У костра спал одинокий дозорный, отличие его от остальных спящих было в том, что спал он сидя, в обнимку с винтовкой. Остальные, поджав ноги и свернувшись калачиком, спали тесно прижавшись друг к дружке. Костёр уже прогорел, а подложить дров было некому. Ринат подобрался на максимально близкое расстояние к спящим, прикрытый низеньким кустарником. Что же, начнём с нарушителя устава караульной службы.

Саляев швырнул камешек в дозорного. Мимо. Второй попал ему в каску, тот ошалело чертыхнулся, вскочил, слепо вглядываясь в ночь. Затем доложил дров и снова сел, сонно моргая.

— Димаш! — донёсся до дозорного яростный шёпот из кустарника.

— Чёрт возьми, Брайан, твою мать! Какого хрена! Ты уже припёрся обратно, учти, пожрать ничего нету, сегодня совсем мало было, — зашипел со злостью солдат.

— Димаш, иди сюда, — донеслось до него снова.

— Пошёл к чёрту, Брайан!

— Жрать хочешь, Димаш?

— Что? Откуда у тебя еда, не смеши меня. — Однако солдат поднялся и с некоторой опаской подошёл к кустам.

Брайан ждал его там, увлекая за собой сквозь кустарник. Димаш уже хотел было развернуться, но тут же ощутил огромную тяжесть в плечах и чью-то широкую ладонь, прикрывшую ему рот, откуда, вместо вскрика, донёсся лишь жалкий писк. Морпехи, пригнувшись, стали подкрадываться к остальным спящим у костра янки.

Омар лежал среди вороха тряпья и тел, ему повезло, что ночью удалось придвинуть к себе поближе эту дикарку, так теплее. Надо бы забрать в деревне ещё пару сучек, подумал он перед тем, как окончательно провалиться в сон. Внезапно он почувствовал, что эта туземка теребит его за руку и что-то верещит на своём чёртовом языке. Он уже хотел было дать ей оплеуху, чтобы угомонить эту сумасшедшую, как морозом по коже ему отдался громкий голос, звучащий совсем близко:

— Эй, в палатке! Подъём! Выходите с поднятыми руками и складывайте оружие у костра. Сопротивление бесполезно. Вы блокированы со всех сторон!

Омара прошиб холодный пот, когда это требование повторилось ещё два раза, причём с разных сторон, значит, точно — обложили! Но кто?! Для окруживших их людей английский язык явно не был родным, чувствовался акцент. Неужели чёртовы китайцы и тут достали? Или русские? Тем временем проснулись и остальные, Малик расстегнул полог палатки и, выставив наружу ствол винтовки, стал оглядывать площадку у костра.

— Твою мать! Они забрали всех снежков. У костра никого нет!

Вдруг заголосили дурными голосами обе дикарки. Томас и Стиви быстро успокоили их оплеухами, загнав в угол палатки и заставив заткнуться.

— Малик! Что будем делать?! — визгливо воскликнул Омар.

— Не знаю! — Малик бешено вращал глазами, пытаясь сообразить, как поступить в этой тупиковой ситуации.

Его мыслительные процессы прервал громкий и властный голос незнакомца:

— Даю минуту на то, чтобы сдаться. Потом кидаю гранату, вам одной хватит.

Стиви с Томасом стали пробираться к выходу, Омар, поскуливая от страха, последовал их примеру. Последним из палатки вылез Малик.

— Кидайте оружие на землю. Живо!

Винтовки, пистолеты и ножи полетели на матрас. Тут же из темноты на свет, отбрасываемый костром, стали выходить вооружённые люди, державшие сдающихся на прицеле. Ну точно — русские. Чёрт возьми, да сколько их тут?

— Эй, а тебе особое приглашение нужно?

Не выпускавший винтовку Омар медленно пятился прочь от палатки, в темноту, окружавшую лагерь. Не выдержав, он пустился бежать со всех ног. Стиви дёрнулся было за ним, как рядом громыхнул выстрел, выбивший фонтанчик земли, взметнувшийся у его ног.

— Сели, руки за голову!

Из темноты ночи раздался резкий крик, с той стороны, куда пытался убежать Омар. Через пару минут его, с разбитым в кровь лицом, приволокли бородатые мужики в длинных одеяниях и высоких меховых шапках.

— Сбежать пытался, арапчонок! — рассмеялся Кузьма Фролыч. — Только он реку перешёл, так я его прикладом и приголубил. Неча бегать, коли не велят!

Дневной переход до Байкала прошёл без приключений, ознаменовавшись столпотворением людей из бурятского улуса, собравшихся поглазеть на конвоируемых афроамериканцев. Буряты смотрели на них с благоговейным ужасом в глазах, женщины с воем, а дети с плачем убегали с пути отряда. Девушек, похищенных американцами в туземном селении, ангарцы вернули обратно, однако домашние приняли тех весьма прохладно. Видимо, теперь им, попорченным чёрными демонами, сложно будет найти себе спутника жизни.

Пока товарищи и янки со своим скарбом грузились на струг, Ринату пришла в голову отличная мысль. Подозвав местного улусного князца и выслушав его слова благодарности, он с помощью тунгуса-переводчика сказал:

— Нам было несложно, князь Шившей. Но если шутхэры ещё раз появятся, то передай нам весть. Нас найдёшь у могучей реки, вытекающей из великого озера Лама.

Шившей обрадованно закивал и попросил принять подарки — копчёную рыбу, вяленое мясо, кожаные мешочки с просом и сушёными ягодами, три козы и три меховые шапки. Расставшись с бурятами, отряд взял курс на Новоземельск.

— Он открыл глаза. Как вы себя чувствуете, Пётр Иванович?

Бекетов, накачанный лекарствами, два дня лежал без сознания. Сквозь пелену, застилавшую глаза, он увидел молоденькую женщину, с восторгом всматривающуюся в его лицо.

— Куриного бульона попейте, Пётр Иванович. — Она протягивала ему большую чашку из толстого тёмного стекла с дымящимся ароматным варевом.

В животе мгновенно заурчало. Руки слушались, хоть и чувствовалась общая слабость. Кружка приятно согрела руки, Бекетов поднёс было её ко рту, но вдруг отставил и спросил окружающих:

— А как Чеслав, где он?

Окружавшие его люди расступились, и атаман увидел своего товарища, лежащего на соседнем топчане. Казак лежал на боку, укрытый одеялами, и сопел во сне.

— У него всё будет хорошо, поешьте, — мягким голосом произнесла девушка.

Бекетов с удовольствием припал к чашке, а после того как осушил её, самочувствие его заметно улучшилось. Сильный человек, он постепенно справлялся с полученными травмами и простудой. Вскоре, когда светлица опустела, пришли десятник Матвей и Игнат, с перевязью на сломанной руке.

— Пётр Иванович, как здоровьечко?

— Бог миловал, здоров я. Знобит малость, но то сущая мелочь. Матвей, ты что-то сказать хочешь, я вижу. Ты говори, мы же не просто так сюда прибыли.

— Ну что, Пётр Иванович, то верно ты мыслишь. Бо мы до сего воеводства не просто так прибыли. Тебя за крамолу в сыск учинили взять, как пить дать, ей-ей. А я… Шаховского до смерти прибил.

— Да что ты… — Бекетов потрясённо закрыл глаза и, откинув голову на подушку, потёр ладонями лицо.

— Мне возврата в Енисейск нету. Люди сказывают, что тут казачки есть и атаман ангарский. Именем Кузьма Фролыч, бают, из хрипуновских людишек, да два десятка казаков с ним.

— Знаю его, зело достойный муж. Что, думаешь тут остаться?

— Да, атаман. Вот с Игнатом пришли просить тебя тоже…

Бекетов поднял руку, заставив Матвея замолчать. Покачал головой и произнёс:

— То твоё дело здесь службу нести, а мне немочно так, я токмо Руси служить могу. И более не говори мне о том.

— А ты, Игнат, что думаешь? — Атаман поднял глаза на Игната.

— Я с тобой, Пётр Иванович, не сумлевайся. А Матвею здесь остаться неминучее дело, Шаховского ему не простят.

— Верно. Добро, хлопцы, что-то голова у меня из стороны в сторону ходит. Спать буду.

Казаки, надев шапки, вышли из светлицы. Встречавший их майор Сазонов вопросительно кивнул казакам. Матвей, разведя руки, покачал головой. Майор с видимой ноткой огорчения за результат разговора позвал их на обед:

— Уха будет. Кстати, заодно и картошку попробуете.

— Всё одно, до весны никуда немочно уже отсель выбраться, — доверительно заявил Сазонову Матвей.