Наутро он очень быстро собирался, как всегда теряя по дороге ключи от машины (он забросил их на верхнюю полку шкафа в прихожей), запихнув бумаги не в ту папку, в которую нужно, и во всем обвинив меня:

– Ты их просто куда-то переложила. Я вот тут их оставлял.

– Я вообще не видела никаких бумаг. Посмотри в портфеле повнимательнее.

– Ну… нет их нигде. Видишь, нету!

– А вот в том отделении?

– Там их не может быть, по определению.

– Но ты посмотри!

– Да зачем?

– Затем! – Я улыбалась. Мы так давно не виделись, что именно эти его крики и вопли и были для меня своего рода «старой колеей». Именно через это я моментально почувствовала, что я дома.

– А почему они тут? Как они тут оказались?

– Откуда мне знать? – пожала я плечами. – Пей свой кофе и выметайся, пока еще что-нибудь не потерял. У меня тоже много дел.

– Много дел? Интересно, каких? Ты же только приехала, – удивился муж.

– Ну, прибраться в квартире, чемоданы разобрать, все такое.

– А, это. Да тут у нас все вроде в порядке.

– У кого это у вас? – застыла я.

– У кого? У нас с тобой, – задержался он в дверях. – Я это имел в виду.

– А. Понятно, – кивнула я и закрыла за ним дверь.

Именно в эту минуту я поняла, что на самом деле все совсем не в порядке. Буря никуда не делась, не прошла, а именно сейчас-то я и стою в ее эпицентре, прямо посреди торнадо. А вокруг меня кружит и вертит бушующая стихия куски домов, машины, тряпки… и почему-то живую, мычащую корову.

Я вздрогнула, тряхнула головой и вернулась в дом. Итак, нечего предаваться скорбным мыслям, принимаемся за дело. Что бы он ни говорил, а квартиру следует приводить в порядок. Всегда, когда мы с девочками возвращаемся из отпуска, нас ожидают горы немытой посуды (как будто сложно включить посудомойку), тучи пыли под кроватями, черные от копоти подоконники и, конечно же, почти погибшие в летней жаре цветы, которым так и не досталось ни капли влаги за все время нашего отсутствия. Это было самое настоящее бедствие. Что бы я ни делала, как бы ни писала мужу записки, куда бы я их ни вешала – ничего не помогало. Я даже пыталась звонить ему и напоминать.

– Полей цветы.

– Ага.

– Полей их прямо сейчас!

– Ага, полью.

– Нет, ты встань и прямо немедленно пойди, налей воды из крана, только не горячей, и вылей ее в горшки с цветами. Ладно?

– Ну что ты меня считаешь каким-то дегенератом. Сказал – полью, значит, полью! Отстань!

– Польешь?

– Полью! ПОЛЬЮ!!! – мог криком кричать он.

Однако за все двенадцать лет нашей супружеской жизни так ни разу и не полил. Поэтому, сами понимаете, первым пунктом из своего дневного списка я выбрала именно мои дорогие цветочки. И вот тут-то меня и ждал вполне очевидный, но не ожидаемый мной сюрприз. Да, конечно же, это естественно, что, раз в доме появлялась женщина, цветы оказались политы. Хотя, если бы она была умнее, она должна была проигнорировать все мои записки (они висели на холодильнике, так что она, конечно же, их видела). Она обязана была остаться к ним равнодушной и дать моим цветам тихо погибнуть. Но… нет. Она, видимо, не из таких. Она, значит, женщина сердобольная, и все мои цветы были не просто политы. Они были даже залиты, потому что некоторым из них просто не нужно было столько воды. Причем, несмотря на то что земля в цветах была увлажнена излишне, на подоконниках не наблюдалось никаких подтеков. Если бы это был мой муж, если бы только ему в голову пришла все-таки эта странная мысль поливать мои цветы – он бы точно оставил грязную воду мирно сохнуть до моего приезда, ибо уж вытирание подоконников – дело сугубо женское и недостойное мужского авторитета.

– Машка, она была тут! – зарыдала я в трубку, побросав все дела.

– Ты уверена?

– Да, она поливала мои цветы! Она вытирала мой подоконник!

– Этого мало, – категорически заявила она. – Я сейчас к тебе приду, будем искать вместе.

– Может, не надо? – забеспокоилась я. Собирать внеочередной девичник я не собиралась.

– Спокойно, Дубровский, я Маша. И я знаю, что делаю, – заверила меня подруга и повесила трубку.

К сожалению, вся наша компания жила в опасной близости друг от друга, так что Машка могла дойти до меня в считаные минуты. Мы и перезнакомились-то в свое стародавнее время на детской площадке, регулярно выгуливая в местном парке нашу детвору. В общем, остановить Машку было уже невозможно. Какое-то время у нее ушло, чтобы поставить под ружье Любку и Каринку и привести себя в божеский вид. Но в результате через час в моем доме шастали наподобие группы криминалистов, снимая отпечатки и рассматривая все под лупой, Машка и Каринка. Любка временно не смогла, у нее на этот день были куплены билеты в цирк, но обещала нагрянуть попозже, как только освободится, а пока Машка сосредоточенно шарила по моему дому.

– Тут явно пылесосили. И вытирали пыль с телевизора, – прищуривалась она, изображая из себя Холмса.

– Нет, Ватсон, телевизор Лешка сам мог протереть. Может, ему было просто плохо видно, – возразила Кариночка.

– Почему это я – Ватсон? Это ты Ватсон! – обиделась Машка.

– Неважно, кто Ватсон, девчонки, – примирительно пробурчала я. – Важно, что у него в холодильнике есть и еда, и продукты. Вон в сковородке что-то такое… как бы плов, что ли? Только почему-то жира много и все слиплось. Кто так готовит, это же месиво! И морковь там горелая, это вредно. У меня бы Лешка такого и ложки не съел.

– А мог он это сам сварганить?

– Ни за что. Он не знает, с какой стороны холодильник открывается. И где вилки лежат. Ему все надо подать и накрыть. А потом убрать.

– И все же плов, тем более такой вот жирный, он мог купить готовым, – предположила Каринка.

– Да, но такого никогда не было! – возразила я.

– Ну и что? – пожала плечами Машка. – Это ерунда. А вот то, что вся посуда, включая кастрюли, чистая, – это плохо. Стал бы он отмывать кастрюли? Никогда и ни за что. Максимум бы сполоснул. А тут ни жирных разводов, ни остатков еды, засохших по краям. Безобразие!

– Да уж, и все-таки это все – улики, конечно. Но улики косвенные, – огорчилась Машка.

– Мам, а чего это вы тут делаете? – удивленно спросила Дашка, обозрев перевернутую вверх дном кухню. Они с Лилькой были предусмотрительно отправлены мной на детскую площадку.

– Вы вернулись? – фальшивенько улыбнулась я.

– Ага. Мы голодные.

– Голодные? – растерянно повторила я. За всем этим расследованием еды-то я как раз и не сделала. И чего, кормить теперь их пельменями или жареными яйцами, в которых холестерин?

– Может, им плова дать? – тихонько предложила Машка.

– Ты что, с ума сошла? – вытаращилась Каринка. – А вдруг эта сучка через него колдует? Порчу насылает?

– Нет, ну ты ненормальная просто, – возмутились мы с Машкой.

– Знаешь, мам, мы попозже придем, ладно? – с опаской огляделась Дашка и исчезла.

Вот и правильно, вот и хорошо. Умные дочки.

– Так, девки, надо убираться. А то еще Лешка вернется, увидит весь этот бардак, и что? Как я ему все это объясню? – скомандовала я, и мы еще пару часов складывали все обратно на свои места.

Я выкинула плов (гадость какая заколдованная), еще раз полила цветы (пусть пьют из моих рук), закупила в супермаркете моих привычных продуктов, а заодно захватила бутылочку (две) красного винца. Все-таки мы с девчонками не виделись почти месяц, так что нам было о чем поболтать. Мы четырежды обсудили моего мужа, но потом выдохлись и просто сидели, трендели, обсуждали грандиозные способности Машкиного миостимулятора (она его уже забрала и сунула к себе в сумку, но все равно ей спасибо). Я рассказывала о турецких мужчинах, в том ракурсе, что русская женщина с ее лишним жирком на талии и попе – там настоящая королева красоты.

– Слушайте, как бы нашим мужикам объяснить, что женщина и должна быть мягкой и округлой. А то, чтобы им понравиться, надо превратиться в скелет. При этом им надо подавать пончики и борщ с пампушками.