— О чем ты? Я ничего подобного не говорил! — в ужасе воскликнул Лоренс. — Кандида...

— Еще как говорил, — настаивала она. — Ты сказал, что не хочешь вешать на ребенка проблемы родителей...

— Ну да. Нужен ли малышу вечно отсутствующий отец? Отец, который на первое место ставит карьеру, как в случае моих родителей. Я отлично знаю, каково это — расти, сомневаясь в родительской любви... Вот об этих проблемах я говорил!

Лоренс перевел дух. Губы его заметно дрожали.

— Кандида, как ты могла подумать такое? Я любил тебя. Да, я считал, что психологически мы еще не готовы к роли родителей, это верно. Возможно, даже вспылил... Но если бы я хоть на мгновение заподозрил, что ты имеешь в виду реальную беременность, то повел бы себя иначе... Я просто решил, что ты хочешь взять да и обзавестись ребенком под влиянием внезапного порыва, что ребенок тебе нужен только потому, что ты боишься остаться одна! Я бы никогда в жизни...

Слова жены потрясли его до глубины души. Равно как и причинили немалую боль. Впрочем, сейчас его переживания не имели значения. Лоренс вспомнил, какой Кандида была пять лет назад и как переживала из-за своего сомнительного происхождения. Надо было срочно успокоить жену, убедить, доказать, как она заблуждалась!

— Кто были твои родители, не имеет ни малейшего значения, моя Кандида. Важно, какова ты сама — удивительная, прекрасная, замечательная, лучше всех на свете! Логичнее предположить, что раз какую-то часть их генов ты унаследовала, — значит, они просто не могут быть плохими людьми!

Лоренс обнял ладонями лицо жены и произнес — медленно и весомо, подчеркивая каждое слово:

— Ты понятия не имеешь, кто твои родители, но я знаю доподлинно, что с гордостью назову их бабушкой и дедушкой моего ребенка и всей душой порадуюсь, что его мать — ты. Каждый твой жест, каждое слово, каждый поступок говорят, какова ты на самом деле. Ведь это редчайшие из даров — твоя бескомпромиссная честность, сострадание, храбрость, ум и превыше всего — способность любить.

Хотел бы я сказать то же самое о моей наследственности, — горько улыбнулся Лоренс. — Мои родители были упрямыми, поглощенными собственными заботами людьми, хотя по-своему преданными избранной профессии. Я оказался для них нежеланной обузой — вот они и сплавили меня дедушке и бабушке, а теми двигали долг и чувство ответственности, но не любовь. Не пожелал бы я подобной участи собственному ребенку!

Вглядевшись в лицо мужа, Кандида поняла — он говорит чистую правду. Но когда Лоренс подался вперед и протянул к ней руки, молодая женщина в панике отпрянула, испугавшись что он вот-вот ее поцелует. Ей требовалось время, чтобы осмыслить услышанное и признать, что она была жестоко несправедлива к собственному мужу. Во имя чего она бросила Лоренса, своими руками погубила их счастливый брак и взаимную любовь? Во имя собственного заблуждения! Удастся ли ей когда-нибудь смириться с подобным кошмаром?

Лоренс молча опустил руки. Даже сейчас они не могут найти общего языка! Между ними по-прежнему глухая стена.

Для зарождения любви порой достаточно взгляда. Но доверие — иное дело. Доверие — редкостный оранжерейный цветок, его нужно холить и лелеять. Вина его, как мужа, в том, что он не окружил Кандиду должной заботой, не откликнулся на ее немой призыв о помощи. А Кандиде не в чем себя упрекнуть. Она просто слишком близко к сердцу приняла его бездумную жестокость.

Кандида не знала, что ранит сильнее: мысль о том, что их с Лоренсом любовь погибла навеки, или понимание того, что всему виной ее собственные страхи, ее неуверенность, «комплекс неполноценности» детдомовского подкидыша. Но горше всего было сознавать, что эту боль унаследует и ребенок, которому суждено расти в неполной семье, не зная отцовской ласки.

Она любила Лоренса всей душой — искренне, пылко, самозабвенно... безнадежно. Теперь Кандида это знала. Знала и то, что мужа к ней влечет. Но влечение — это еще не любовь. А не Лоренс ли объявил ей, что откладывает развод только потому, что нуждается в ответах на мучающие его вопросы!

В то утро муж спустился по лестнице без посторонней помощи. Ей пора уезжать, пока она еще в силах распрощаться с ним, не теряя собственного достоинства, не жертвуя гордостью.

Быстро и ловко Кандида запаковала чемодан. А потом пришла в кухню для решающего объяснения.

— Мне надо ехать, — спокойно объявила она. — Теперь мы оба знаем ответ на твой вопрос. Никаких трудностей с разводом не возникнет.

— Развод? Что еще за развод? — мрачно осведомился Лоренс. — Ты носишь моего ребенка. Я ни за что не допущу... Словом, никаких разводов!

Кандида мертвенно побледнела. В глубине души она подозревала, что в решающий момент не выдержит, однако твердила себе: сил противиться искушению у нее хватит.

— Послушай, — мягко продолжил между тем Лоренс. — Я отлично понимаю, что нам еще предстоит наводить мосты. А на это требуется время. Доверие вот так просто, за одну ночь, не приходит, но вместе мы наверняка справимся.

Кандида почувствовала, что дрожит, точно в ознобе. Не теряй головы, напомнила она себе. Посмотри правде в глаза: Лоренс тебя не любит...

Она призвала на помощь все свое самообладание.

— Тобой движет чувство долга, Лоренс, — проговорила Кандида. — Ты считаешь себя ответственным за ребенка. Но...

— По-твоему, в ту первую ночь я завлек тебя в постель из чувства долга? — язвительно осведомился Лоренс. — И прости, если прозвучит это не совсем по-джентльменски, но, сдается мне, что и тебя там удерживал отнюдь не долг!

— Это нечестно! — негодующе воскликнула Кандида. — То, что произошло той ночью, это... это...

— Что же? — мягко настаивал Лоренс. — Хочешь, я скажу тебе? — Голос его понизился до вкрадчивого шепота. — Это сама судьба свела нас вместе той ночью, моя Кандида! Наше предназначение, если угодно!

Она словно окаменела. А Лоренс заговорил еще тише, еще убедительнее:

— Я никогда не переставал любить тебя. Сдается мне, что то же самое ты вправе сказать и о себе. Ты забыла меня, вытеснила мой образ в самые дальние уголки подсознания, но в глубине души помнила всегда... В глубине души твоя любовь, как и моя, продолжала жить, ничто не смогло бы затушить это пламя. Наш долг перед ребенком — дать себе и нашей любви еще один шанс, Кандида, слышишь!

— Нет! — Молодая женщина отрицательно качнула головой.

Лоренс надолго замолчал. Кандида уже решила, что муж смирился с отказом. Но тут он вновь обнял ладонями ее лицо и заговорил, да так нежно и ласково, что у Кандиды защемило сердце:

— Знаешь, что мне пришло в голову? По-моему, ты просто боишься...

— Ничего я не боюсь, — быстро запротестовала она. — Я отлично справлюсь сама, Лоренс. Мне не нужен...

— Муж? — тихо докончил он. — Может, и так. Но вот ему... — Лоренс осторожно погладил жену по животу. — Но вот нашему сыну или дочери нужен отец. Мы оба знаем, что такое расти без родителей, страдая от одиночества, завидуя сверстникам, ощущая себя ненужным и заброшенным...

— Мой малыш вырастет окруженный любовью и заботой, — срывающимся голосом заверила мужа Кандида. — Его буду любить я. Лоренс, ты не заставишь меня остаться. Наш брак обречен.

Не в силах выдержать пристального взгляда графитово-серых глаз, Кандида отвернулась. Лоренс прав, обвиняя ее в трусости... Однако признаваться в собственной слабости она не собирается! Да, она боится, еще как боится! Просто-таки не смеет поверить в возможность счастья!

— Похоже, что не заставлю, — удрученно согласился Лоренс.

А она чего ждала? На что надеялась? Что муж удержит ее силой?

Не поднимая глаз, Кандида выскользнула за дверь и опрометью бросилась из кухни.

«Я никогда не переставал любить тебя!» — сказал ей Лоренс. Но вправе ли она верить мужу? Можно ли поручиться, что он говорит это не только ради того, чтобы защитить интересы ребенка?

Дверь в кабинет Лоренса была открыта настежь. Повинуясь внезапному порыву, Кандида на цыпочках прокралась внутрь. Окно было открыто, тюлевые занавески подрагивали на ветру. Со стола на пол сдуло несколько чистых листов бумаги. Кандида машинально наклонилась подобрать их — и замерла. В верхнем, наполовину выдвинутом ящике стола она заметила фотографию в рамке. Свадебную фотографию пятилетней давности. Она и Лоренс, смеющиеся, счастливые... Как он уговаривал новобрачную сфотографироваться, как она отнекивалась... На глазах Кандиды снова выступили непрошеные слезы.