– Именно так, – кивнул я. – Они за это и будут получать у тебя жалованье. Вот мы тут с Кузьминым прикинули расценки, чтобы не обидеть никого.

– Ага. – Белов с интересом принялся разглядывать зарплатную ведомость обещанных герцогом курляндцев. – Ты за этим списком утром к Литке ходил?

– Да. Тебе надо продержаться года полтора, максимум два – после прибудет пополнение, вооружение и, я надеюсь, нормальная радиостанция.

– Не забудьте картошку, – буркнул Брайан. – Я без неё с ума сойду.

Четыре дня спустя.

Когда пришло известие о том, что в порту Виндавы уже готовы к отплытию на Эзель два корабля с курляндцами, Брайану пришло время собираться в дорогу. За эти дни ангарцы, казалось, обсудили всё, что могло стрястись на острове. В том числе и высадку шведов. Тогда, по возможности не встревая в конфликт и тем более в перестрелку, Белову с минимумом нужных людей, оружием и казной предстояло бежать на купленном Карпинским корабле сначала в Виндаву, а потом пробираться… Тут варианта было только два: либо в Митаву, к герцогу, либо в Москву. А там остановиться на уже известном постоялом дворе и ждать своих. С Беловым оставался не только Тимофей Кузьмин и Иван Микулич, но также и три морпеха из четырёх, что были с нами. Каждому был оставлен карабин и револьвер с приличным запасом патронов и часть золота.

– Ну, теперь, кажется, всё. Осталось напроситься на прощальный визит к герцогу и идти на Русь, – проговорил Пётр, попрощавшись с мужиками.

Якоб фон Кетлер, однако, уже отбыл в Митаву, столицу герцогства. Ну и ладно, проездные бумаги у нас имелись, а герцогу можно написать письмо. Интересно, как там с заставами на литовской границе?

Верховья Уссури. Май 7151 (1643).

«Орочанин», попыхивая трубой, упрямо шёл выше по реке, послушный штурвалу, за которым стоял Фёдор Сартинов. Командир БДК, изголодавшийся за проведённые в тайге годы по любимой работе, теперь наслаждался ею. Разменявший недавно уже пятый десяток мужик с юношеским задором и рвением исполнял свои обязанности.

Вокруг, куда ни кинь взгляд, царило буйство не тронутой человеком дикой природы. Ярко-зелёные сопки, покрытые густыми зарослями леса, меж которых то и дело выглядывали скальные выступы, вплотную подходили к реке, где канонерка петляла по извилистому руслу, огибая намывные острова с каменистыми берегами. Многочисленные протоки, часто закрытые густыми зарослями ивняка, шумели перекатами. Вода, искрясь на солнце, играла на камнях, создавая своеобразный шумовой фон. На протяжении десятков километров не было встречено ни единого следа присутствия человека, зато частенько попадались косолапые. Например, сегодня утром, после того как мы свернули лагерь и рулевой уже собирался отворачивать от берега, один из дауров указал на противоположный берег. А там тощий молодой медведь точил когти о стволы деревьев, становясь на задние лапы. Довольно веселая картина со стороны, кстати. Но когда Сартинов, ухмыляясь, дал гудок, топтыгин, присев от неожиданности, тут же ломанул в лес, сминая прибрежные кусты.

Погода стояла ясная, жаркая, иногда даже знойная, люди успели и загореть. Спасали кепи и холодная, чистейшая вода. Ночи стояли ясные, тёплые. Словом – чуть ли не курорт.

Где-то позади уже остался печально известный остров Даманский – один из сотни одинаковых, словно близнецы, островов, отколотых многочисленными уссурийскими протоками от берега. Некоторые из них были поистине огромны. Сергей Ким сидел на носу канонерки, рассеянно оглядывая берег. Обнимал он уже не свою штатную СВД с оптикой, а стандартную винтовку «Ангара». Его снайперскую винтовку пришлось отдать стрелку из гарнизона Сунгарийска. Там она будет нужнее, и Сергей это понимал, хоть и тоскуя по любимому оружию. Направляясь в Корею, он, к своему удивлению, не испытывал должного волнения. Но хорошо помнил, как у него защемило сердце при встрече с корейцами из гарнизона временной заставы маньчжуров на Сунгари. Двое из них – Минсик и Кангхо – сейчас были на борту, и им предстояло довести группу ангарцев до первого нужного сановника – губернатора провинции Хамгён, на северо-востоке полуострова. Кроме них в путь отправлялись капитан Олег Васин, старший группы, прапорщик Лука Савин, из команды Матусевича, мастер рукопашного боя, и четыре молодых парня из переселенцев. Также с группой уходило шесть дауров и четыре тунгуса, они должны тащить радиостанцию, продовольствие и кое-какое снаряжение, что останется после того, как будут навьючены четыре низенькие даурские лошадки.

В один из первых июньских дней Сартинов, хмуро повернув рычаг на «стоп машина», проговорил:

– Всё, баста! Дальше мы не пройдём.

Капитан кивнул на изгибающуюся змеёй реку. В воде торчали камни, у которых пенилась вода, с шумом бьющаяся о них. Да и глубина реки становилась уже неодолимой для канонерки даже с её малой осадкой. Ким, посмотрев на небо, сказал самому себе: «Ну всё, приплыли».

Он поискал глазами Васина и увидел, что тот уже что-то объясняет даурам. Вздохнув, Сергей натянул на глаза кепи и пошёл к капитану.

Спустили сходни, и лошади, измученные долгим плаванием в обитой деревом барже, сошли на берег. А точнее, по колено в воду. Даурские лошадки, нетерпеливо стараясь сойти с ненавистного судна первыми, возбуждённо раздували ноздри и издавали забавное фырканье. Вероятно, они думали, что это снова, одна из многих, остановка в пути и теперь можно немного размять ноги. Но вскоре лошадей навьючили, а ухаживающие за ними люди уводили их от берега. Ким и остальные, уходившие в поход, проверили ещё раз поклажу. Потом крепко обнялись с товарищами и посидели на дорожку. После чего, не оборачиваясь, ушли по речной долине. А через некоторое время колонна ангарцев и амурцев услышала протяжный гудок, которым экипаж прощался с ушедшими.

Маршрут группы был определён. Высадившись с «Орочанина» на притоке Уссури в районе современного Арсеньева, группе предстояло двигаться к месту расположения будущего Уссурийска, а оттуда спускаться к северо-западному берегу залива Петра Великого – Амурскому заливу. Там уже можно было найти способ добраться до границы Кореи морем.

Сунгарийск. Июнь 7151 (1643).

Начинало темнеть, а значит, настала пора зажигать фонари. Нужны они были ещё и потому, что даже ночью не прекращались работы на укреплениях пограничной крепости. Матусевич хотел построить не просто крепкий острог, а надёжную твердыню, где всё было бы устроено с умом и откуда можно было вести дальнейшую экспансию. Поэтому ангарцы укреплялись тут на совесть, даже низкий песчаный берег со стороны южной стены был укреплён брёвнами и камнем.

Крепость Сунгарийска, представляющая собой четырехугольник с выступающими по углам бастионами, располагалась на оконечности вдающегося в реку полуострова. За крутыми дерево-земляными крепостными валами-куртинами, выполняющими роль стен в противоартиллерийской фортификации, укрывались казармы, радиорубка, склады и прочие хозяйственные постройки. В центре крепости возвышалась кирпичная цитадель прямоугольной формы, которую венчал длинный флагшток с княжеским стягом. Артиллерийские казематы цитадели, обращенные на север и запад и прикрывающие расположенный неподалёку посёлок Тамбори и огромный луг с дорогой, идущей параллельно Сунгари, соответственно, скрывали в себе по четыре орудия. Это были старые знакомые – стодевятимиллиметровые пушки, стволы которых были изготовлены из буровых труб. На восточной стороне крепости, обращённой на реку, высился над стеной ещё один орудийный форт, обложенный кирпичом. В нём находилось четыре литых пушки новейшей конструкции, сработанные в Железногорске из качественной стали. Отлитые стволы покрывали несколькими слоями стальной проволоки с предварительным нагревом оной. Потом, при охлаждении, она предохраняла ствол от разрыва при выстреле. Выигрыш в прочности получался порядка пятнадцати – двадцати процентов, при том же количестве материала. На нижнем ярусе орудийного бастиона располагалась батарея из четырёх «буровых» орудий. Это укрепление, расположенное на самом важном направлении, прочно перекрывало фарватер реки в самом её узком месте – с этой стороны реки в неё вдавался полуостров, а на той веснила сопка.