— А я полагаю, что самое время синьору Савини удалиться, — отозвался Лука. — Я слышал, что Большой совет начинает работу рано утром.

— Но вы обещали… — запротестовал Савини.

— Уверен, вы неправильно поняли. — Улыбка, появившаяся на лице Луки, скорее напоминала волчий оскал. — Синьора Джульетта имела в виду, что все, происшедшее здесь сегодня вечером, останется в тайне.

— Сплетни все равно пойдут. Вы же знаете, как венецианцы любят позлословить, — возразил Савини. — Самое малое, что вы можете сделать, это…

— Доброй ночи, синьор, — прервал его Лука, почувствовав, как девушка замерла.

Бросив на Луку разъяренный взгляд, Савини выскочил из комнаты, хлопнув дверью.

— Что ты натворил! — Джульетта была вне себя. — Что за игру ты затеял?

— Не терплю, когда действуют принуждением. Особенно по отношению к беззащитным людям. — Неожиданно до Луки дошла ирония собственных слов, и он отпустил Кьяру.

Вот наглец, подумала Кьяра. Заявляет, что противник принуждения, а сам… Она слишком хорошо помнит, как он обошелся с ее сестрой, силой заставив покориться. И ей никогда не забыть страх, застывший в глазах Донаты. Ненависть снова вспыхнула в сердце Кьяры.

— Ты начитался философских трактатов из Франции, дорогой. И, похоже, поверил всему тому вздору, что в них написан: о душевной чистоте дикарей и правах человека. — Джульетта была не на шутку рассержена. — Пусть Манелли отведет ее туда, где нашел.

— Спасибо, синьора, синьор, — поняв намек, отозвался Манелли. Он так грубо схватил Кьяру за руку, что почти оторвал рукав блузки. — Пошли, пошли.

— Отпусти! — Кьяра попыталась вырваться, но мясистые пальцы Манелли впились ей в руку.

Все еще борясь с Манелли, Кьяра взглянула на Луку. Она его ненавидит. Придет день, и она его убьет. Но сегодня он был к ней добр. И девушка заглянула в его черные глаза, моля о помощи.

— Манелли, ты не слышишь, что она сказала? Сейчас же отпусти ее!

— Но, синьор, она принадлежит мне.

— Ты хочешь сказать, что она твоя рабыня?

— Нет! — воскликнула Кьяра в ужасе от одного этого слова. — Я не рабыня! Я никому не принадлежу!

Манелли взглянул на Джульетту, и та ему еле заметно кивнула.

— Да, синьор, она моя рабыня.

Кьяра билась в руках Манелли. Неужели это происходит с ней? — думала она. Нет, это просто страшный сон, сейчас она проснется.

— В таком случае, — сказал Лука, — я ее у тебя покупаю.

Не веря своим ушам, Кьяра в ужасе смотрела, как Лука опустил руку в карман своего парчового жилета.

— Этого будет, пожалуй, маловато за такую отличную рабыню, — сказал Лука деловым тоном, разглядывая монеты на своей ладони. — Ты ведь не откажешь мне в небольшой ссуде, дорогая?

— Ч-что? — прошипела Джульетта.

Лука, словно получив согласие, расстегнул на шее любовницы застежку ожерелья из крупных аметистов, обрамленных жемчугом, и без предупреждения бросил его Манелли.

Манелли отпустил Кьяру и на лету поймал ожерелье обеими руками. А потом, точно крыса, которую преследуют кошки, выбежал из комнаты.

Джульетта в бешенстве набросилась на Луку, а Кьяра отступила назад.

— Как ты смеешь меня оскорблять! — взвизгнула Джульетта. — Что ты себе позволяешь!

— Я никогда не буду твоей рабыней, — сказала Кьяра низким, чуть хрипловатым голосом, и Луке послышались в нем страстные нотки. Но он оставил ее слова без внимания и сосредоточился на своей любовнице.

— У тебя есть глаза и уши, моя дорогая. Разве не очевидно, что именно я себе позволяю? — Губы Луки изогнулись в самодовольной усмешке, свидетельствовавшей о том, что ему не раз приходилось утихомиривать строптивых женщин. — Я покупаю себе рабыню.

— Можешь делать все, что тебе взбредет в голову, но не в моем присутствии.

— Ничего особенного я не сделал, — пожал плечами Лука. — Умерь свой пыл, дорогая.

— Только не говори, что собираешься лечь с ней в постель. — У Джульетты задрожали губы. — Ты мой любовник! Как ты можешь так со мной поступать!

— Любовник, да, возможно, но не бессловесный обожатель, поклявшийся служить тебе вечно. — Лука уже не старался сдерживаться. — Ты с радостью согласилась стать моей любовницей без всяких условий или обещаний с моей стороны.

— Позже поговорим, — стиснув зубы, процедила Джульетта. — Мне надо вернуться к гостям.

— Лучше в другой раз, моя дорогая. — Определенно настало время расстаться с Джульеттой, подумал Лука. Он пошлет ей рубиновое ожерелье завтра же. — Сегодня я не в настроении разговаривать.

— Понимаю. — Джульетта перевела взгляд с Луки на цыганку. Спрятав сжатые кулаки в складках платья, она сказала как можно более непринужденно: — Желаю приятных утех, дорогой. Только не забудь смыть ее запах, перед тем как вернешься ко мне в постель.

Бросив презрительный взгляд на Кьяру, она гордо удалилась.

Наступила такая тишина, что Кьяра слышала собственное дыхание. Лука не сводил с нее глаз.

Кьяра сосредоточилась, пытаясь увидеть, что же происходит в его разуме. Почему она не только не видит там зла, но даже не чувствует его? Ведь оно должно там быть. Лишь неясная тень промелькнула и пропала в ярком свете.

— Подойди поближе.

— Нет. — Она вздернула подбородок. — Я не раба.

— Я сказал, подойди! — В мягком голосе снова появились стальные нотки. — Если бы ты знала меня лучше, то поняла бы, что я не из породы терпеливых.

Кьяра не увидела в нем зла, но почувствовала его силу. Все же она решила ей противостоять. Бросить ему вызов — вот ее единственный шанс.

— Я свободная женщина, и у меня нет желания лучше тебя узнать.

Выражение его лица почти неуловимо изменилось. Теперь он похож на Люцифера, подумала Кьяра, и недоволен тем, что происходит в его царстве. Внезапно девушку охватил страх, да такой сильный, что перехватило дыхание.

— Я свободна, — повторила она. — Ты не можешь меня заставить делать то, чего я не хочу. Разве что ты пустишь в ход свою сверхъестественную силу.

— Ошибаешься! Я перекупил тебя у Манелли. И да будет тебе известно, в Венеции рабство все еще вполне законно.

— Зато незаконна продажа того, что тебе не принадлежит, — смело парировала Кьяра, хотя внутри у нее все дрожало. — Я не собственность Манелли.

— Нет? А почему я должен тебе верить? — Говоря это, Лука дивился своему необъяснимому упрямству. Почему он мучает эту девушку? Ведь он купил ее для того, чтобы отпустить на свободу. У него в жизни не было рабов. Сама мысль о рабстве была ему отвратительна. Но сейчас желание удержать цыганку напоминало, скорее, одержимость.

— Я не лгу.

Она была напугана. Лука видел, как сильно билась голубая жилка у нее на шее. Но она бросила ему вызов с решимостью, на которую не всякий мужчина способен. Он даже почувствовал к ней уважение. Но оно все сильнее вытеснялось внезапно вспыхнувшим вожделением.

— Неужели? Разве ты не женщина?

— Да, я женщина, но ни одно лживое слово не срывалось с моих губ.

Он стал медленно к ней приближаться, и сердце Кьяры забилось отчаяннее. Она отступила на шаг, но сзади оказалась стена. Бежать было некуда, и она взглянула на него в упор.

Цыганка была красива. Но привлекали в ней не только прелестное лицо и соблазнительное тело, а еще какая-то необузданная страстность. Лука испытывал не просто влечение, но мощное непреодолимое притяжение.

Лука остановился в шаге от Кьяры, ему вдруг страшно захотелось к ней прикоснуться. Однако он прекрасно знал, как опасно поддаваться неожиданным порывам.

— Так-так, — насмешливо произнес он, не в силах прекратить затеянную им самим игру, — значит, ты никогда не лжешь?

Цыганка кивнула.

— А как тебя зовут?

— Кьяра.

— Какое совпадение!

— Что это значит?

— Ты говоришь, что ты ясновидящая, а твое имя означает «ясная, светлая». Стало быть, идеально тебе подходит.

— Что поделаешь. Не могу же я тебе в угоду лгать. — Она тряхнула головой. — Этим именем назвала меня мать.