своего бокала на его идеально-белый костюм, впрочем, уже не такой белый после его

столкновения с официанткой.

– Так значит это твои друзья? – спросил он, плотнее притягивая к себе женщину.

Он прокусил ей плечо и с наслаждением облизал свои окровавленные клыки. Это почему-то

возмутило вампиров из компании Ветра. Судя по их словам, моя догадка о том, что все люди

здесь являлись добычей вампиров, оказалась верна. Они, как дикие тигры, бросились

отбивать свою пищу, но сражаться им не потребовалось – видимо, этот вампир всё же

соблюдал какие-то установленные им правила.

– Ещё раз извиняюсь, господа, – произнёс он. – Надеюсь, вы понимаете, что это

недоразумение. У меня и в мыслях не было красть чужое.

При этих словах он покосился на меня, вероятно, решив, что я тоже отношусь к числу их

добычи. Я успокоилась: всё внимание вампиров сосредоточилось на укушенной женщине,

которая была безумно этому рада и, подбадриваемая окружением, громко распевала блатную

песню; меня они вообще не замечали. Когда мой не состоявшийся убийца ушёл, я сказала

Ветру, гордо взглянув на него сверху вниз:

– Думаю, это расстроит тебя, но я уже у цели. Я одержу победу в этой игре!

Я уверено подошла к синей двери и, распахнув её, шагнула внутрь. Кажется, я немного

поспешила с такими заявлениями. Эта дверь вела в никуда.

– А сколько пафоса, – услышала я над собой издевательский голос Ветра, отчаянно болтая

ногами в воздухе и судорожно цепляясь за деревянный порог двери.

Подо мной была белая пустота, и больше ничего. Мне едва хватало сил, чтобы не отпустить

руки и не сорваться в неизвестность.

– Что за чёрт! – воскликнула я.

Вместо того чтобы помочь мне, Ветер опустился у дверного проёма, опершись спиной о

косяк и вытянув ноги. Ему явно доставлял удовольствие мой беспомощный вид.

– Не протянешь руку помощи? – попросила я, чувствуя, как медленно соскальзывают мои

пальцы.

– Как-то не хочется, – отозвался он.

Я попробовала подтянуться, но тут же оставила эту попытку. Ветер достал из кармана

чёрный блокнот и, положив его к себе на колено, стал что-то писать.

– Чем это ты занимаешься? – спросила я.

Мне нужно было поддержать разговор, поскольку я ещё надеялась, что мне удастся

уговорить его. Падать вниз совершенно не хотелось, особенно теперь, когда я увидела

мальчика собственными глазами.

– Сочиняю тебе некролог, – ответил он. – Как тебе это нравится: “Она твёрдой тропой шла к

победе в этой нелёгкой игре, но провалилась в текстуры”.

Как я его ненавидела!

– Очень смешно, – язвительно сказала я. – Так я в буквальном смысле в игре?

Ветер вырвал из блокнота чистый лист бумаги, сложил из него журавлика и пустил его вниз.

– Если можно быть в буквальном смысле в игре, то не стоит отметать этот вариант.

Он с издёвкой взглянул на меня.

– Тебе никто не говорил, что ты бесчувственный мерзавец?

Мои пальцы занемели, руки дрожали, на глазах от боли выступали слёзы. Вдобавок ко всему

ещё приходилось терпеть глумления Ветра.

– Вовсе нет. Я очень тебе сочувствую, поэтому хватит мучиться, карабкаться вверх…

– И не мечтай! – отрезала я.

В этот момент мне в голову пришла непонятная мысль, логически никак не связанная с

теперешней ситуацией. Я подумала о том, что стало с тем котёнком, который жил у меня в

общежитии. Сбежал ли он из квартиры, или мучается сейчас от голода в ожидании своей

ненадёжной хозяйки? В сердце прокралась тихая серая грусть и, выпустив крохотные

коготки, жалобно замяукала, поняв, что в нём царит лишь бесконечное одиночество.

– Как знаешь, – произнёс он, медленно отрывая мою руку от спасительной деревяшки. –

Однако поверь, падать вниз значительно легче – для этого не требуется никаких усилий.

– Только посмей!

Это были последние слова, которые я успела сказать ему перед тем, как моя вторая рука

оторвалась от порога, и я, глядя в чёрные торжествующие глаза Ветра, стремительно

полетела вниз.

Глава 13

“Большинство людей не хочет плавать до того,

как научится плавать”. Разве это не остроумно?

Конечно, они не хотят плавать! Ведь они созданы

для суши, а не для воды.

Герман Гессе

Падать пришлось долго, так долго, что я не выдержала и закричала непонятно кому: “Да

хватит уже!”. В ту же секунду я остановилась – не ударилась о что-то, а именно

остановилась, застыла в этом белом вакууме. Я пощупала руками пустоту – никаких стен,

ничего твёрдого. Я попыталась сделать шаг, но никуда не провалилась, как ожидала. Что ж,

по крайней мере, я могла перемещаться. Но мысль о том, что мне придётся провести здесь

длительное время, возможно, безграничное время приводила меня в ужас. Пожалуй, даже

гореть в аду не так мучительно, как быть заключённой в мире бесконечной пустоты, где нет

ни души. Какое-то время я просто шла вперёд, потом остановилась и присела, поняв, что это

бессмысленно. Сложно сказать, на чём я держалась – подо мной была такая же бескрайняя

пустота, как и вокруг меня. Затем до уха донёсся звук чьих-то шагов. Я подняла голову и

посмотрела вдаль – ко мне приближалась знакомая тёмная фигура.

– А тут вполне уютно, правда? – произнёс Ветер как только подошёл ко мне.

Я взглянула на него со злобой.

– Ты убил меня!

– Мне кажется, ты драматизируешь, – сказал он, улыбнувшись. – К сожалению, кто-то уже

опередил меня.

– Не знаю, как это точно назвать, но я оказалась здесь не по своей воле. Что это за место?

– Воля…– проговорил он, раскинув руки и запрокинув голову вверх. – Люблю это слово,

даже больше, чем “представление”. Редкий человек не мечтает о ней.

– О такой воле вряд ли… – печально сказала я, поняв, что он не собирается отвечать на мой

вопрос.

– Неужели? – Ветер сделал удивлённый вид.

У него в руках вдруг оказалась знакомая мне тетрадь с зимним пейзажем, которая была у

меня ещё при жизни в моём старом мире.

– А я вот листал твой дневник, и мне кажется – это именно то, чего ты хотела. Сейчас

процитирую: “Порой мне хочется сбежать ото всех, туда, где не будет ничего: ни мыслей, ни

страданий, ни беспросветной глухой тоски, ни цепи тяжёлых воспоминаний…Я так устала

быть отмирающей клеткой на теле исполинской Вселенной”, – он прочёл это в шутливо-

пафосном тоне. – Прекрасно сказано, но я бы заменил последнюю фразу на: “Я так устала

быть несчастным китом, держащем на своей спине груз призрачного мирозданья”.

Я вздохнула. Если ему хочется глумиться надо мной – пусть глумится: я готова была терпеть

даже его издёвки – вовсе не хотелось оставаться одной в этой белой пустыне без края.

– Я мыслю образно, а что касается тех слов – это был душевный порыв, о котором вообще-то

должны были знать только я и дневник.

Я метнула в сторону Ветра укоризненный взгляд и вырвала из его рук свою тетрадь, но как

только она оказалась у меня, из неё посыпался снег, а затем я обнаружила, что держу в руках

лишь несколько обледенелых веток, какие можно увидеть на деревьях после зимнего дождя.

– Только ты и дневник – так не бывает, – серьёзно сказал Ветер. – Если бы это правило

действовало, то мне бы на голову не сыпался всякий вздор.

– О чём ты? – не поняла я.

В этот момент перед ним плавно опустился небольшой листок, исписанный торопливым

мелким подчерком. Ветер подобрал его, сложил и сунул в задний карман штанов, нахмурив

чёрные брови. Что всё это значило? Мне было понятно лишь одно – он связан с моим

реальным миром, но теперь это было не так уж важно – теперь мне некого было там

тревожить, некого спасать.

– Расскажи мне, как умер Саша? Я видела его сегодня. Где он сейчас? – спросила я, чувствуя,