ожили”. Я совсем не желала оскорбить его, но никогда ещё не видела таких злобных глаз.

Кажется, не будь он уверен в том, что убийство – это страшный грех, то убил бы меня на

месте. Он буквально выставил меня из церкви и прорычал, что во мне сидят бесы, от

которых мне следует немедленно очиститься. Жаль, что мне не встретился тогда более

сдержанный и адекватный служитель церкви, способный с пониманием и снисхождением

отнестись к словам непросвещённой девочки. Только через несколько лет я поняла, почему

он верил в бесов, отрицая существование вампиров.

– А что здесь забавного? – спросил мой собеседник, вращая в руках маленького золотистого

Будду.

– В принципе, ничего. Вы часто лишаете жизни других, поэтому, конечно, прирождённому

убийце проще быть атеистом.

Вампир перестал расставлять сувениры и в упор посмотрел на меня.

– В ваших глазах я сам дьявол?

– Нет, я как-то не очень верю в него. Сейчас я имела в виду лишь вашу совесть.

– Она не мучает. Меня создала таким природа, и какой бы уродливой она не казалась людям,

я никогда не буду стыдиться её. Волк убивает, чтобы выжить, и разве кто-то осуждает его за

это? Я не добрый и не злой. Я такой, какой есть. Но лучше берегитесь меня, если встретите

умирающим от жажды в глухом подъезде вашего дома. Думаю, и вы предпочтёте чужую

смерть своей. В этом люди не сильно отличаются от нас.

– Иногда мы выбираем свою смерть, и это не всегда зовётся жертвенным подвигом. Но я

понимаю, что разговор сейчас о другом. Отвечу вам: да, я смогла бы убить, защищая свою

жизнь, но всё-таки это не одно и то же. Невинные не должны страдать!

– Но всегда страдают. Так устроен свет, так устроена тьма. Христиане утверждают, что

человек создан по образу и подобию божьему, и некоторые из них удивляются, почему же

тогда люди так порочны? Как сказал один философ: “Если бы кошки имели своего бога, они

приписали бы ему ловлю мышей”. С этим я полностью согласен. Их бог – убийца, и в этом

нет никаких сомнений. Помните сказку о Всемирном потопе? Разве добрый Господь,

раскаявшись, уничтожил только грешников на земле? Пострадали и ни в чём не повинные

звери с небесными птицами. Справедливости в мире нет, и незачем сражаться за неё. Однако

стоит понимать: мышьяк отравляет, но мышьяк и вылечивает.

– Возможно, вы правы. Но сражаться всё-таки стоит, хотя бы ради того, чтобы будучи

сытым, вам не захотелось убивать.

– Дайте мне вашу руку, – неожиданно сказал вампир, прервав наш спор.

– Зачем? – настороженно спросила я.

– Хочу погадать вам по руке. Мои предки были цыганами, и научили меня всем тайнам

хиромантии. Смелей же. В этот час я не кусаюсь.

Я растерянно протянула руку, а он ловко стащил с неё бархатную перчатку. Его глаза

распахнулись от удивления, но прежде, чем он успел что-то сказать, мне на ладонь, откуда-

то сверху, обжигая мёртвым теплом, упала густая капля багряной крови.

Глава 4

В этой тленной Вселенной в положенный срок

Превращаются в прах человек и цветок.

Кабы прах испарялся у нас из-под ног –

С неба лился б на землю кровавый поток!

Омар Хайям

Я подняла голову, и красные брызги окропили моё лицо. Цвет неба напоминал огненное

железо, с которого лилась вязкая жидкость. Спустя мгновение кругом всё потемнело, и

кровавый дождь хлынул в полную силу. Я отступила в глубину палатки, дрожа от раскатов

грома и страха перед необычным явлением.

– Разве здесь такое бывает? – спросила я вампира, увидев, как он спокойно, не обращая

внимания на происходящее, укрывает разложенный товар от карминных струй.

– Я ещё не видел подобного. Однажды я наблюдал чёрный дождь. Люди тогда нашли

рациональное объяснение: к обычному дождю примешалась космическая пыль. Но я с

уверенностью могу сказать, что это самая настоящая кровь, - ответил он, облизав уголки губ,

на которые по его волосам стекли солёные капли, - Кровь давно умерших.

– А сколько вам лет? Вы сказали, что родились здесь, но неужели за всю свою жизнь ни разу

не покидали этих мест?

Я не надеялась на здравые и внятные ответы, но мне было необходимо чем-то занять свои

мысли, чтобы не думать о кровавом потоке, который с каждой каплей что-то ломал во мне,

нажимая на какие-то рычаги и кнопочки, замедляя биение сердца, затуманивая последнюю

логику рассудка, вызывая адское желание убивать или разрушать себя...

Вампиры немного противоречили моей догадке о том, что все жители этого города когда-то

жили в реальном мире, и после своей смерти оказались в компьютерной игре, где со

временем забыли свою прошлую жизнь и подчинились нелепому безумству. Может быть,

конечно, некоторые из них превратились здесь в вампиров. Этого не стоило отрицать. Чтобы

не терять себя в абсурдном пространстве, мне была нужна хоть какая-то основа для

понимания устройства здешнего мироздания.

Он не ответил, а только посмотрел на меня, слегка прищурившись. В его фиолетовых

зрачках появились красноватые крапинки, что заставило меня занервничать. Вместе с этим у

меня возникла непонятная мысль – если провести рукой по его правильному лицу, то на ней

останется белая краска. Я стала придирчиво искать на нём следы грима, прекрасно зная, что

его глаза – не линзы, а волосы – не парик. Но сейчас здесь всё было ещё неестественнее, чем

когда-либо, и мне хотелось увидеть настоящие лица, покончить со своим дешёвым

маскарадом, сорвать маски с других, докричаться до чьей-то живой души, которую пока не

успел искалечить город. Но такой души не было.

Странно, я почти ни во что не верила, но почему-то считала, что у меня есть душа. Я

чувствовала её в своей крови, какую-то непостижимую силу, способную существовать и

отдельно от тела, в котором иногда, словно бы гостило сразу несколько душ. Не думала, что,

умерев, сохраню какую-то связь с физическим миром, но, возможно, это только эфирная

иллюзия, ведь именно так меня называют здесь.

– Можете не отвечать. Просто я никак не могу понять этого.

– Мне тоже многое не ясно, – ответил вампир, приблизившись и снова взяв мою руку. –

Признаться, никогда ещё не встречал человека, у которого на ладонях нет главных линий.

Я несколько секунд изучала свою ладонь. Потом торопливо сняла перчатку с другой руки –

на ней тоже не было трёх линий. Я давно была готова к подобному. Значит, моё

окончательное превращение началось, и времени совсем не осталось. Остался только один

вопрос: что мне теперь делать? Пора принимать решение, но мне по-прежнему сложно

сделать это.

– Нет линии жизни, линии головы и линии сердца. Это занятно. Но можно погадать и без

них.

– Здесь нет ничего занятного. Я хочу, чтобы вы оставили меня одну!

Я не хотела грубить ему, но мне было нужно сосредоточиться, к тому же меня мучила

невыносимая головная боль. По-моему, она началась вместе с дождём.

– Прошу прощения, но я не собираюсь окончательно запачкать своё новое пальто. Но охотно

помолчу, если у вас нет желания общаться, – недовольно ответил он.

– Понимаю. Наверно, к ужину вы всегда переодеваетесь.

Он что-то фыркнул, и, наконец, оставил меня в покое. Не стоило его злить. Сказать по

правде, мне совсем не хотелось думать о чём-либо. Я посмотрела на противоположную

сторону – тот ряд был практически пуст, если не считать одной палатки, где продавались

различные плитки и раковины. Хозяина палатки там не было. Возможно, его вообще уже не

было. Рядом с палаткой, на улице, одиноко стояла ванна, через края которой лилась

дождевая кровь.

Когда здесь шли особенно долгие и обильные дожди, меня тревожило лишь одно – что если