Был еще один человек, близко стоявший к Александру, решившийся нарисовать образ царя и интерпретировать его действия. Это гениальный Онесикрит, в лице которого объединились мореход и философ. Его толкование личности Александра не было связано с проповедью панэллинизма. Писатель стремился передать непосредственные впечатления свежего человека, которые он вынес из общения с царем. Придерживавшийся философии киников, Онесикрит еще во время похода начал делать наброски к своей книге. Будучи во время плавания по Инду навигатором адмиральского судна, которым командовал Александр, он читал свои записки царю. Космополитические взгляды Онесикрита больше подходили ко второй половине похода, чем устаревшие воззрения Каллисфена. Александр уже давно поклонялся главному святому киников Гераклу, считая его своим предком и близким по духу. Со школой киников царя сближало также отношение к Киру, которого превозносил еще Ксенофонт [84].

Кроме того, киники, как и сам Александр, стояли выше национальных предрассудков. Поэтому Онесикриту царь казался именно тем, кем он (как по внутренним побуждениям, так и из соображений государственной пользы) и хотел казаться, а именно благодетелем и пастырем человечества, стоящим над нациями, Гераклом и Киром одновременно. Онесикрит решил дать своему будущему произведению название, сходное с «Киропедией» [85]. Ему хотелось, чтобы его книга напоминала роман о воспитании в стиле киников. Роман начинался с описания юности царя, а его вершиной стала индийская экспедиция. Как и положено человеку действия, Александр познакомился с созерцательной и мудрой индийской культурой, идеализируемой киниками. Поэтому факиры, йоги и брахманы у Онесикрита подчеркнуто изображены в духе кинических идеалов. Таким образом, роман о воспитании превратился в философскую утопию. Однако автор все-таки не отошел полностью от реальности, так как передавал рассказы участников похода; он охотно подтасовывал факты, чтобы их можно было истолковать в духе киников, а иногда лгал из тщеславия или просто выдумывал занимательные анекдоты, как, например, посещение Александра царицей амазонок. Все это было вполне допустимо в книге, само название которой говорит, что автор относит ее к жанру беллетристики. В остальном же Онесикрит придерживался правды, брал материал из жизни, т. е. поступал как настоящий историк. В этом и заключалось своеобразное очарование его книги. Читателю трудно было определить, где кончается историческое описание похода и начинается вымысел. Ему и не следовало этого знать! Свой окончательный вид эта исполненная дерзости и страсти книга приобрела только спустя несколько лет после смерти царя. Это была первая, столь удивительная монография об Александре, охватывающая всю его жизнь.

Вскоре после смерти царя один иониец, по имени Клитарх, живший в Александрии, начал собирать материал для большой книги об Александре. Сам он не принимал участия в походе, но был сыном известного историка и отличался незаурядной ловкостью. В первых главах книги Клитарх опирался на работу Каллисфена [86]. Кроме того, от военачальников, солдат и придворных Александра Клитарх собрал множество сведений, рассказов, дневниковых записей. Так как он писал в Александрии, то встречался в основном с греками, а не македонянами — участниками войны, т. е. с людьми, которые служили не только в македонской, но частично и в персидской армии. Все это создало настоящий калейдоскоп из живых картинок походной жизни, боев, переходов через пустыни и реки, празднеств, возведения городов и многого другого. Здесь можно встретить и описания дорог, и характеристики различных местностей — то, что скорее подошло бы для путеводителя, чем для исторического сочинения. Вся картина напоминает мозаику, составленную одновременно из благородных камней и пустой породы. Ни один камень не похож на другой. Все описанное было пережито, все сверкает яркими красками и отражает жизнь солдат и их странствия по свету. Для нас важно еще и то, что в отличие от Каллисфена Клитарх знал греков, начавших войну на стороне персов, и даже тех, которые служили в штабе Дария или во всяком случае хорошо знали сложившиеся там отношения.

Во второй части своей книги, когда уже нельзя было опираться на Каллисфена, Клитарх писал самостоятельно, основываясь только на устном материале. В это время он познакомился с книгой Онесикрита, а возможно, и с книгой Неарха. Но они повлияли на него лишь в некоторых частностях. По-видимому, он не смог, а может быть, и не захотел искать доступа к документам и достоверным источникам. По сути дела, это даже неплохо, ибо, ограничив себя подобным образом, Клитарх сумел передать непосредственные переживания участников похода так, как ни один другой автор. Перед нами возникает картина бесконечно шагающих и непрерывно сражающихся воинов. Автор не отвлекается на какие-либо исторические экскурсы. Уже одно это великолепно! Само собой разумеется, что все его «точные» данные — сведения о взаимоотношениях военачальников, о численности воинов и потерях врага, т. е. все, чего не видели лично и что не могли знать его информаторы, — никак нельзя считать достоверными. Там, где Клитарх не располагал рассказами очевидцев или где они казались ему почему-то недостаточными, он без зазрения совести предавался фантазиям. В этом, конечно, его можно упрекнуть. Но ведь перед ним стояла не научная, а чисто литературная задача. Он хотел добиться новых эффектов и живой наглядности не в общей картине, а в описаниях мелких подробностей. Этот же эстетический принцип был использован при создании гробницы Гефестиона. Книга Клитарха как бы распространяла «азианический» стиль на литературу. Клитарх показал себя мастером умелой передачи напряженности, подъема духа и страстей воинов. При всей его ненадежности в частностях он лучше других справился с описанием этого поразительного чуда — похода Александра. В отличие от Каллисфена и Онесикрита Клитарх не понимал идеалов царя. В Александре он видел, как и его простодушные подчиненные, прежде всего героя и историческую личность. Клитарх был далек от желания проникнуть в тайну личности Александра и не впадал в плоский панегирический тон. Это не соответствовало бы его стилю Клитарх любил и умел использовать острые контрасты: наряду с ослепительным светом он показывал и глубокие тени в характере своего героя. Если уж и есть в его произведении лесть, то Клитарх льстит прежде всего новому правителю страны — Птолемею. Иногда он делает это так явно, что сам Птолемей, должно быть, воспринимал такую лесть болезненно. Объемистое сочинение Клитарха было закончено спустя почти пятнадцать лет после смерти Александра, во всяком случае до 305 г. до н. э. В это время греческие воины царя еще помнили события похода и могли рассказать много интересного о дворе Александра в последние годы его царствования и в первые годы после смерти.

Если бы сведения об Александре основывались только на трудах названных авторов, то они были бы весьма неполными. Все три автора в сущности романтики, которые проповедовали новые идеи, а не старались установить историческую истину. Идеи Каллисфена были политическими, Онесикрита — философскими, а Клитарха — литературными. Александр для них не объект научного исследования, а лишь предлог для решения интересовавших их общих вопросов.

Греки не были бы основателями исторической науки, если бы они удовлетворились этими тремя историками и не создали направления в науке об Александре, основав его на точном анализе фактов и источников. Против Онесикрита вскоре выступил командующий флотом Александра — Не-арх. Он возражал Онесикриту не как философу, а как навигатору, который в своей книге приписал себе роль адмирала. Неарх опубликовал описание путешествия по Инду и океану, где представил и географию Индии. Его произведение вполне удовлетворяет научным требованиям. В своей работе он встает перед нами не только как замечательный мореход, но и как исследователь источников: для этого он использовал свой собственный отчет, сделанный им для царской канцелярии.