За ближайшим столом сидели две женщины среднего возраста, каких Найджел видел множество за те восемь лет, что он прожил в Лас-Вегасе. Круглый год покрытые загаром, ухоженные, спортивные, с волосами цвета шампанского. Одна из них пристально смотрела на Найджела, и он немного склонил голову. Она улыбнулась, благодарная ему за проявленное внимание.

Теперь Найджел скользил взглядом в обратном направлении, пока не встретился взглядом с Кимберли. Она держала соломку неподвижно, прекратив помешивать ею. Была ли она удивлена, что он не помчался прямиком к ней? Спрашивала ли она себя, почему он захотел сесть так далеко от нее, у самого дальнего конца стойки? Что ж. Он не знал точного ответа на эти вопросы, но чувствовал, что поставил ее в тупик.

— Что налить, приятель?

Бармен положил перед Найджелом картонный кружок.

— Виски. И без содовой.

Теперь Кимберли должна удивиться еще больше. Черт с ним, с пивом. Найджел хотел выпить что-нибудь покрепче.

Бармен поставил высокий стакан на картонный кружок и подержал бутылку янтарной жидкости так, чтобы Найджел одобрил выбор. Кивнув, Найджел стал смотреть через плечо бармена, пока тот наполнял стакан.

Кимберли выпрямилась на стуле, явно в тревоге. Ее глаза стали необычно большими.

Любопытство было написано у нее на лице. Нет, любопытство — это слишком простое слово.

Она встревожена. Не было сомнения, что она волнуется из-за того, что заказал Найджел, и хочет знать, почему он так поступил.

Теперь твой ответный ход, милая. Ты больше не контролируешь ситуацию.

Очень довольный собой, Найджел протянул бармену десятку и сказал, что тот может оставить сдачу себе. Затем поднес стакан к губам, но пить не стал. Он держал стакан, наслаждаясь головокружительным ароматом, вызывающим воспоминания о духах Кимберли. Могли ли ее духи пахнуть тем сильнее, чем ближе был мужчина? Может быть, при возбуждении тепло ее кожи добавляло к цветочному аромату острый, экзотический оттенок?

Он сделал глоток, смакуя жидкость, и смело выдержал ее взгляд.

Она сложила руки и немного изменила позу.

Он ощущал взаимное притяжение, возникшее между ними, хоть и пытался себя уговорить, что все это выдумка, глупая игра. Однако он интуитивно знал, что это нечто стихийное, что заставило его желать победы над ней.

Чтобы обладать ею.

Когда же она возбужденно провела кончиком языка по губам, Найджел сделал следующий ход.

Он взял свою куртку, соскользнул с табурета и направился мимо женщины с темно-рыжими волосами туда, где сидела Кимберли.

Остановившись перед нею, он бросил куртку на стойку.

Она посмотрела на него снизу вверх, и ее огромные глаза были влажными и блестящими. Ее губы немного раздвинулись, будто Кимберли собралась говорить, но, не сказав ни слова, она дрожащими пальцами взялась за верхнюю пуговицу своей строгой блузки.

Найджел подвинулся ближе, наблюдая за ее губами. Случайно прикоснувшись ногой к ее колену, он почувствовал, как по всему его телу будто пробежали многочисленные маленькие искорки.

А глядя, как краска заливает ее щеки, Найджел понял, что и она почувствовала что-то подобное. Теперь Кимберли теребила единственную пуговицу своего пиджака. Наконец она смогла расстегнуть ее и распахнула пиджак, будто желая поскорее остыть.

Он прислонился к стойке. Ему было приятно, что все идет так, как хотел он.

И, желая показать себя прилежным учеником, он облокотился одной рукой на стойку, как она учила его, и снова стал смотреть вокруг с делано безразличным видом.

Тони пел. Стаканы звенели. Где-то в полутьме зала раздавался женский смех. Ничего не изменилось с того момента, когда он вошел сюда.

Кроме него самого. Он шел сюда, собираясь немного поиграть, но игра неожиданно превратилась в реальность.

Он перевел взгляд на Кимберли.

Она неотрывно смотрела на него… и он мог бы поклясться, что видит страсть у нее в глазах. Он мог бы здесь и остановиться — в этот зыбкий момент, когда она охвачена жаром и невысказанным желанием, но ее взгляд потемнел.

А когда ее такие красные, такие совершенные губы с мучительной сладостью прошептали «Пожалуйста», он почувствовал себя будто охваченным огнем.

Не в силах справиться с нахлынувшим на него желанием, Найджел наклонился и горячо прошептал ей в самое ухо:

— Я хочу тебя.

И услышал, как ее дыхание стало прерывистым, и увидел, как часто и высоко начала вздыматься ее грудь под шелком блузки.

Через мгновение, сгорая от нетерпения, он одной рукой обнял Кимберли за талию и притянул к себе, ощутив прикосновение ее упругой груди к своему телу. Кимберли задрожала, и ее дыхание превратилось в тихие стоны.

— Мы не должны…

Но он накрыл ее губы своими, и остальные слова уже не были слышны.

Она была сладкой и горячей. Он дразнил языком ее губы. Она помедлила, будто сомневаясь, затем ответила на его поцелуй.

Ее губы были такими мягкими, влажными, податливыми. Ему захотелось покрыть поцелуями все ее тело здесь и сейчас, начиная с ее губ. Он мог ощущать ее на вкус, чувствовать запах ее экзотических духов…

Она слегка отодвинулась, сделав неглубокий вдох.

Он прижал ладонь к стойке бара, силой воли удерживая себя, чтобы не делать больше ничего.

— Кимберли, ты… такая… красивая.

Удивление, смешанное с удовольствием, замерцало на ее лице. Когда мужчина в последний раз делал ей комплимент? Лучше сказать, осмелилсясделать ей комплимент. Эта леди умеет внушить уважение к себе. Вот только зачем она надела этот костюм цвета пожарной машины?

Его взгляд опустился к ее губам — того же цвета.

Они были припухшие, и помада, наконец-то, была смазана.

Небольшое несовершенство пошло этой женщине на пользу — придало ей безумно сексуальные черты. Одной из многих вещей, которые он узнал на ринге, было то, что мир ненавидит безупречность.

Он провел подушечкой большого пальца по ее невообразимо нежной щеке.

— Ники, — прошептала она.

— Найджел, — поправил он внезапно охрипшим голосом.

— Вы… не предполагалось, что вы будете так быстро усваивать то, чему я должна вас научить.

Она сделала движение, будто пытаясь отстраниться, но не отстранилась.

Он подумал, что надо бы отпустить ее, но не смог. Ему нравилось находиться близко к ней, нравилось ощущать в ладонях ее лицо. Нравилось, как ее волосы щекочут его кожу.

— Вам не полагается прикасаться к женщине первым.

Взгляд в ее глазах говорил о том, что она и сама не верит своим словам. Она была женщиной, к которой мужчина не прикасался очень давно.

— У тебя гораздо больше правил о том, чего не делать, — пробормотал он, — чем о том, что делать…

Кимберли задрожала от предчувствия, когда его лицо приблизилось к ней. Его мужской аромат — мыло с оттенком цитрусового лосьона после бритья — ударил ей в голову, возбуждая каждую клеточку ее мозга.

Почти каждую.

В неком отдаленном уголке ее рассудка мелькнуло предупреждение, что она не должна так вести себя.

Найджел изменил позу, наклонил голову, и Кимберли уловила золотой проблеск в его невозможно синих глазах. Несколько невообразимых секунд они не могли отвести взгляд друг от друга, и окружающий мир отступил, оставив Кимберли и Найджела наедине в их собственном уголке Вселенной.

Он смотрел на нее с таким же понимающим выражением, как в примерочной, и ее наполнило восхитительное, горячее чувство. Никто никогда так не смотрел на нее.

Его губы, горячие и твердые, как и его тело, коснулись ее губ. Он задержался, лишь слегка прикасаясь, потом пробормотал ей в губы что-то нежное, едва слышимое. А потом осторожно поцеловал.

Некоторый страх дал ей возможность не потерять контроль над собой. Она опасалась его, и она опасалась себя. Опасалась, что может позволить ему слишком многое.

Охваченный вихрем горячих чувств, сменяющих друг друга, он снова поцеловал ее, на этот раз горячее, и она радостно и жадно поцеловала его в ответ.