Конечно же он знал, кто подобным образом настроил только-только вернувшегося из Мукдена его сына: Сон Сиель, советник по вопросам ритуалов и негласный наставник принца. Ван также вел свою игру. Нужно было многое узнать о северном соседе, но сделать это нужно было так, чтобы маньчжуры никоим образом не прознали про замыслы вассального вана. Хеджон был любимым сыном, но оставить престол ему Инждо не мог только по причине стойкой ненависти принца к захватчикам. Ибо еще одно нападение маньчжуров Корея попросту не переживет.

Выйдя из Хверена, отряд принца далее двигался по льду Тумангана, мимо его пустынных, покрытых ослепительно-белым снегом низких берегов. Шесть десятков запряженных в повозки и навьюченных мулов шли по неглубокому снегу, что покрывал замерзшую реку. Ночевки устраивали в редких и бедных деревеньках, что прятались от чужих глаз немного поодаль от берега, поближе к сопкам, поросшим низким лесом. К устью пограничной реки корейцев вел офицер дворцовой гвардии Ан Чжонхи, с ним была полусотня отборных солдат и несколько чиновников из числа сочувствовавших движению сирхак или его членов. Принца Хеджона сопровождали его многочисленные друзья, а также отряд аркебузиров, которому военный начальник провинции Хамген доверил сопроводить принца до северной границы Кореи, где он и должен был находиться в изгнании, покуда ван не сменит гнев на милость. Слуги и крестьяне-проводники составляли до половины численности каравана.

Принц сидел в своем возке нахохлившись – ему до сих пор было стыдно за себя перед отцом. Как он ошибался в нем! И как ловко отец провел его, сыграв на присущей молодости резкости и глупости. Вот что значит жизненный опыт и мудрость! Она дает возможность извлечь из тупиковой ситуации максимум возможного. Конечно же ван Кореи не мог просто так отпустить сына, возможного наследника престола, к врагам Цин, а вот выгнать его на северную границу, где тот сможет набраться ума и образумиться, – запросто!

Отсылая сына на север, корейский властелин послал вслед за ним и небольшой отряд стражников-гвардейцев, назначив его командиром одного из своих самых лучших офицеров, чьи предки верно служили предкам Инджо. А заодно ван отправил в ссылку и группу столичных чиновников, обвиненных в вольнодумстве. Решив сначала покарать, позже ван помиловал их, лишь изгнав в отдаленную северную провинцию.

Ан Чжонхи нагнал Хеджона только в Хверене. Там принц хотел провести зиму и по весне идти рекой к устью. Но офицер-гвардеец предложил отправляться немедленно.

– Губернатору провинции необязательно наблюдать за тобой, Хеджон, поэтому мы должны идти к северянам. К тому же мне нужно говорить с ними, это приказ вана, – жестко проговорил Ан, сразу дав понять молодому человеку, что тот не имеет права слова.

Покачиваясь в неспешно скользящем по снегу возке, Хеджон напряженно обдумывал перспективы скорой встречи с людьми народа ороса. Этот народ уже давно осваивает Амур, а также поставил свою крепость и на Сунгари. Нападения маньчжуров были отбиты с великим для тех уроном, и амурские племена немедленно отпали от Цин и более не считают маньчжуров реальной силой. Мало того, теперь они постоянно нападают на них, используя оружие ороса. Как говорил Ким, кореец, служивший у северян, у сунгарийской крепости есть целое поселение из пленных подданных его отца, и они также участвуют в вылазках против Цин.

Вспоминал он и первую встречу члена царствующей династии Чосон с послом северян-ороса. Тогда в доме хверенского чиновника Ли Джиена Хеджон услышал многое из того, что хотел узнать. Особенно его интересовали речные корабли северян. И Ким намекнул, что в будущем он непременно увидит их. Пусть эта встреча была проведена негласно, без взаимных обязательств, она многое значила. Ведь совсем недавно, каких-то пятнадцать лет назад, Ли Инджо ввел в Корее принцип изоляционизма. Страна, зажатая будто самой природой естественными границами – с севера реками Туманган и Амноккан, а с остальных сторон морем, пережившая опустошительные нашествия японцев и маньчжуров, нанесших колоссальный урон, хотела закрыться от остального мира.

«Разве такое решение сможет помочь Корее? – думал принц. – Конечно, веревка, крученная своими руками, крепче. Но ведь и поведение свернувшегося в клубок испуганного ежа недальновидно. Хитрая лиса всегда найдет возможность съесть нежное мясо зверька, который вздумал отгородиться своими иголками».

Вскоре показались дымки, повеяло запахом человеческого жилища, и мулы инстинктивно потянули возок быстрее, надеясь на отдых и корм.

Новая встреча с Кимом прошла по-дружески, словно они были хорошими знакомыми. Сергей, выше Хеджона на голову, приобнял его, похлопал по плечам, после чего крепко пожал руку. Для принца это было полной неожиданностью, а Ан Чжонхи и вовсе раскрыл рот от подобного ритуала, видимо присущего народу ороса, которому выучился и этот кореец. Обниматься с Кимом Ану не пришлось, но руку пожать он дал, ибо был в гостях.

– Я безмерно рад, что ты решился снова посетить нас! – торжественным тоном сказал Сергей принцу. – Был ли легким твой путь?

– Я тоже счастлив видеть тебя, друг! – отвечал Хеджон. – У вас хватит места разместить всех моих людей? – Он показал на караван.

– Не беспокойся, друг, – кивнул Ким, – места хватит.

После этого Чжонхи принялся с интересом осматривать крепостицу, стоявшую на левом берегу Тумангана, не так далеко от его устья. Как пояснил Сельгеи – так звучало имя Кима на корейском языке, – это временное укрепление. Вместо деревянных стен возведут каменные. Под защитой крепости в будущем построят пристань и поселок. Пока же на невысоком холме стояла крепостица в виде правильного прямоугольника, с угловыми и воротными башенками. Внутри к стенам были пристроены казармы, а на широком крепостном дворе стояли отдельные здания, которые разнились между собой по предназначению, о чем Ан Чжонхи немедленно расспросил.

Ким повел гостей в арсенал, где с помощью Олега Васина, начальника поселения, продемонстрировал вооружение гарнизона. Добрались и до пушек, которые привели Чжонхи в полный восторг, судя по блеску его глаз, однако гвардеец при этом не проронил ни слова. Ким подробно объяснил, как с их помощью были разбиты маньчжуры, присовокупив рассказ о винтовках и их дальнобойности. Хеджон радовался, словно ребенок. Далее Сергей показал корейцам помещения для офицеров, казармы, склады, овчарню. В радиорубку, однако, он корейцев не повел, несмотря на то что они порывались заглянуть в каждый угол крепостицы. Заинтересовались они и двумя отдельно стоящими домами, один из которых был побольше, а второй поменьше. Как объяснил Сергей, в большем была баня.

– Это место, где оросы моются и сидят в горячем пару, – попытался пояснить он предназначение дома.

– У нас тоже есть чимчильбан! – воскликнул Хеджон с улыбкой.

А меньшее помещение было уборной.

– Пенсо! – вновь проговорил принц. – И правильно поставили, я смотрю, поближе ко вторым воротам.

Кроме того, гостей заинтересовали и два блокгауза, окруженные невысокими земляными валами, покрытые снегом, которые отстояли от крепостных стен на сотню метров. Один из них находился на западном берегу Тумангана, держа под прицелом реку в ее узком месте, а второй смотрел на покрытое белым ковром пространство, тянущееся до самых сопок, где начинался густой лес.

Желая прощупать принца на предмет его полномочий, Сергей с удивлением узнал, что Хеджон не является главой этой делегации. Согласно приказу вана, Ан Чжонги, офицер дворцовой стражи, был старшим отряда и официальным представителем правящей династии Чосон. Как понял Ким, Инджо справедливо опасался молодости своего сына и присущей этому возрасту категоричности в суждениях. В итоге ван разумно послал на переговоры рассудительного офицера, прикрытого легендой, и двух гражданских чиновников высокого ранга, состоявших в движении «Сирхак», которым, однако, Ли Инджо полностью доверял.