Соколовский на коротком собрании офицеров решил оставить крепость и прорываться на запад.
— Поскольку отряд Гонсевского разбит, а навстречу нашему новому королю Владиславу отправлена армия под командованием Дмитрия Пожарского, мы не сможем сидеть в крепости, ожидая бесславной сдачи. Поэтому, как настоящие рыцари, мы должны проложить себе дорогу из крепости мечом.
Соколовского поддержали, дескать, рыхлые порядки осаждающей Смоленск русской армии вполне позволяют устроить прорыв на коротком участке, используя на нём массированный удар наиболее боеспособной части гарнизона. Немногие наёмники поляков, однако, прорыв не поддержали, предпочтя остаться в крепости и надеясь сдаться на милость московитов. Они-то знали, что русские не откажутся от их услуг, — об этом им поведал сбежавший к русским ещё в самом начале осады немецкий поручик Стивенс.
— Наёмники проведут вылазку под утро у Копытицких ворот. А мы ударим от Круглой башни и будем прорываться к Днепру ниже по течению. Там, говорят, московитов нет, — таков был итог споров по месту исхода гарнизона.
Поляки готовились к последней вылазке — точили сабли, чистили мушкеты. Рейтары доводили до блеска кирасы. Вислоусый гусар ласково говорил со своими верным конём, поглаживая его по морде, заглядывая в добрые блестящие глаза. Поляки прекрасно понимали, что у них был только один мизерный шанс счастливо уйти из Смоленска и многие из них его в руках не удержат.
— Отец, сегодня ляхи сызнова будут вылазки учинять. Надобно на местах прокопов заместо мужичья добрых стрельцов поставить — поймаем ляхов.
— А чтобы они чего не удумали, нехай немногие людишки копать продолжат, дабы возня ляхам слышна была, — согласился с сыном Измайлов.
Прозоровский на вечернем совете воевод удивлялся, отчего ляхи не сдаются, — ведь им была предложена почётная капитуляция, гарнизону Соколовского было предложено уйти из города, сохраняя оружие и знамёна, оставив только невеликое число артиллерии и весь порох, также не отличающийся великими запасами. Начальник Смоленского гарнизона явно был обескуражен уничтожением ближнего польского отряда и известием об армии Пожарского, стоящей в Дорогобуже в ожидании Владислава.
«А не захочет ли он предупредить короля?» — подумал князь.
— А не отправит ли Соколовский гонцов к королю? — высказал свою догадку Прозоровский.
— Он должен будет отправить их, дабы дать королю весть о будто бы вставшей неподалёку армии Пожарского, — заметил, покачивая головой, Белосельский.
— Правильно. Но дело в том, что, возможно, и будет вскорости армия Пожарского, — заметил Измайлов.
— Артемий Васильевич, думаешь, дадут ему армию? Он же отказался идти с Шеиным.
— Потому и дадут, — буркнул Измайлов.
— Буде об этом. Завтра пушки должны пробить брешь у Копытицких ворот. Посему нужно усилить полки, там стоящие, — перевёл разговор со скользкой темы Прозоровский.
— Будешь там, Семён Васильевич, как самый опытный средь нас. Несвицкий у Днепровских ворот стоит. Михаил, ты восточную сторону держишь. Стало быть, мы с Василием стоим на западе, у Круглой башни, там безопасно, — усмехнулся Измайлов.
— Замордуем ляхов, стены пробьём — они в полон и пойдут, куды им деваться, — говорил, убеждая сам себя, Василий.
Отец и сын, в сопровождении пятёрки стремянных стрельцов, неспешно во мраке ночи двигались среди расположившейся армии к земляному бастиону поляков, у северного фаса которого и должны были занять свои места Измайловы. Артём отправил Василия со стрельцами объехать порядки войска, а сам ушёл в только поставленный на новом месте шатёр, предвкушая завтрашний день и надеясь на скорую сдачу поляками города. По сути, у них не оставалось ни малейшего шанса.
— Сдадут град, вот только стену пробьём да под башни заряды подложим. — Маханув на ночь кубок венгерского вина, Артём присел на низенький стульчик и начал стягивать сапоги.
Засыпая, Измайлов услыхал, как вернулся с объезда сын, и перевернулся на другой бок, дабы не показывать Василию, что он ещё не спит.
Уже светало, когда до звона холодный воздух утра раскололи частые мушкетные выстрелы. Били за королевским бастионом, на южном фасе, там, где стоял князь Прозоровский. Измайловы мигом вскочили из-под покрывал и, спешно надевая доспехи, выскочили из шатра. На улице уже бегали осоловевшие стрельцы, готовя пищали и мушкеты к стрельбе. Успокаивали лошадей мужики-обозники.
— У Прозоровского вылазка ляхов никак! — воскликнул Василий.
— Подымай своих людишек, Василий, смотри за проездной башней у нас. — Артём отправил сына к передовой линии войск, расположившихся у стен крепости в деревянных и земляных укрытиях.
Через несколько минут стало ясно, что и из Круглой башни попёрли плотной массой поляки. Причём это была не вылазка, а настоящий исход. То, чего никак не ожидал Артём. Слаженный вал гусар, рейтар и немногих казаков легко прошёл первую линию обороны русских, разметав пытавшихся встать у них на пути московитов, которые с каждым пройденным метром теряли своих, — русские стреляли довольно метко, то и дело из колонны поляков вываливались подстреленные всадники и падали, тяжко спотыкаясь, раненые кони. Крик, вой раненых, дикое ржание и раскат частых выстрелов — всё смешалось в этот рассветный час. Поляков нападало не более пяти сотен, но это были наиболее сильные воины гарнизона, те, кто способен был на прорыв.
Поначалу заметавшемуся у шатра Артёму показалось, что поляки уйдут, избежав плена или пули. Но нет, чёткие действия стрельцов и наёмников в лагере Измайлова уполовинили количество всадников. Некоторые русские воины уже ловили потерявших всадников коней, наёмники, прикалывая раненых, потрошили их карманы. Измайлов ринулся к своей лошади, оставленной ночью у телег с пороховым зельем для мушкетов. Там суетились бледные обозники и немногие охранявшие телеги стрельцы. Артём ринулся к своей Яшме и, уже схватившись за луку, сунул было ногу в стремя, как вдруг с ужасом услышал сзади себя конские всхрапы и предостерегающие вопли обозников. Измайлов, судорожно обернувшись и не успев ничего увидеть, упал с рассеченным лицом, обагряя кровью мёрзлую землю.
Польский рейтар, ища иную лёгкую добычу, погнался было за заполошно кричавшим мужиком-обозником в драном зипуне, но, не успев даже ускорить коня, неожиданно получил удар дрыном по затылку от вскочившего на край телеги другого обозника. Тут же выскочивший из-за телеги напротив уже где-то раненный молодой стрелец уколол рейтара пикой в бок, свалив того с коня, а довершил дело обозник в зипуне, всадив в горло поляка засапожный нож. Рейтар дико захрипел и забулькал горячей кровью, а мужик уже срывал с его шеи серебряную цепочку с распятием.
Спустя некоторое время поляки были остановлены и большей частью уничтожены, немногие оставшиеся в живых были оставлены в полон, но малая часть ляхов счастливо избегла участи своих сотоварищей. Группа всадников вырвалась на покрытые рыхлым, почти чёрным снегом поля и уходила от русских, бросившихся за ними. Несмотря на долгую погоню и дальнейшее рысканье конных разъездов московитов по окрестностям, полутора десяткам поляков, в том числе и капитану Соколовскому, удалось-таки улизнуть, пройдя сквозь русские порядки и через вскрывшийся Днепр.
Русская армия занимала Смоленск не спеша и чинно. Так же уверенно и без лишней суеты чинились стены и башни, пострадавшие ещё в прошлую осаду и до сих пор несшие на себе следы польской агрессии. Древний русский город возвратился в состав православной державы, но многие иные города Руси продолжали томиться во вражеской оккупации, под гнётом и в тисках иной веры, иной культуры и иного мироощущения. Киев, Полоцк, Чернигов, Юрьев, Корела, Ладога, Галич — отнятые алчными соседями, готовыми хапнуть ещё больше да залезть ещё дальше!
«Но ничего! Бог даст, всё вернём, иначе и быть не может», — думал воевода Прозоровский, глядя на жиденькую колонну польских воинов.
Обойдя стену, воевода нашёл её решительно обветшавшей, и в тот же день, помимо отправленного в столицу гонца о счастливом взятии города, был отправлен и второй — с подробным описанием состояния стены и примерной описью необходимого материала для её починки — кирпича, извести, железа, дубовых свай и прочего. Князь Семён Васильевич в письме к царю красочно описал победу да заслуги погибшего воеводы Измайлова в оной. Также просил царя не забыть в службишке сына Измайлова, честно сражавшегося в первых рядах при попытке прорыва поляков из города и получившего тяжёлое ранение. Воевода писал о том, что Смоленск будет укрепляться, так как пленные ляхи, дескать, говорили о том, что новый польский король готовит войско для похода на Русь к осени.
