— Я не хочу ничего о ней слышать! — нервно прокричал Ренато, приступив к уничтожению нового эскиза. — И убедительно тебя прошу больше мне не напоминать о ее существовании…

— Вот как? Так ты, значит, уже успел ее забыть? — наивным тоном поинтересовался Карло.

— Представь себе! — вновь прокричал Ренато. — Я забыл раз и навсегда и Монтефалько, и Лауру… — Он осекся и после недолгой паузы объяснил: — В общем, ту девушку, о которой ты сейчас говорил… И вообще я выбросил из головы всех живущих там девушек… — скороговоркой добавил он.

— Лихо, — удивленно качнул головой Карло. — Вот только их имена, видимо, с трудом предаются забвению… Особенно одно из них, — многозначительно добавил он, но, увидев разъяренный взгляд Ренато, поспешно заверил: — Но ты обязательно справишься с этим, как только вернешься из Норчи…

Лаура неспешно водила карандашом по белому листу, на котором постепенно вырисовывалась шпалера, увитая мелкими бутонами роз. Завершив набросок, она выделила черным фломастером шпалеру, написала рядом с рисунком «Рецепт для темного шоколада»и обвела задумчивым взглядом переполненное посетителями помещение, стилизованное под освещенный факелами зал средневекового замка. Она уже во второй раз приходила сюда после приезда в Норчу. Так и не дозвонившись тете Грациеле из Монтефалько, Лаура решила отправиться к ней без предупреждения, по дороге раздумывая, не произошло ли с ее родственницей какой-нибудь неприятности. К счастью, эти опасения оказались напрасными. Соседка пожилой женщины сообщила ей, что тетя Грациела уехала несколько дней назад к своей давней приятельнице в Сиену. Синьора Мара, так звали словоохотливую женщину, не только рассказала Лауре о том, как весело живется тете Грациеле рядом с нею, особенно когда к ней из Франции приезжает ее любимый внук Юбер, но и предоставила в ее распоряжение ключ от дома, в котором она провела свое детство. Расположившись в своей бывшей детской, Лаура пошла прогуляться по знакомым улицам. Именно тогда она обратила внимание на ресторан, расположенный неподалеку от пьяцца Сан-Бенедетто, которого раньше здесь не было.

Внимательно оглядев интерьер зала, Лаура быстро набросала карандашом несколько строк и заметила остановившегося рядом с ее столиком официанта.

— Вы уже ознакомились с меню? — вежливо поинтересовался он.

— Да, но так и не определилась с выбором. Принесите что-нибудь легкое, на ваш вкус… — не отрываясь от записи рецепта, проговорила Лаура.

— Могу посоветовать вам…

— Не нужно. Я уже сказала, что доверяю вашему вкусу.

Официант по-прежнему не двигался с места. Лаура подняла на него вопросительный взгляд.

— Простите, но если вы пишете этот рецепт для нашего повара, — официант показал на аккуратно выведенный на листе заголовок, — то должен предупредить вас, что мы не занимаемся изготовлением шоколада…

Лаура улыбнулась.

— Благодарю за предупреждение. Не беспокойтесь, я не доставлю хлопот вашему повару. Этот рецепт я пишу для своего друга.

Официант улыбнулся в ответ.

— Он большой любитель шоколада?

— Очень большой. Настолько большой, что вы даже себе не представляете, — многозначительным тоном ответила Лаура.

— Понимаю. Вероятно, он сегодня будет ужинать с вами?

— Нет, сегодня нет, — уже без улыбки проговорила Лаура.

И скорее всего, уже никогда, добавила она мысленно.

Официант удалился, и она, взяв чистый лист из лежавшей на краю стола стопы, принялась за следующий эскиз. После расставания с Ренато она впервые в этот вечер вернулась к своему любимому занятию. И причиной этого возвращения был, как ни странно, именно он сам. Никогда раньше не обращавшая внимания на разделы светской хроники в журналах, Лаура после выхода на телеэкраны памятного репортажа из Сполето, героиней которого являлась и она сама, стала методично отслеживать все публикации, касающиеся личности Ренато Вителли. Чтобы быть в курсе новых версий своего несуществующего романа с известным шоколатье, объясняла она себе. Чтобы узнать, не встречается ли он с кем-нибудь еще после возвращения из Монтефалько, подсказывало ей ее второе я. И в одном из последних выпусков она прочла, что Элеонора Вителли, ссылаясь на факт супружеской измены, представленный общественности в виде облетевшего все телеканалы сюжета, требует от своего супруга половину имеющихся у него на счетах денежных средств. Также в этой статье приводилась цитата из заявления некоего Маттео Фазини, покровителя и будущего супруга синьоры Вителли, о том, что Ренато впервые за долгие годы его шоколадной карьеры настиг креативный кризис, результат которого предстал в виде полного упадка производства на знаменитом предприятии.

Рассудив, что является невольной причиной постигших талантливого творца шоколада неудач, так как авторы статей дружно охарактеризовали ее «расчетливой любовницей, бесцеремонно вторгшейся в счастливый союз знаменитого шоколатье и его красавицы-жены», Лаура незамедлительно приняла решение помочь ему с ними справиться. А поскольку обстоятельства, предшествовавшие их разлуке, не позволяли ей сообщить Ренато об этом решении лично, она принялась создавать все новые и новые рецепты и эскизы, чтобы они смогли это сделать за нее. И шутливое изображение шоколадного герба, вырисовывающееся сейчас на ее листе после каждого движения карандаша, должно было стать уже восьмым в имеющейся копилке эскизов. В центре герба Лаура нарисовала плитку шоколада, на которой стояла дымящаяся кофейная чашка, а над нею плод дерева какао, с вьющимися по обеим сторонам веточками, усеянными продолговатыми листьями. Как только она закончила рисовать последний из них, к столику вновь приблизился официант. Расставив на столе несколько выбранных им по своему усмотрению блюд, он откупорил бутылку красного «Руффино» и, наполнив бокал, учтиво склонился над Лаурой.

— Это вино заказал для вас вон тот синьор, за столиком возле гобелена, — тихо проговорил он и, подхватив пустой поднос, скрылся в глубине зала.

Лаура устремила взгляд в указанном направлении и, увидев молодого широкоплечего мужчину в черном костюме и светло-голубой рубашке, который наблюдал за нею, подняла бокал в знак приветствия. Мужчина сделал ответный жест и улыбнулся. Некоторое время они смотрели друг на друга, не скрывая своего любопытства. Бокалы с вином по-прежнему были у них в руках, но они не спешили пригубить их. Наконец незнакомец сделал глоток и, поднявшись из-за стола, направился прямо к Лауре.

— Добрый вечер, — негромко поздоровался он. — Могу я вас просить позволить мне провести его в вашей компании?

Лаура вскинула брови в легком удивлении.

— Вы всегда изъясняетесь таким вычурным слогом? — поинтересовалась она, делая незнакомцу знак присаживаться.

— Только когда к этому располагает окружающая обстановка, — ответил он, усаживаясь напротив и обводя выразительным взглядом интерьер ресторана.

— Да, тут вы правы, обстановка и впрямь располагает к утонченным беседам, — отпив из бокала, согласилась Лаура.

— Честно говоря, не ожидал увидеть здесь такую стилизацию. Все-таки владелец этого ресторана не зря потратил столько времени на воссоздание средневекового интерьера…

— Как я понимаю, он открылся недавно? — уточнила Лаура.

— Да, около месяца назад… По крайней мере, именно тогда бабушка сообщила мне в телефонном разговоре о его открытии.

— Так вы живете не в Норче?

— Нет, я парижанин. Хотя часто бываю здесь с самого детства… Меня зовут Юбер Брийон.

— Лаура Контарини. Приятно познакомиться.

Они обменялись рукопожатием, и Лаура, повторив про себя еще раз имя своего нового знакомого, вдруг вспомнила, что она его уже где-то слышала, причем уже здесь, в Норче.

— Юбер… Это не о вас мне рассказывала синьора Делатти? — припомнила она недавнюю беседу с соседкой тети Грациелы.

— Да, наверняка обо мне, — растерянно ответил Юбер. — Синьора Делатти и есть моя бабушка… А вы разве с нею знакомы?