– Ты всегда слишком заботишься о других! – журила его Жена, усаживаясь в своё комфортабельное кресло, стоящее поближе к жаркому очагу, в котором пылали сосновые поленья, – Чересчур заботишься! Какое наслаждение слышать, как ты воспеваешь истинную дружбу! Я убеждена, что даже наш священник не в состоянии проявить такое блестящее красноречие, хоть у него и есть прекрасный трёхэтажный дом во владении! И он носит на пальце роскошный золотой перстень!

– Но почему бы нам не позвать маленького Гансика к нам сюда? – спросил самый маленький сын Мельника, – Если бедный Ганс в беде, я отдам ему половину моей овсянки, а потом покажу моего любимого белого кролика!

– До чего же ты глупый мальчишка! – заорал Мельник, – Теперь я даже не очень уверен, следует ли после такого посылать тебя в школу! Похоже тебя там ничему не смогут научить! Что если Ганс придёт к нам сюда, и увидит наш жаркий очаг, сытый ужин и бочонок красного винца перед собой, кто даст гарантии, что он не начнёт нам завидовать чёрной завистью? Я разве не долбил тебе, что в мире нет ничего гаже зависти, потому что она может испортить и развратить любого человека! Я обязан любой ценой уберечь бедного Ганса от этого соблазна! Ведь я – его единственный верный друг и на мне лежит святая обязанность предохранить его от любых соблазнов! В дополнении к сказанному могу заметить – если бы случилось несчастье и Ганс всё-таки пришёл сюда, упаси бог, он мог бы не сдержаться и попросить у меня горсть муки в долг, чего я уж никогда не мог бы допустить! Дружба – дружбой, а мука – мукой, нечего мешать боб с горохом! Мука и дружба – совершенно разные понятия, разные слова, и они даже звучат непохоже! Каждому – своё! Это и без моих слов всем должно быть ясно, как божий день!

– Как божественна твоя речь! – отметила Жена Мельника, нацеживая себе знатную кружку тёплого вкусного эля, – Правда, я чуть не всхрапнула! Всё точно так же, как в нашей церкви!

– Многие умеют что-то неплохо делать, на мало кому дано об этом хорошо говорить! Отсюда вывод: хорошо говорить гораздо престижнее, чем делать!

И он стрельнул суровым взором в сторону своего маленького сынишки, которого застыдил так, что тот уронил голову на грудь, залился краской, как рак и стал ронять слёзы прямо в горячий чай. Но ради бога, не гневайтесь на него – он всего лишь слишком юн!

– Таков конец вашей сказки? И это всё? – ехидно осведомилась Водяная Крыса, шевеля усами.

– Упаси боже! – ответила Коноплянка, – Это лишь начало!

– Кажется, вы не поспеваете за духом времени! – брезгливо заключила Водяная Крыса, – Любой приличный, уважающий себя рассказчик всегда начинает с конца, продолжает началом и триумфально заканчивает серединой! Это новая, продвинутая, модная метода! Я наслышалась об этом, когда, сидя в тине, подслушивала речи одного известного критика, который прогуливался около нашей лужи с каким-то молодым модником! Он распинался на эту тему так долго и без всяких сомнений, был совершенно прав, потому что у него был идеально круглый лысый череп и на носу у него громоздились очки невероятных размеров, и самое главное, стоило молодому человеку что-то вякнуть в ответ, как критик широко разевал пасть и орал: «Уф!» Но кажется, я отвлеклась! Прошу вас, продолжайте рассказывать свою историю! Мне страшно нравится этот Мельник! Хью, говорите? Прекрасно! По поводу него я преисполнена самых высоких ожиданий и чувств и кажется, глубоко понимаю мотивы его поведения!

– Ладно! – сказала Коноплянка, переминаясь с ножки на ножку, – Как только зима миновала, и первоцвет выбросил свои первые желтые звёздочки, Мельник сказал своей Жене, что наконец подоспело время нанести визит Крошке Гансику.

– О, какое доброе сердце бьётся в твоей груди! – закричала Жена Мельника, – Ты только тем и занят, что думаешь об окружающих! Кстати, когда пойдёшь к нему, не забудь взять с собой большую корзину для цветов!

Затем Мельник приковал тяжёлой железной цепью крылья мельницы к ступору, взял огромную корзину и стал спускаться с холма.

– Добрейшее тебе утречко, Маленький Гансик! – ласково сказал Мельник.

– Доброе утро! – сказал Крошка Ганс, стоя, опираясь на большую лопату и расплываясь при виде гостя в широкой доброй улыбке.

– И как у тебя прошла зима? – спросил Мельник.

– По правде говоря, совсем неплохо! – воскликнул Гансик, – Это так любезно с вашей стороны, что вы беспокоитесь обо мне, дорогой Хью, но признаюсь, зимой мне порой приходилось ужасно туго, но все проходит, и уже наступила весна, и я очень счастлив, впрочем, так же, как и мои цветочки!

– Мы часто вспоминали тебя и толковали о тебе этой зимой, милый Ганс! – сказал Мельник, – Мы всё думали, как ты живёшь там, Гансик! Глаз не смыкали!

– Это так мило с вашей стороны! – отвечал Ганс, – А я уж было стал бояться, что вы совсем обо мне забыли!!

– Гансик, я тебе удивляюсь! – сказал Мельник, – Как ты мог подумать такое? Друга забыть невозможно! В этом и заключается чудо истинной, преданной дружбы! Но мне кажется, что тебе не очень свойственно понимание тонкой поэзии жизни! И между тем… Как однако прекрасны твои первоцветы!

– Они и вправду невероятно хороши! – не стал спорить Крошка Гансик, – Моя удача заключается в том, что они так хорошо уродились в этом году! Скоро я срежу их, чтобы отнести на базар и продам дочери бургомистра, а на вырученные деньги выкуплю свою садовую тачку!

– Выкупишь свою садовую тачку? Не хочешь ли ты этим сказать, что заложил даже свою тачку? Какую глупость ты свалял, однако!

– Ничего не попишешь! Нужда и не на такое подтолкнёт! Ты сам видишь, какое для меня страшное время – зима, и у меня не было денег даже на то, чтобы купить себе хлеба! Первым делом я заложил серебряные пуговицы со своей парадной куртени, затем заложил материнскую серебряную цепь, потом серебряную трубку отца, а затем уж и тачку! Но скоро я выкуплю всё это назад!

– Гансик! – сказал Мельник, – Хочешь, я дам тебе свою тачку? Честно говоря, она не в очень хорошем состоянии, одного борта, к сожалению, у неё нетути и со спицами какая-то засада, но я с лёгким сердцем подарю её тебе! Конечно, я понимаю, какая это глупость – моя безоглядная щедрость, и если бы кто узнал об этом, меня бы все засмеяли, но я не такой, как прочие! Что это за дружба, если её не сопровождает искренняя щедрость, и к тому же недавно я купил себе новую тачку. Так что оставь думать о тачке, считай, что я уже подарил тебе свою!

– Я никогда не испытывал сомнений в том, сколь вы щедрый, благородный человек! – сказал тронутый Гансик и его потешное круглое лицо внезапно осветилось и расцвело искренней детской радостью, – Я легко починю тачку! У меня в сарае есть доска, и мне не будет стоить никаких трудов починить её!

– Неужели у тебя есть доска? – изумился такому богатству соседа Мельник, – Неужели? А я как раз ищу доску, чтобы починить крышу на сарае! У меня в кровле образовалась здоровенная дыра, и если я её не заделаю, дождь неминуемо зальёт моё зерно и оно пропадёт! Как кстати, какое счастье, что ты напомнил мне про доску! Как симптоматично, что одно доброе дело порождает другие добрые дела! И сейчас, когда я дарю тебе свою тачку, ты, надеюсь, готов подарить мне свою доску? Разумеется, тачка – гораздо более ценное приобретение, чем какая-то доска, но настоящая дружба не знает корысти! Тащи сюда поскорее свою доску, а я сразу же примусь за ремонт кровли!

– Сей момент! – ответил Маленький Гансик, помчался в сарай и мигом приволок доску.

– Досочка, конечно, подгуляла! Совсем маленькая! – оценил, придирчиво оглядев дощечку, Мельник, – после того, как я починю крышу, на тачку почти наверняка ничего не останется, да только в этом я не виноват! А теперь, раз уж ты получил от меня в подарок тачку, изволь уж подарить мне побольше своих цветочков! Вот тебе корзина, иди и наполни её с верхом!