Все это время майор вместе с лейтенантом Андреевым находились у дверей рубки. Их несколько раз бросало на пол, когда корабль сильно встряхивало, но они мужественно переносили падения. Сесть-то все равно было негде…

– А нам он зачем? – хмыкнул капитан и повернулся ко мне: – Доложите обстановку, Краснов! Как функционируют системы нашего космолета?

– Я. я не знаю, – удивленно промямлил я.

– Так какого вы черта вообще делаете в рубке? – зло бросил Суслов. – Идите в каюту и отдыхайте! Уступите место майору Смирнову! Он будет полезнее вас!

Я не успел ни возразить, ни покориться воле капитана, как раздался голос Калабина:

– Я только что связался с приближающимися космолетами. Они уже в зоне досягаемости оружия врага. Нам нужно будет перестроиться и слиться в единый отряд.

А потом произошло то, чего никто из нас не предполагал. Даже я. То подкрепление, которого мы так ждали, открыло огонь. Огонь по нам.

Одновременно с этим ринулись в атаку и оставшиеся корабли рыночников.

Двадцать космолетов против шести.

– Предательство! – успел прокричать Калабин, прежде чем его корабль «Квазар» вспыхнул и разорвался на сотни осколков.

Затем последовал очень сильный толчок.

Я слетел с кресла и со всего маха ударился головой о чей-то терминал. Смирнов с Андреевым тоже попадали, по инерции откатившись в угол помещения.

– Всю энергию на компенсаторы! – не растерялся Суслов. – Готовьтесь к прыжку!

– Может, пора?! – крикнул вдруг Артамов.

– Ты сдурел? Нет! Шансы еще есть!

Я не понял, о чем они говорили. Голова раскалывалась, рука, которую я прислонил ко лбу, стала влажной и липкой – похоже, я рассек себе кожу. Кое-как я вернулся в свое кресло.

Капитан по-прежнему отдавал распоряжения по внутренней связи. Бергер принялся вводить в компьютер данные для подпространственного перехода. Сейчас никто уже не перепроверял показания оборудования. Мысль у всей команды была лишь одна – спастись.

Вокруг один за другим взрывались космолеты эскорта. «Спектр» нещадно трясло, но мы держались. Корабли противника можно уже было различить на главном экране и без обводящих их красных кружков.

Я следил за показаниями приборов и старался все-таки оценить правильность расчета прыжка. Глаза заливала кровь, зрение плохо фокусировалось, но все равно боковым зрением я смог увидеть, как на матрице одно из крохотных суденышек взорвалось маленьким огненным шаром.

– Все-таки достали! – радостно воскликнул Суслов, затем уже другим тоном продолжил раздавать указания: – Переведите огонь на космолет с пометкой восемь! И смените наконец обозначения с зеленых на красные!

Он что-то говорил еще, но в моей голове каждый звук отдавался гулким эхом, и я все никак не мог сосредоточиться. Потом, когда корабль снова сильно тряхнуло и отрубился весь свет, я вообще утратил контроль над ситуацией. Я все еще что-то проверял на терминале, но нить происходящего ускользала от меня, сознание начинало путаться.

В какой-то момент в рубке появился корабельный врач Пак. Он что-то сделал с моей головой.

Потом были снова звезды, матрица с ползающими точками вражеских космолетов, клавиши терминала, цифры, цифры…

В какой-то момент сознание прояснилось. Наверное, подействовало лекарство. Я услышал орущую сирену, шипение воздуха, а затем в рубке на мгновение воцарилась полная тишина. И в этой тишине было произнесено только одно слово.

– Давай! – негромко скомандовал капитан.

Я не понял, кому адресована эта команда, но ощутил вдруг рядом с собой огромную, титаническую силу, упругими струями изливающуюся через стены куда-то в пространство. Я удивленно оторвался от цифр и клавиш, стал обшаривать глазами рубку.

Источником энергии был Артамов. Связист лежал щекой на стойке терминала, глаза его были стеклянными, волосы нелепо разметались по спине. И из этого мертвого тела бил невидимый обычному человеку могучий фонтан. Я сразу же понял, что будет дальше.

Энергия проникла в космолеты рыночников, и те полопались один за другим, страшно и беззвучно выплескивая внутренности в ледяной космос.

– Твою мать, – только и смог сказать я.

Мир вокруг будто замер. Люди в рубке смотрели на то, как взрываются на экранах космолеты врага. Потом все, как по команде, повернулись к Суслову, молчаливо прося объяснений произошедшему, но капитан показательно отвернулся и уставился в главную матрицу.

У меня все не укладывалось в голове, как возможно такое. Один человек против девятнадцати громадных кораблей. Одно слабое существо против девятнадцати титановых монстров!

Но в этой схватке победу одержала жизнь. Точно так же, как одуванчик, пробивающийся через трещины в асфальте, как растущая на крыше дома березка, как стая чаек, сбивающая самолет. Техника никогда не могла взять верх в этой древней борьбе…

Образы поплыли передо мной. Я увидел мать и веселого Пашку. Увидел Ирку, глядящую на меня из-под густо накрашенных ресниц. Различил в этом танце теней бледную Полину и хмурого Стаса, почувствовал, как Андрюша дергает меня за рукав.

А затем проступил еще один далекий образ. Длинные волосы, смуглая кожа. Но я отринул от себя этот знакомый силуэт. И сразу же стало чуть-чуть легче.

Потом были какие-то ненужные расчеты, дела, действия. В рубке вновь появился корабельный врач. Тело Артамова унесли в медотсек.

Наш корабль был все еще жив, а значит, жертва оказалась не напрасной. Только вот надолго ли? Пока экраны радаров пусты, вокруг на сотни тысяч километров нет ни души, но на орбите Зари нас все равно ждут космолеты противника. Как мы пролетим мимо них, я просто не представлял.

– Что нам теперь-то делать? – озвучил мои мысли Бергер. – Как мы сможем в одиночку сесть на Зарю?

– Не знаю, – тяжело вздохнул Суслов, обводя взглядом разбитую рубку с искрящими проводами и мигающим светом в углу. – Я уже ничего не знаю…

– Но если мы не доставим Краснова в этот ад, нас расстреляют! – всплеснул руками штурман. – А если попытаемся доставить, то тоже умрем! Выхода нет?

– Не трусь, – жестко сказал капитан Суслов, его взгляд стал более осмысленным. – Никто нас не расстреляет. Это только у вас на Марсе так делают. Только мы и не собираемся дезертировать, иначе жертва Артамова будет напрасна.

– Кто он такой? – вклинился в разговор я.

– Какая тебе разница? – огрызнулся капитан. – Главное, что он спас нас. Спас ценой своей жизни! Разве этого тебе мало?

– Нет, но…

– Без «но»! Мы идем к Заре!

– Всецело поддерживаю вас, капитан, – сказал Смирнов.

– Обойдусь и без ваших советов, – зло бросил Суслов и защелкал клавишами управления. – Как же дорого обходится мне этот чертов пассажир…

– Нам нужен какой-то план, товарищ капитан, – обратился штурман к Суслову. – На орбите Зари сотни космолетов врага, а мы одни!

Суслов оторвался от пульта и стал растирать себе виски.

– Плевать! Я скажу, какой у нас план!

– Ну? – спокойно спросил Смирнов.

– Я скажу, как только придумаю! – взревел Суслов. – Я, овровы кишки, кто вам – генератор идей? У нас еще восемь часов в запасе, это с учетом того, что враг снимется с орбиты и пойдет на сближение. Дайте мне подумать!

– Сергей, он прав, – обратился ко мне майор. – Иди, поспи! У тебя голова вся в крови, тебе нужен отдых!

Я хотел возразить, но лейтенант Андреев не дал ничего сказать, просто положил мне руку на плечо и вывел из рубки.

Переплетения листьев, я бегу насквозь, расчищаю себе дорогу через эту зеленую изгородь. Ветки хлещут по телу, царапают кожу.

Но наконец кусты расступаются передо мной, открывая взору поляну. Совсем как тогда – в далеком и теперь уже нереальном детстве. Трава, высокие стебли почти по пояс. Я знаю, что где-то там лежит флаер. И я знаю, что Пашки со мной уже нет.

Я подхожу к тому месту, где притаился в траве серебристый механизм. Но флаера нет. Смутное беспокойство одолевает меня.