Враждебное отношение британцев к кокаину возросло после начала Первой мировой войны. В 1916 году «Британский медицинский журнал», забыв о роли голландцев в кокаиновом бизнесе, сообщил, что производство кокаина почти полностью находилось в руках немцев и что большая часть подпольных поставщиков – иностранцы. Замечание полицейского с Вайн-стрит о том, что кокаин подавляет силу воли, совпало с тревогой военных властей по поводу подготовки к войне. Они опасались, что оборот наркотиков может использоваться для подрыва боевой мощи и воинской дисциплины. Сэр Френсис Ллойд (1853-1926), главнокомандующий Лондонским военным округом, говоря о кокаине, заявил: «Мне доложили, что эта вредная практика в настоящее время чрезвычайно распространена. Говорят, что она настолько заразительна, что если хоть раз принять наркотик, от него уже невозможно отказаться». Ему сказали, что кокаин используется как сексуально возбуждающее средство. Некоторые проститутки продавали наркотик 300-400 канадским военнослужащим из экспедиционного корпуса численностью в 250 тысяч человек, которые останавливались в Англии по пути на Западный фронт. Канадским военным платили в пять раз больше, чем британским, и это делало их естественной добычей для проституток, как пожаловался Брент в июне 1916 года. Он сообщил, что канадцы были до крайности возмущены растлением своих молодых людей. Более того, некоторые офицеры подозревали, что молодой канадский лейтенант Джордж Коудир (1893-1916), который до смерти забил дежурившего в столовой сержанта, употреблял кокаин. Его сообщник показал на суде, что лейтенант выглядел так, словно накачивал себя наркотиками. Однако истина, вероятно, заключается в том, что он был психически больным – его прозвали «Сумасшедшим Коудиром», а председатель суда сказал, что он показался ему чудаковатым человеком.
В ответ на беспокойство властей, 11 мая 1916 года Военный совет постановил, что британские военнослужащие будут получать только по назначению врача такие препараты, как барбитураты, бензамин, хлорал, коку, индийскую коноплю, кокаин, кодеин, диацетилморфин, сульфонал и любые другие их препараты или производные. Вскоре после этого полицейские с Вайн-стрит арестовали и осудили одного из торговцев, на которых их навели высланные бельгийцы. Полиция явно преувеличивала, когда информировала журналистов, что кокаин был причиной помешательства сотен женщин. В результате этого заявления «Дейли Кроникл» от 19 июля разразилась статьей, в которой говорилось, что «употребление кокаина за шесть месяцев стало настоящей манией, ужасной одержимостью, которая овладела женщинами, заполняющими по ночам Вест-Энд. К несчастью, это порочное сумасшествие захватило также солдата». Эта же газета писала, что кокаин приносит тысячу процентов прибыли. Ходили истории, что проститутки используют этот наркотик для того, чтобы одурманивать и грабить своих клиентов. Утверждалось, что кокаин, будучи намного опаснее опиума и алкоголя, не только подчиняет себе человека и лишает его здоровья, но и напрямую способствует росту преступности. Эта буря возмущения вынудила Малькольма Делевиня (1868-1950) из Министерства внутренних дел отметить у себя в календаре, что морфин не настолько опасен и серьезен, как кокаин.
Делевинь был британским эквивалентом епископа Брента. Он ведал анти-наркотической политикой с тех пор, как в 1913 году стал помощником заместителя министра иностранных дел. После 1916 года он становится основной движущей силой выработки и реализации политики правительства в отношении ядовитых и наркосодержащих веществ. После назначения в 1922 году постоянным помощником заместителя министра он получил международное признание вплоть до своей отставки в 1932 году. В Палате лордов в 1925 году говорили, что в деле борьбы с незаконным оборотом наркотиков он сделал больше, чем любой другой живущий человек. Председатель Центрального совета по опиуму Лиги Наций восхищался скромной, бескорыстной и праведной жизнью Делевиня, а также его детальным знанием всех тонкостей сложной и трудной проблемы наркотиков. Делевинь занимал должность председателя наблюдательного совета сети детских домов доктора Барнардо. По этому поводу его коллега отметил страстное желание Делевиня помогать страждущим, и его способность знать, где необходимы усовершенствования в работе. Говорили также о прочной религиозной вере, которая была стимулом его жизни и первопричиной всех его свершений. Наркозависимость в западных странах Делевинь считал результатом стрессов и напряжения современной жизни. У него был властный характер, но у коллег Делевинь вызывал лишь невольное восхищение. В 1925 году лорд Стрэнг (1893-1978) сказал, что Делевинь может смотреть на мир только с точки зрения наркотиков, а годом позже заметил, что определение важности доказательств не является сильной стороной Делевиня. Уильям Кавендиш-Бентик (1897-1990), впоследствии – герцог Портленд, не доверял его рвению «видеть мир чистеньким, пригожим местечком для всех без исключения наций». Девелинь напоминал ему американских анти-опиумных экстремистов, собравшихся вокруг Женевы. По словам лорда Дальтона, в некоторых вопросах Делевинь не только ошибался, но и демонстрировал простодушие.
Политику Делевиня по вопросу о нелегальном обороте наркотиков укрепило введение более строгого контроля за кокаином и опиумом после принятия 28 июля 1916 года Постановления 4В Закона о защите королевства (DORA). Это постановление было принято по требованию комиссара полиции, сэра Эдварда Генри, который неделей ранее с преувеличенной тревогой писал, что кокаиновое зло быстро принимает угрожающие размеры. Генри обычно получал информацию из вторых рук: «Насколько я смог понять из письменных источников, это самый губительный наркотик из всех известных». Закон о защите королевства был принят перед самым началом войны, в 1914 году. Его положения позволяли правительству подавить или уничтожить все, что мешало победе Британии либо помогало ее врагам. Правительство контролировало производство военного снаряжения, и введенные ранее ограничения на поставки алкоголя были направлены на то, чтобы рабочие были трезвыми, а производительность труда не снижалась. Постановление 40В отменяло наиболее запутанные формулировки Фармацевтических законов в отношении розничной торговли. Поставки ядовитых веществ в воинские части стали уголовным преступлением, также как их хранение гражданскими лицами, не имеющими назначения врача. Постановление запрещало импорт кокаина и опиатов без получения соответствующей лицензии, их несанкционированное хранение и поставку аптекарями, за исключением случаев, когда наркотики предназначались для медицинских рецептов. «Ланцет» считал, что новые правила менее строги, чем те, по чьему образу и подобию они были созданы, то есть менее строгие, чем закон Гаррисона. Однако журнал предсказывал, что в будущем снабжение кокаинистов будет зависеть от нелегальных поставок, а следовательно, этот вид наркомании в Англии почти исчезнет. Как объяснял Делевинь, постановление 40В не было направлено против интересов большинства населения. Это была чрезвычайная мера, вызванная известным злом, укоренившимся, по крайней мере, среди части войск. Как известно, зло порождает зло. Его можно остановить только общимиограничениями. По словам Делевиня, существование повсеместного зла, признанного почти всеми цивилизованными странами на Гаагской конференции, служило поддержкой этому постановлению, но не его основой.
Наркотиков боялись, рассматривая их как орудие иностранной подрывной деятельности. В 1917 году Министерство обороны поручило английскому писателю Беверли Николсу (1898-1983) действовать в качестве провокатора в пацифистском и пораженческом движении, деятели которого собирались в кафе «Ройал» на Риджент-стрит. Его женственность возбудила подозрения полиции нравов. Полицейские устроили налет на его комнаты, где искали наркотики, а также допросили хозяйку дома, не посещали ли его мужчины. Считалось, что поклонники наркотиков и содомского греха являются общественной угрозой – они представляли собой группы избранных лиц, связанных общими пороками, они руководствовались инстинктом, а не общепринятыми нормами поведения, они предавались роскоши, которая, как полагали, ослабляет общее стремление к победе. Сопоставление наркотиков с нетрадиционным сексом продолжалось и после войны. Бельгийский профессор Виктор Бальтазар (род. 1872) в 1923 году, Ганс В. Майер из Цюрихской психиатрической клиники в 1926 году и несколько голландских врачей в 1929 году отождествили кокаин с гомосексуальностью или склонностью к скрытой бисексуальности. По словам сэра Уильяма Уилкокса (1870-1941), медицинского советника Министерства внутренних дел, в 1924 году кокаин был важным фактором, провоцирующим неестественные сексуальные пороки. Делевинь отмечал, что наркоманы – во всяком случае, порочные – стремятся развратить других. По его мнению, в большинстве западных стран нередко можно было найти тесный круг людей, обычно дегенеративного типа, где преобладает эта дурная практика.
