— Казачков тех поймали, товарищ сержант! Пятеро, в лесу ховались, как с крепости по рации и передавали.
На дорогу нашу они как раз вышли, Буян их издалека ещё почуял, — докладывал юноша. — Среди них один больной совсем. — Тут Ивашка заметил, что у парня на рукаве, так же как и у давешнего усатого ангарца, светлой нитью вышит падающий за добычей сокол. — В хлеву запер их, — продолжал доклад парень, — да они смирные, просили поесть, и только. А болезный у нас на топчане лежит, спит. Под охраной.
— Молодец, Прохор, веди к казачкам, — похвалил его старший обоза и обернулся, заметив топтавшегося сбоку Ивашку: — А ты чего здесь делаешь? А ну марш к своим! Ужинать и спать!
Мальчишка нехотя поплёлся к бараку, но по пути присел на бревно у костра. А там уже засыпали в первый котёл порцию крупы. Ивашка тут же нашёл нового человека для расспросов — кухарящего паренька из обоза с тем же знаком сокола на рукаве. Хоть он и был юн, ружьё его было приставлено к бревну, а на поясе висели серьёзного вида ножны, длинный нож был воткнут в лежащее у костра бревно. Ивашка тут же решил потрогать это красивое оружие.
— Не тронь! — крикнул паренёк.
Мальчишка вздрогнул и чуть ли не отпрыгнул от ножа, сложив руки. Лишь спустя несколько минут, когда прошла обида, он решился на вопрос:
— А что за нож такой странный, уж больно длинной.
Вместо ответа, парень вытащил лезвие из дерева и с сухим щелчком приладил его к ружью таким образом, что получилось нечто вроде копьеца.
— Понял? — спокойно спросил он.
— Нешто каждому ружжо дадут? — спросил Ивашка, кивая на оружие паренька.
— Не, сначала младшую школу надо закончить и пойти в старшие классы, у меня — механический класс. А ещё в соколята надо вступить.
— Чего? — не понял Ивашка. — Соколята?
— Ха! Новенький, ты потом всё узнаешь сам, — усмехнулся кашевар.
А в загоне для оленей сержант обоза начал допрашивать пойманных казаков.
— Кто такие и чего делаете на земле ангарского князя? — Сержант, сдвинув брови, спросил поднявшихся с сена помятого вида мужиков.
Бородачи хмуро переглядывались, а чуть вперёд вышел один из них:
— Казаки мы вольные с Енисейска.
— А тут зачем? — продолжал ангарец. — Ведомо ли тебе, что и застрелить тебя могли, а обратного пути не будет? Как попал сюда?
— Вестимо как, с Енисейска на самоходном судне вашем, — ответил Осип. — У крепости по воде ушли, а лесом обошли подалече. На дорогу вышли.
— И что, думали, вас не заметят? — усмехнулся сержант. — Кстати! Я тебя помню, ты с енисейским воеводой был! С нашим ещё на кулачках дрался!
— Мы со товарищи до деревни какой дойти хотели, а там и сесть на землю али в войско попроситься, — казалось, простодушно молвил казак, разведя руками и виновато глядя в земляной пол.
— Что же, хорошо, коли так. Скоро будет каша готова, вам принесут. А завтра, — ангарец посмотрел на Осипа, — ещё раз на пароходе покатаетесь.
Наутро, после завтрака, телеги продолжили свой путь. Добравшись к вечеру до Быковской пристани, где начинались опасные ангарские пороги, люди погрузились на ладью, что была прицеплена к пароходу размером поменьше, чем тот, на котором они попали в княжество. Порадовав Ивашку протяжным гудком, пароходик потащил ладью вверх по реке, прочь от порогов. Снова потянулись однообразные картинки подступающего к реке леса, скал, и только редкие зимовья по берегам реки указывали на то, что люди тут бывают.
«Странно, то крепость, полная народу, а теперь, вона — пусто кругом», — думал Ивашка, сидя у борта и скользя взглядом по стене леса. Пароход останавливался у зимовий, там и ночевали, а если ночь была лунной, то пароход шёл и под серебряным светом луны. Через пару дней пароход прошёл ещё одну островную крепость, поприветствовав её долгим гудком. На берег из крепости и со стороны городка на левом берегу высыпало несколько десятков мальчишек, которые махали пароходу руками и свистели. На воде было несколько больших лодок и ещё один пароходик, где тоже было много ребят. А над крепостью в ярком свете солнца реял бело-зелёный стяг, такой же, как и на пароходе, что тащил ладью.
— Дядька Василий, а это что за крепостица? Отроки во множестве, а воины где? — удивлялся Ивашка.
Сопровождавший крестьян сержант-ангарец пояснил:
— А это школа для отроков, чтобы из них получались такие же воины, с которым ты в зимовье разговаривал у костра, — улыбнулся он, — тут учат из ружья стрелять, в лесу тихо ходить, раны врачевать, да много чему учат. Вот попадёшь сюда, сам всё увидишь.
У крепости остановились лишь на пару минут — сдали на руки больного казака. И вновь пароход устремился вперёд. Спустя ещё двое суток безостановочного хода по известному рулевому как свои пять пальцев фарватеру реки пароход наконец причалил к берегу. На широком причале уже было полно народу. Ивашка тут же заинтересовался похожей на колодезного журавля конструкцией, на цепях которой висела огромная железная бочка. Бочку эту ангарцы с помощью крепкого словца пытались водрузить на широкую телегу. Наконец у них это получилось, и, сняв с неё цепи, люди повернули лапу журавля к стоявшей за пришедшим пароходом ладье. Сходя на берег, Ивашка увидел, что в той ладье было ещё несколько таких же бочек, а также длинных составных труб и прочего железа, который ангарцы грузили в подходившие по очереди телеги. Среди ангарцев, толпившихся на пристани, Ивашке бросился в глаза дородный мужчина с окладистой бородой. И хотя он был одет так же, как и остальные, было видно, что люди находились вокруг него, а не он среди людей. Когда первая бочка была уложена на широкую телегу, мужчина принялся придирчиво осматривать её, в итоге оставшись довольным увиденным. Хлопнув по гулкой бочке ладонью, он скомандовал вознице:
— Трогай, Илюша! Правь ко второму цеху.
Василий, сопровождавший крестьян сержант-ангарец, скорым шагом направился к мужчине, пока тот не занялся второй бочкой. Отозвав его, сержант начал доклад, жестикулируя и показывая на волжан. Бородач покачал головой и, остановив доклад Василия, сам стал что-то говорить ему, одновременно поглядывая на крестьян, с любопытством задерживая взгляд на ком-то из них. Подозвав парня из стоящей неподалёку группы воинов, мужик что-то коротко сказал ему, и тот с помощью Василия вывел из толпы крестьян четверых мужчин.
«Что-то я их не видал допрежь. Токмо опосля лесного острожка они появились», — почесал голову Ивашка, взглядом провожая четверых, больше схожих с казаками, чем с крестьянами, мужиков, что ушли под охраной нескольких воинов.
— Тять, а вон те мужики на лодии не были, на обеде в крепости тако же, — потрепал рукав отца мальчишка.
— И что с того? — удивился отец. — Не упомнил их, всего делов!
— День добрый, граждане! — раздался громкий бас прямо Ивашке на ухо, отчего тот чуть ли не подпрыгнул от неожиданности. — Рад, что вы благополучно добрались до Ангарска. Это стольный город нашего и уже вашего княжества, — продолжал подошедший к волжанам бородач, что осматривал железные бочки.
— Не все добрались, кое-кто и костьми лёг в сыру землю, — проворчала женщина, стоявшая рядом с Ивашкой.
— Что же, очень жаль. То не наша вина, мы бы не допустили такового, — с видимой грустью отвечал мужчина.
— Дядько, а князь Сокол в Ангарске живёт, стало быть? — громко спросил Ивашка.
Тот улыбнулся, с интересом посмотрев на дерзкого мальчишку:
— А как тебя звать, малец?
— Ивашка! Токмо я уже не малец, дядько!
Ангарцы, бывшие рядом, рассмеялись, а этот дядько, взлохматив Ивашкины вихры, вместе с Василием и кузнецом Арсением, старшим среди крестьян, разговаривая, отошли от причала и присели на лавочку, что стояла у стены одного из амбаров. А Ивашка решил поближе посмотреть на диковинного журавля с цепями. Однако многого ему рассмотреть не дали, ангарцы прогнали любознательного мальчишку.
— А ну, кыш отседова, малой! Опасно тут! Видишь, железяки какие! — закричал на Ивашку сердитый пузатый ангарец, раздетый по пояс с лоснящимся от пота телом.
