Все с озабоченностью в голосе, но без паники.

— Она работала в Маникюрном центре Тенди на Пятьдесят седьмой улице. — Шоковая выходка номер два. На редкость милый парнишка! Далеко не все кудесники с Уолл-стрит в курсе, что "Кармен Косметикс" принадлежит пакет в шестьдесят процентов от двадцати одного Косметического центра Тенди, заполнивших собой Манхэттен. Косметические центры Тенди использовали лаки только производства "Кармен Косметикс" и были открыты для посетителей семь дней в неделю, практически с рассвета до заката. Кто бы мог подумать, что вложенные сюда деньги, которые сам он называл "искупительными", превратят — при легком, но поистине волшебном маркетинговом участии "Кармен" — все эти крохотные забегаловки в популярнейшие косметические салоны города, соперничающие по своей внезапно обрушившейся популярности с "БУЛОЧКАМИ МИССИС ФИЛД"? Поистине, как прикосновение руки царя Мидаса: айн, цвайн, драй — и все как нельзя лучше.

— Итак, чем могу служить? Сигару? — Кингмен сел на край стола, предлагая коробку с фиделевскими "Монте-Кристо".

— Этот сорт не курю. — Спокойный взгляд сержанта Буффало сперва сосредоточился на кедровой сигаретнице, а затем на увеличенной фотографии Флинг, довлеющей над безбрежным пространством кингменовского письменного стола.

— Отложим сигары, но не тему разговора, так? — пошутил Кингмен. Он явно не был подозреваемым по делу и не чувствовал необходимости разыгрывать горе, увидев тело женщины, которую до того и в глаза не видел.

— Как близко вы знакомы с Тенди?

— Очень близко, — сказал Кингмен, лаконично и без аффектации. С Кингменом играть одно удовольствие — надо только объяснить ему правила.

— Насколько близко?

— Она одна из первых, кого я встретил в Нью-Йорке, приехав сюда. Она тогда была маникюршей в парикмахерской Сент-Регис. Она, как и я, с Юга. Маникюрные центры — отличная реклама для карменовских лаков для ногтей. Клиент привыкает к нашему продукту, и объем продаж растет. — Кингмен выдал эту справку на одном дыхании и с вежливой ухмылкой. Все это правда, но правда, помогающая скрыть правду. Если Буффало просто нарабатывает материал для следствия, бьет по площадям, этого должно оказаться достаточно. Что они там могут думать? Что Тенди пришила одну из своих сотрудниц за то, что та сделала плохой педикюр?

— У вас была связь с Тенди?

— Это совершенно не ваше дело, — он щелкнул позолоченным резаком фирмы "Данхилл" в форме гильотины, обезглавив свежую гаванскую сигару. Вся веселость с лица Кингмена ушла. Ох уж эта полицейская ищейка! Самое время получить сведения о его собственной личности!

— Прошу садиться, Марчетти, я сейчас вернусь. — Сигару брать не надо, двигаться спокойно. Стеречь, Пит Буль!

По телефону друг Кингмена комиссар полиции Райан охарактеризовал молоденького сержанта, детектива Буффало Марчетти как ВУНДЕРКИНДА из отдела убийств, этакого Коррадо Каттани, ревностного поборника истины. Резок, проницателен, неподкупен. Учится в Колумбийском университете на магистра искусств. Человек, которому не стоит лгать. Райан не без хвастовства заметил, что перед приходом Марчетти, как правило, знает половину ответов на те вопросы, которые задает, но как искатель-одиночка не представляет реальной угрозы для власть имущих — за ним никто не стоит, — это Кингмен инстинктивно почувствовал. Так речь шла о парне, который сам для себя и армия, и полководец, о бродяге и диссиденте, действующем по наитию, у которого правая рука никогда заранее не знает, что сделает левая? Малый с форсом, но безусловно лучший в своей категории.

Но что, — вопрос комиссара полиции Пэта Райана звучал чуть смущенно, — что его подчиненный делает в кабинете Кингмена? Комиссар извиняется за все доставленные неудобства, должно быть, здесь совершенное недоразумение. Он немедленно сделает выговор парню. Дружище Кингмен владеет долей в двух с половиной десятках салонов вроде того, где произошло это зверское убийство, и со стороны молодого фараона, пусть даже специалиста по распутыванию убийств, это был ЯВНЫЙ перебор и нарушение правил игры. Кингмен отметил, что комиссар может ни о чем не беспокоиться, он, Кингмен, по мере своих сил поможет юному сыщику.

— Завтра утром встретимся на теннисе! — закончил Кингмен и положил трубку.

Когда Кингмен вернулся в кабинет, сержант Буффало Марчетти стоял возле одной из двух огромных стен-окон, обозревая панораму Нью-Йорка — теперь тоже личную собственность Кингмена. Упрямый фараон так и не сел. Только сейчас Кинг разглядел, что он по-итальянски красив. Грубоватый и симпатичный, он следил за взлетающим самолетом, кингменовским самолетом, — зрелище, недоступное для человека, большую часть времени проводящего в окраинных районах.

Итак, сержант Буффало Марчетти — Буйвол Марчетти, ну, и имечко! — не из тех, кому стоит врать. Проницательные голубые глаза выдавали четко организованное мышление и стальную хватку ума, а неряшливый гардероб был, по-видимому, призван всего лишь вводить в заблуждение. Что ж, если это только уловка, то Кингмен найдет, что ответить, разве он не "король уловок", черт побери? Кингмен, что еще важнее, непрерывно практикующийсялжец. Как бы ни был он озабочен, наружу это никак не вырвется. Есть какие-то факты, а как их крутить и как их интерпретировать, это уже вопрос личного вкуса. Ему всегда удавалось подогнать правду… тонкая настройка чего-то неуловимого и неосязаемого. Правда, в конце концов, всего лишь абстракция. Он вынул несколько спичек из коробка "21 клуб", лежавшего на подоконнике, и прикурил сигару.

— Сержант Марчетти, я только что имел телефонный разговор с комиссаром полиции Райаном, который не понимает, что вы вообще здесь делаете, и, если честно, я тоже этого не понимаю. Если это — забрасывание удочек, сержант Сорвиголова, то в этом ручье рыба не клюет, и вы рискуете, что ваша леска запутается в корягах. — Он выпустил изо рта правильное широкое кольцо дыма, и оно поплыло над полированной поверхностью стола. Широко расставив свои короткие ноги, которые казались еще короче, поскольку ботинки тонули в пушистом ковре, Кингмен не отрываясь глядел прямо в глаза сержанту.

Буффало Марчетти все понял и ухмыльнулся.

— Разумеется, вы большой человек, мистер Беддл. Прошу прощения, если мой вопрос оскорбил вас, уверен, комиссар еще пропишет мне по первое число. Но я только из морга, где лежит изуродованный женский труп, и все говорит в пользу профессионального убийства. Жестокое преступление, и при этом — ни тени страсти. Садистское убийство без всякой сексуальной подоплеки. Увечья нанесены уже после того, как девушка была мертва. Деньги не украдены, хотя сейф взломан. Первые сотрудницы, пришедшие на место преступления, решили, что это Тенди лежит на полу салона.

Кингмен сел, нога на ногу, продемонстрировав при этом безупречно подобранные к костюму носки, и жестом предложил сесть детективу.

— Пять минут, Марчетти. Обрисуйте в двух словах суть происшедшего. — Трудно говорить с человеком, если он стоит к тебе спиной и при каждом слове вынужден поворачивать голову, так что глаза едва не вылазят из орбит.

— А вот и она. — Сержант Буффало Марчетти подал ему удостоверение-лицензию маникюрши с фотографией молодой, но грубоватой блондинки с нахальным взглядом — ни дать ни взять Тенди лет десять назад. Кингмен невольно отпрянул.

— Ее зовут Келли Кролл, двадцать семь лет. Вот уже два года маникюрша у Тенди в салоне. Заведующая заведением на Пятьдесят седьмой улице. Того самого, где имеет обыкновение бывать Тенди. — Сержант Буффало докладывал со скоростью пулемета. — Ее удушили — удавили куском тонкой стальной проволоки, после чего вырвали все ногти и аккуратно разложили на маникюрном столике. Весьма странно, но с предельной тщательностью… взгляните, вот…

Кингмен взглянул и отпихнул фотографию от себя. Да, это была не фотография Валески для рекламной серии карменовской продукции!