешь, Сашенька, блефуешь. Хоть и профан в этих делах, но понимаешь – ничего ему не кранты! Вывернется ведь… Но и отступать тоже нельзя.
Саша решительно уселся – не будет же Ратников его за шкирку выкидывать? Огласки он точно побоится.
– Никуда я не пойду. А ты, мразь, или выслушаешь меня, или… – что «или» он и сам не знал. К удивлению, на Феликса это возымело действие: он побледнел, на скулах заходили желваки, а глаза стали белыми от ярости, но – сдержался, и сквозь зубы процедил:
– За мразь, ты, скотина, отдельно ответишь. Но пока говори.
– Вот и обменялись любезностями. А теперь – слушай. У меня есть к тебе предложение. Ты в курсе, что вчера материал на Машку в прокуратуру ушел?
– Ближе к телу!
Саша не обратил на реплику внимания.
– Мне надо только одно: пусть ее оставят в покое. Пусть уволят, но только, чтоб никакого дела. Как ты это сделаешь, меня не касается. А я…
– Что ты? Ты думаешь, я всесильный?!
Саша отметил про себя это «всесильный», усмехнулся – клиент готов, торг пошел!
– Не знаю. И знать не хочу, если честно. Но, думаю, тебя привлечет, как это там у вас… стопроцентная раскрываемость?
– С чего ты взял? Да по барабану мне все это! Я и так нарисую в отчете что захочу.
– И все-таки. Бумага – бумагой, а я в реале предлагаю.
– И как ты это сделаешь?
Вот это уже деловой разговор.
– А как я узнал, что ты дело-то спер? И как все это было?
– И как?
– Честно? Увидел. Помнишь, в обморок тогда грохнулся? И не спрашивай подробности. Как работает, сказать все равно не смогу. Но работает, сам же убедился! Хочешь, проверим еще раз?
