Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Пожалуйста, помедленнее, Хусейн, — закричал Фредерик: они с Флинг прямо-таки подскочили на заднем сиденье, когда машина угодила в какую-то выбоину на дороге.

— Меня зовут Измаил, — обернулся к ним с белозубой улыбкой шофер, болтая головой на манер бесноватого из фильма "Изгоняющий дьявола". — Вы, случаем, не та самая девушка с рекламы духов? — спросил он, окатывая пассажиров на заднем сиденье ароматом арабских специй.

— Гони потише, Измаил, мы сломаем шею на одном из этих ухабов, — скорчил гримасу Фредерик. Флинг только хихикнула, когда их вновь подбросило. Коленки девушки взлетели к подбородку, а в следующую секунду ее швырнуло на Фредерика.

Десятая авеню к югу от Вестсайда — западной части Нью-Йорка — напоминала Ливан времен войны: растрескавшиеся мостовые, груды мусора, вонь из кузовов грузовиков, паркующихся в заводских ангарах по соседству с пустыми, облезлыми складами, и жуткая тишина остановленных на ночь фабрик. Эта удручающая картина преследовала их по пути к клубу, расположенному всего лишь в квартале от Нью-Йоркского торгового причала.

На этой улице, оставлявшей впечатление только что пережитой бомбардировки, и находилось заведение. У дверей его, как всегда, стоял Джоуз, знаменитый в городе швейцар, обладавший силой, подобной силе лишь другого знаменитого вышибалы-швейцара Марка, охранявшего двери 54 студии в лучшие ее времена. Во власти Джоуза было впустить или не впустить хорошеньких девочек, мальчиков или хорошеньких гермафродитиков в рабочий пакгауз, превращенный ныне в дансинг. Перед одними он широко распахивал двери, других же ждало разочарование. Когда его наметанный глаз Цербера засек гибкий силуэт Флинг, героини городского центра и городских окраин, и ее не менее красивого дружка, он отцепил бархатный канат, даже не спрашивая восемнадцатидолларового билета за вход в этот поп-рай. В этом, ином мире смазливая публика, как знал Фредерик, никогда ни за что не платила.

— О, браво, Флинг! — лишь покосился на нее Джоуз, распахивая дверь в пространство, наполненное звуками диско. Ослепительная парочка, прежде чем слиться с толпой, окинула ее взглядом.

Сегодня была грандиозная ночь — Ночь Моды на "Звукофабрике", и все были красивы — исключая тех недомерков, что слонялись снаружи, у дверей клуба.

И тут же громовые звуки обрушились на этот блестящий дуэт. "Блэк Бокс" шпарил песенку " Все, все!", колонки грохотали, и, действительно, почти ВСЕ были здесь. Жаркую тьму рассекал лишь луч одного прожектора, бегающий туда-сюда по трехъярусной танцевальной площадке — единственная возможность понять, кто рядом, кто на кого положил глаз, кто уже затаился, готовый в любое мгновение наброситься на жертву — жертву своей сексуальности или своих галлюцинаций.

Фредерику не требовалось даже поворачивать голову, он и так знал: все взгляды прикованы к Флинг, только что снявшейся для обложки "Уименз" в специально созданном модном платье Кристиана Франсуа Рота, названном "платье-деньги", и так и прибывшей на танцы. Даже для девяностых годов, озабоченных больше всего проблемами окружающей среды, это платье оказалось сенсацией и произвело истинный фурор, приковав всеобщее внимание к молодому дизайнеру. Хотя платье воспроизводило однодолларовую банкноту, Флинг в своем мини-наряде " Я вся как на ладошке" с Джорджем Вашингтоном и лозунгом " Именем Господа, в которого веруем" на пышной груди тянула не меньше, чем на миллион баксов.

Фредерик кинул взгляд на свою лучшую подружку и удостоверился, что остальные девушки, столпившиеся вокруг нее, не собираются рвать в клочья это платье, чтобы получить сувенир. Завтра оно должно благополучно вернуться в демонстрационный зал ателье Кристиана Франсуа Рота и там ждать своего покупателя. Сегодня утром, когда Флинг облачилась в это платье, Фредерик терпеливо стоял в сторонке и был всевидящим оком для Флинг, ослепшей от заградительного огня фотовспышек. Фотографии будут что надо! Вот Флинг с Кристи Терлингтон и Линдой Эвангелиста. Вот она обнимает и целует в щеку Наоми, хорошенькую чернокожую фотомодель, удостоившуюся мимолетного внимания Сильвестра Сталлоне. Все запечатлено для вечности в серии снимков, которые в ближайшее время появятся в ярких журналах с глянцевой бумагой.

Общий вздох восхищения вырвался у зала: напев классической скрипки из прелюдии к хиту Мадонны "Мода" усилился, подхваченный голосами, и загремел под сводами бывшего пакгауза. Толпа обожала эту песню — свой национальный гимн. Танцующие вскинули вверх лица, прислушиваясь к грохоту ударников и басам, похожие на собак, смотрящих на луну.

Фредерик закатил глаза и провел языком по губам, а бедра его начали раскачиваться в такт музыке.

Флинг стала подпрыгивать вверх и вниз, как в игре в "классики", удивительно не вписываясь в пульсирующий сексуальный ритм Фредерика.

Она лишь мило улыбалась, когда толпа кричала "Браво!" и аплодировала ей. Публика была в экстазе: где еще в Нью-Йорке можно увидеть подобное шоу с фотодивой, сошедшей с обложки "Уименз", а еще раньше украсившей собой обложку "Воуг", которая — о, небеса! — танцует и смеется с ними вместе и трясет головой в такт песенке "Мода"? Казалось, сама Мадонна появилась в этом тусклом, темном клубе.

Тем временем громкость колонок увеличили.

" Расслабься!" — взывал голос Мадонны, и Флинг расслабилась. Вся ее природная робость куда-то испарилась, словно она вдруг перенеслась туда, где ей всего приятнее и спокойнее — в мир фотовспышек и телекамер, где она точно знает, что и как ей делать.

Глаза ее засияли, крылья носа затрепетали, щеки разрумянились, и она на пару с лучшим другом, почти неотличимым от нее, хлопала ресницами, паясничала, кружилась, смеялась и важничала, как и полагается фантастически красивой девушке.

Все в зале глядели только на Флинг и Фредерика, только на них.

" Расслабься, поза — это блеф", — повторяли два прекрасных создания вслед за Мадонной, и толпа аплодировала им.

" Мода, мода, мода!" — подпевала толпа Мадонне, кричала и хлопала в ладоши.

Флинг — в Моде! Они были так захвачены танцем, что не заметили, как в клуб ввалилась компания, явно из верхней части города. Они слишком сильно и без остатка погрузились в свой нарциссизм, смакование поз и упоение ритмом, чтобы что-то еще и видеть.

Они даже не почувствовали, как эта причудливая процессия прошествовала в клуб на манер фаланги, а потом молча стояла и наблюдала. Особенно напряженно разглядывал танцующую публику человек в центре фаланги, ибо он по природе своей был зритель, один из тех, кто никогда ни в чем не участвует, только наблюдает. Так безопаснее. А у всей его компании на лицах было то холодное и натянутое выражение, которое обычно свойственно людям, посещающим этот клуб инкогнито, тем, для кого знакомство с трущобами — разновидность спорта.

Для барона Вильгельма Вольфганга фон Штурма невозмутимость являлась таким же обязательным атрибутом, как и его модный английский костюм, и он постоянно что-то высматривал. Вот и сейчас его глаза, не отрываясь, следили за двумя очаровательными молодыми созданиями, принимающими в танце такие спокойные, отстраненные позы, что они невольно напомнили ему о его коллекции художественных декоративных скульптур. Девушка казалась просто сногсшибательной, ее красота — безупречной, а вот другой… У него ощущалась какая-то изнеженность и решимость в позах и одновременно крепость мышц в длинном поджаром теле. На нем были черные джинсы "леви-501", шелковая куртка от Армани. Короткие волосы зачесаны назад, и, хотя кружевной стоячий воротник был расстегнут до пояса, сторонний наблюдатель не мог быть до конца уверен, что перед ним мужчина. Взгляд барона исследовал снизу доверху бесконечно длинные ноги Флинг, затем скользнул выше, выше, к гибкой шее, к безупречно очерченному лицу — на нем застыло выражение восторга, прямо-таки сексуального экстаза. Потом внимание барона переключилось на женственные черты лица Фредерика и его двусмысленно изогнутый торс.

22
{"b":"155723","o":1}