Если память не изменила Мишель окончательно, рукам волю Конрад не давал.
— Да, поскольку нам это уже разрешено, — сказала Мишель.
Она тоже сняла с себя ожерелье из бирюзы, затем свитер и, наконец, майку.
Небольшие, но полные груди вырвались на свободу. Конрад не знал, что Мишель может вспомнить в данной обстановке, но сразу понял, что спровоцировало ее фразу.
— Если ты думаешь, что я не дотронусь до тебя в нашу первую брачную ночь, Белая Женщина, то ты просто сумасшедшая, — заявил он, почувствовав сильную эрекцию.
Он снял с себя рубашку, обнажив мускулистый торс, покрытый черными как уголь волосками. Поймав взгляд Конрада, Мишель расстегнула пуговицу на поясе джинсов и потянула язычок «молнии» вниз. Спустя мгновение она перешагнула через упавшие на пол джинсы и быстро сняла трусики. С сердцем, переполненным любовью, Мишель предстала перед своим мужчиной во всей прелести своей наготы.
Конрад уже едва сдерживался, он не мог дождаться момента, когда они соединятся наконец. Он жаждал такого глубокого слияния со своей молодой женой, чтобы никакие силы не могли их оторвать друг от друга. Он торопливо скинул с себя одежду и стоял перед Мишель, демонстрируя узкие бедра, стройные, сильные ноги и великолепное мужское естество.
После приезда в Кингстон Мишель лицезрела Конрада обнаженным всего раз, и то мельком — ей представлялось, что это было у бассейна, но она не была уверена. Правда, каким бы смутным ни было это воспоминание, его оказалось вполне достаточно, чтобы разжечь ее страсть. У нее даже подкашивались ноги от желания.
— Конрад! — выдохнула Мишель, и в этом единственном слове прозвучала просьба и приглашение.
— Не волнуйся, мы будем вместе, — успокоил он ее и, прижавшись ладонями к ладоням ее рук, соединил их пальцы.
Если я овладею ею прямо сейчас, минуя мучительно-сладкую эротическую игру, пронеслось в голове Конрада, то я разряжусь в ту же секунду, а Мишель, возможно, еще не готова разделить со мной пьянящий восторг любви. Я могу, конечно, удовлетворить ее позже…
Но Конрад хотел, чтобы в первую брачную ночь они вместе закружились в диком вихре любовного экстаза. Был только один путь, который мог гарантировать им одновременный взлет на вершину блаженства. Однажды его прадед описал ему древний способ любви, который обеспечивал самое эротичное и в то же время духовное слияние мужчины и женщины.
Конрад опустился перед Мишель на колени на их брачном ложе и обхватил ее груди ладонями. Она резко вдохнула от удовольствия, током пробежавшего по ее телу, когда Конрад взял губами ее сосок, втянул в рот и провел по нему кончиком языка. Одновременно он массировал пальцами второй сосок. Интимные ласки отозвались в самых сокровенных местах Мишель приступом острого желания.
— О, Конрад… я хочу тебя… — простонала Мишель, запустив пальцы в его густые прямые волосы, в то время как его губы уже блуждали по ее животу. — Пожалуйста… люби меня…
Он тоже так нестерпимо хотел этого, что мог сгореть, если бы они помедлили хотя бы мгновение. Но вдруг он вспомнил об одной вещи, на которую немного раньше обратила внимание Мишель. Конрад был убежден, что их следующая встреча произойдет в зале суда, поэтому того единственного пакетика с презервативом, который он — так, на всякий случай, — взял с собой в мотель, где они провели предыдущую ночь, у него уже не было. Утром, после их размолвки, Конрад выбросил пакетик в мусорную корзину.
Не позаботившись о контрацепции, Конрад считал себя не вправе заниматься с Мишель любовью, несмотря на то что это была их брачная ночь. Прадед предупредил его, что Мишель может забыть об их свадьбе, когда они вернутся к своей обычной жизни, но легко вспомнит о том препятствии, которое отказывалась назвать Конраду. При таких обстоятельствах он не мог допустить, чтобы Мишель забеременела.
— Я не могу, детка, — сказал Конрад, мучительно вздохнув. — Мне и в голову не могло прийти, что ты последуешь за мной сюда. Или что согласишься выйти за меня замуж. Я ничего не захватил с собой для предохранения.
К его удивлению и изумлению, Мишель, казалось, уже догадалась об этом и отнеслась к данному упущению с очаровательным безрассудством.
— Я подозревала об этом и готова рискнуть. Если я забеременею сегодня ночью, это будет для меня величайшим счастьем.
Конрад издал блаженный стон и, сев на одеялах, протянул к Мишель руки.
— Сядь ко мне на колени и возьми меня внутрь себя, — нежно попросил он. — Обними меня своими коленями и сожми их.
Его предложение оказалось неожиданным для Мишель. Она никогда не слышала, что можно заниматься любовью в такой позе. Но тем не менее, ощущая горячую влагу там, где она хотела чувствовать Конрада больше всего, и дрожа от ожидания, она удовлетворила его просьбу.
Мишель удовлетворенно вскрикнула, когда впервые за всю историю их неровных отношений Конрад вошел в ее глубины.
Теперь он весь мой, ликовала она, я получила от него все, что он может мне дать! Мы с ним связаны так, словно являемся клетками одного организма. Если мы захотим, то сможем даже думать одинаково, чувствовать самые потаенные желания друг друга.
Мишель ощущала внутри себя его горячую пульсацию, но Конрад не двигался, и это ее удивляло. Выражение его лица подсказало ей, что он сдерживает себя невероятным усилием воли. Она тоже не хотела, чтобы их первая интимная связь закончилась в считанные секунды, несмотря на ее почти непреодолимую потребность ощущать движение мужского естества Конрада внутри ее пульсирующей плоти. Я буду следовать за ним, решила Мишель, не уверенная, насколько хватит ее выдержки.
То, что казалось ей вечностью, длилось всего минуту-две, — они сидели в той же позе, позволяя себе лишь очень ограниченные, дразнящие движения.
По какой-то непостижимой логике, эти ограничения, казалось, возбуждали их сильнее, чем возбуждали бы более активные, страстные телодвижения. Но это не могло продолжаться долго. Мишель теряла контроль над собой с поразительной быстротой. Ее решимость следовать за Конрадом угасла, она сжала мышцы своей внутренней плоти, обхватив Конрада в, возможно, самом интимном объятии.
На его лице появилось выражение экстаза и глубокого внутреннего восторга, когда он резким движением толкнулся глубже, чтобы удовлетворить нетерпение Мишель. Затем он сделал обратное движение и снова замер: его потенция набирала силу и распаляла желание Мишель до предела. Ей казалось, что Конрад заполнил собой все ее глубины, а по телу стала разливаться горячая лава.
— О, как я люблю тебя… — прошептал Конрад, целуя Мишель в губы.
Я люблю тебя не меньше, ответила Мишель, зная, что он прочтет ее мысли.
Любовная игра продолжалась в том же духе еще несколько минут. Каждый раз, когда Конрад делал очередное движение вперед, они оказывались на грани оргазма. И каждый раз Мишель отвечала тем, что плотнее смыкала свои колени вокруг его бедер и еще глубже втягивала его в себя.
Постепенно приближение неминуемого конца становилось все более ощутимым. Им уже изменяло самообладание, дыхание их участилось, движения стали нетерпеливыми, лихорадочными.
Впервые за свои двадцать семь лет Мишель почувствовала, как в ней раскрывается женщина во всей своей полноте. В ней проснулись первобытные инстинкты, которые были настолько глубоки и сильны, что сдерживать их было невозможно.
Он мой первый мужчина, с волнением подумала она. А я его первая женщина. У меня такое чувство, что Роберт Паркер вообще никогда не существовал.
Мишель хотела бы еще немного побалансировать на острие мучительного наслаждения, но было поздно. Подобно огню, который с молниеносной скоростью перекидывается с одной сухой ветки на другую, дрожь Мишель передалась Конраду, и он перестал сдерживаться. Их тела начали конвульсивно содрогаться, единый крик радости поднялся к потолку, вместе с дымом вылетел через круглое отверстие и эхом прокатился по вселенной.
Обессиленные, они продолжали сидеть в той же позе, приходя в себя после бурного экстаза, и обменивались вялыми поцелуями. Этой любви они отдали всю свою страсть и энергию, которая накопилась в каждом из них за минувшие пять лет, и сейчас, глядя друг на друга, наслаждались приятным покоем, обволакивающим их своим теплом.
