— Я сама вожу машину, сеньор, и понимаю, как опасно очутиться в таком положении. Впрочем, не стану вас задерживать. Кажется, вы очень торопитесь. Я дождусь следующей машины, водитель которой, надеюсь, окажется более любезен и подбросит меня до ближайшей автомастерской.

— Учитывая расположение вашей машины, милая моя, он скорее сбросит вас в самую глубокую пропасть. Что у вас случилось, бензин кончился?

— Нет, если верить счетчику, бензин есть. Мне кажется, что-то с мотором.

— И вы собрались сидеть здесь в ожидании какого-нибудь доброго самаритянина, который окажет вам помощь?

— А что, в Испании это не принято? — вспылила она, возмутившись его снисходительным высокомерием к женской бестолковости. — Надо полагать, Дон Кихот уже не в моде в наши дни!

— Это тема для оживленной дискуссии, сеньорита, но только не в данный момент. Признаться, это не самая запруженная трасса Испании, это еще мягко сказано. Страшно представить, что с вами было бы, не окажись я на вашем пути! Только не говорите мне, что вы собирались пешком идти вверх по горной дороге до ближайшей мастерской.

— Нет, я не так глупа, — возразила она. — Переночевала бы в машине в надежде, что утром кто-нибудь придет мне на помощь.

— Ага, вы не желаете признать себя глупой. Однако, если хотите узнать мое мнение, сеньорита, вы нарываетесь на неприятности, разъезжая в одиночку в этих местах. Мало того что вы ничего не смыслите в устройстве машины, к тому же явно не представляете, как холодно бывает ночью в горах — температура иногда падает ниже нуля. А что, если бы появились волки?

— С двумя ногами? — легкомысленно съязвила она и тут же съежилась и отпрянула назад, когда высокий испанец вдруг нагнулся к открытому окошку ее машины и бросил на нее такой двусмысленный взгляд, что ей стало не по себе. Этим взглядом было сказано все. Что она наивный нахальный ребенок, напрочь лишенный здравого смысла, что ей грозит быть выволоченной из машины и изрядно потрепанной. Больше того… было ясно, что он не привык выслушивать дерзости.

— Знаете, признаться, у меня есть большое искушение бросить вас здесь и уехать, оставив одну в темной холодной ночи, — мрачно сказал он. — Теперь понятно, почему у вас в стране не водились донкихоты. Просто безумство — тратить любезное, галантное обхождение на безголовых дамочек, которые считают себя независимыми, в то время как не способны вежливо попросить о помощи, даже когда она им крайне необходима. Так что, юная леди, будем просить о помощи или вы предпочитаете поддаться искушению послать меня ко всем чертям?

— Я… да… мне нужна помощь, — робко кивнула она, хотя еще никогда в жизни эти слова не давались ей с таким трудом. — Не могли бы вы посмотреть, что у меня с мотором — может быть, вам удастся его починить, чтобы я могла доехать до ближайшей деревни?

— Нет, я тороплюсь, к тому же сейчас не самое подходящее время для ремонта машины. Будет лучше поехать вам со мной. Давайте выходите из машины и возьмите с собой вещи.

— Вы отвезете меня в деревню? — Она невольно испытала несравнимое чувство облегчения. — Я вам очень признательна, сеньор.

— Нет, деревня мне не по пути, — равнодушно бросил он. — Я отвезу вас туда, где можно будет переночевать, а утром кто-нибудь займется вашей машиной. Идемте, скорее!

Это был явный приказ, но Лиза поняла, что если сразу ему не подчиниться, этот человек просто уедет, даже не оглянувшись. Кипя негодованием на его командирскую манеру, она выбралась из своей машины, кинула на нее прощальный взгляд и вынула чемодан из багажника. Она путешествовала налегке, в брючном костюме, в чемодане лежало несколько пестрых хлопковых рубашек и нейлоновое белье. На ногах у нее были детские полуспортивные ботинки на плоской подошве. Лиза чувствовала себя совсем маленькой, семеня за рослым испанцем к его «ягуару». Он открыл ей дверцу, и она села рядом с ним на переднее сиденье. Потом повернулся, взял у нее из рук чемодан, который она держала на коленях, прижимая к себе, и забросил его на широкое заднее сиденье с подчеркнутой небрежностью.

— Почему бы не прокатиться с удобством, — надменно протянул он. — Хотите, дам вам плед, положите на колени?

— Нет, спасибо, сеньор. В вашей машине очень удобно, и я очень благодарна, что вы согласились подвезти меня.

— Вообще-то вам стоит благодарить судьбу, что именно я оказался на этой дороге, а не какой-нибудь негодяй, который не преминул бы воспользоваться вашим преступным легкомыслием.

Голос у него был вкрадчивый и такой же ровный, как скольжение машины, легко взбиравшейся по крутой дороге, словно летящей на крыльях. Они быстро оставили позади ее яркий веселый автомобиль, который теперь выглядел до странности трогательно. Лиза оглянулась, и незнакомец пообещал, что распорядится завтра же отбуксировать ее кабриолет в мастерскую.

— Если бы вы были испанкой, вас наверняка звали бы Инокенция (невинность). Что за бравада, право, путешествовать по Испании в одиночку! Что это за родители, которые отпускают ребенка в столь далекое и опасное путешествие?

— Я не ребенок, — сквозь зубы процедила она. — Мне уже давно минуло двадцать, и до сих пор я со всем справлялась неплохо.

— Ах, вам уже за двадцать, вот как! На вид вам столько никак не дашь.

Машина быстро мчалась сквозь ночь. В свете фар было видно, как опасна и крута была дорога, извивавшаяся узкой лентой вокруг горы. Время от времени Лиза кидала взгляд на сидящего рядом человека, невольно отмечая его совершенно потрясающий профиль: лоб, нос, линия челюсти были вырезаны с безупречной правильностью, истинно испанской. Надо лбом волной лежала шапка ухоженных, черных как смоль волос. Властный профиль, под стать его голосу и манерам, промелькнуло у нее в голове. Лицо настоящего вельможи!

— И как я вам нравлюсь? — вдруг спросил он.

Она вздрогнула и вспыхнула, утешаясь тем, что в машине мало света и он не заметит, как краска залила ее лицо — лишнее доказательство того, что она чувствовала себя очень неловко наедине с высоким, смуглым, властным незнакомцем.

Лиза не удостоила ответом его язвительный вопрос, и они продолжали ехать молча. Когда «ягуар» был уже в нескольких милях от того места, где они оставили ее машину, она решила обратиться к нему с вопросом, куда они едут. По ее расчетам, они должны были уже добраться до деревни, в которой она предполагала устроиться на ночлег, но впереди мелькала пустынная дорога.

— А что, вы меня боитесь? — спросил он с издевкой.

— Нет… честно говоря, я страшно голодна и думала, что мы уже должны были подъехать к гостинице. — Лиза хорохорилась и говорила с вызовом. Несмотря на это, было ясно, что она сильно нервничает, находясь в машине совершенно незнакомого мужчины, с глазами и волосами черными, как сама ночь, который обращался с ней, будто она неразумный ребенок, по собственной оплошности заблудившийся в лесу. То, что на нем был дорогой костюм и он в равной степени прекрасно владел английским и управлял роскошным автомобилем, еще не гарантировало, что он не окажется одним из тех испанских дикарей, которыми так стращала ее приятельница. Касс говорила, что испанцы любят хорошо одеваться и многие принимают такой важный и гордый вид, что наивные иностранки легко покупаются на их напускное благородство. Лиза крепко сцепила руки на коленях и впервые в жизни задалась вопросом, что делать, если он сейчас остановит машину и протянет к ней длинные изящные руки с безупречным маникюром, на мизинце одной из которых сверкал перстень с драгоценным камнем.

Ее сердце едва не остановилось, когда они повернули за угол и он затормозил машину возле огромных ворот. Когда у нее из груди готов был вырваться жалкий писк протеста, испанец громко посигналил, потом еще раз, пока перед ними не вспыхнул яркий свет. Он осветил нечто вроде сторожевой будки у ворот, с приземистой каменной башней, стоявшей у дороги. Калитка открылась, и появилась фигура человека, который бежал к ним, на ходу засовывая руки в рукава пальто.