— О нет! — застонала девушка. — Тогда я через неделю не влезу в свои любимые джинсы! Хотя очень хочется согласиться на твое предложение.

— А ты знаешь, какой соблазн постоянно возникает у меня? — уже совсем тихо прошептал Адам.

Хватило маленького намека, чтобы тело Моники призывно отозвалось. Все эти дни она подсознательно ждала продолжения, потому что интуитивно чувствовала, что их страсть обоюдна и они ее не утолили.

— Догадываюсь, — в тон ему ответила она и заметила, как потемнели глаза Адама.

— Я хочу тебя, — яростно выдохнул он.

— Прямо здесь? — не удержалась от сарказма девушка.

— За такие слова тебя следует отшлепать, и при удобном случае я непременно это сделаю.

У Моники слегка закружилась голова, когда она представила эту картину. Господи… И почему она наделена таким живым и богатым воображением?

— Прекрати, — потребовала она и осмотрелась по сторонам. Ей казалось, что все, кто находится сейчас в кондитерской догадываются, о чем они говорят.

Кэтрин стояла около большой витрины и была увлечена сладостями, до взрослых ей не было никакого дела.

— Мне кажется, пора делать выбор. Все эти вкусности разбудили во мне зверский аппетит. Хочется поскорее добраться до кухни, хорошенько покушать, а потом приступить к десерту. — На этот раз Адам не стал развивать тему.

Он подозвал дочь, и они вместе сделала выбор. Естественно, одной коробкой не обошлось.

— Интересно, мы сможем все это разместить в машине? — спросила Моника, когда они выходили из магазина.

— Разместим, не волнуйся.

Погода неожиданно резко испортилась, поднялся сильный ветер. Моника поморщилась — вот почему она не любила осень. Когда они выходили из дома, светило солнышко, а через пару часов разыгралась непогода. Успеть бы добраться домой, до дождя.

Она подошла к машине и ждала, когда Адам откроет багажник.

— Минутку, — сказал он и завозился с ключами.

Очередной порыв ветра сорвал с головы Моники платок и растрепал волосы.

— О черт! — невольно вырвалось у нее, хотя она старалась себе такого не позволять при ребенке. Руки у нее были заняты, и она крикнула: — Адам, мой платок! Он сейчас улетит!

Очередной порыв ветра уносил ее платок.

Адам сделал несколько больших шагов и ухватил край платка, который парил над проезжей частью.

Все произошло в долю секунды. Из-за поворота, не сбавляя скорости, вылетел джип. Он стремительно приближался к тому месту, где стоял Адам.

Визг тормозов, и крик Кэтрин раздались одновременно:

— Папа! Папочка!

— Она уснула?

— Кажется, да.

Адам устало провел рукой по волосам и опустился в кресло у камина. В бликах огня были отчетливо видны его морщины и глубокая складка на лбу, да кое-где в волосах уже проблескивала седина.

Моника сидела в другом кресле, прижав к груди ноги и закутавшись в теплый плед. Рядом стояла чашка с недопитым кофе. Когда Адам вошел в библиотеку, ей захотелось кинуться к нему и прижаться к любимому телу крепко-крепко, так, чтобы в одночасье ушли все тревоги и волнения этого дня.

Ее до сих пор охватывал ужас, стоило вспомнить о том, что произошло возле кондитерской несколько часов назад.

Лихим водителем джипа оказался семнадцатилетний подросток, только получивший права. Его родители отлучились в гости, и он решил воспользоваться ситуацией и с ветерком прокатиться с подружкой на недавно приобретенном автомобиле. Как он умудрился затормозить и не задеть Адама, остается загадкой. Но Моника запомнила выражение лица Адама, когда он подхватил на руки бьющуюся в истерике Кэтрин. Девочка что-то кричала сквозь слезы, намертво вцепившись в куртку отца. Тот прижимал ее к себе, успокаивал, гладил по волосам, целовал в макушку — шапочка слетела с Кэтрин, когда она бросилась к нему. Но его ледяные глаза неотрывно смотрели на извиняющегося и что-то мямлившего подростка. Монике казалось, что, если бы у него на руках не было Кэтрин, он не сдержался бы и ударил юношу, не приняв в расчет его малолетство.

Полицию вызывать не стали, но родителям подростка о случившемся сообщили. Позвонили и родителям бледной девицы, которая так и не вышла из джипа. Адам собирался встретиться с ними в предстоящий понедельник.

От испуга Моника выронила коробки с десертом, и пирожные расплющились об асфальт. Но они уже мало кого волновали.

Адам, прижимая Кэтрин к груди, спросил у Моники:

— Ты сможешь повести машину?

— Конечно.

— Тогда садись за руль.

Он открыл заднюю дверцу и что-то тихо сказал Кэтрин. Та подняла заплаканное личико и кивнула. Шок, испытанный ею, оказал на девочку сильное психологическое воздействие. Она заговорила. В глубине души Адам этому был безумно рад, хотя и надеялся, что психологический барьер будет преодолен иначе.

На глазах его ребенка едва не разыгралась трагедия, подобная той, которая случилась с Линдой.

Всю дорогу до дома Кэтрин просидела у него на коленях. Правила безопасности требовали, чтобы он пересадил ее в специальное детское кресло, но Адам пренебрег ими. Он прижимал к себе дочь и чувствовал, что может расплакаться.

Начавшийся дождь все усиливался. Моника сбавила скорость. Ее руки подрагивали, и она все силы потратила на то, чтобы сосредоточиться на дороге.

Дома Адам ее спросил:

— Ты сможешь приготовить обед? Я бы не хотел тревожить миссис Смит.

— Естественно, смогу.

— А мы поможем Монике? — тихо, почти робко, точно не доверяя своему голосу, спросила Кэтрин. Оба взрослых замерли.

— Непременно, только сначала переоденемся в сухую одежду, договорились?

Моника была даже рада, что Адам увел девочку наверх, потому что, как только она оказалась одна, напряжение дало о себе знать и она расплакалась.

Ужинали рано. Потом Кэтрин начала зевать, глаза девочки закрывались, и Адам пошел укладывать ее спать.

— Ты меня подождешь? — устало спросил он у Моники.

— В библиотеке.

Он коротко кивнул.

Моника сварила себе крепкий кофе в надежде, что горячий напиток сможет унять ее дрожь. Неужели она снова заболевает? Или это нервное? Девушка не желала разбираться в своих чувствах, не хотела копаться в себе. Она развела огонь в камине, закуталась в плед и стала ждать Адама.

Его не было долго, видимо, он читал Кэтрин книгу.

А когда пришел, то предложил Монике:

— Может, выпьем, по бокалу вина? Мне нужно снять напряжение.

— Я не возражаю, — согласилась она.

Ей нравилось наблюдать за тем, как двигается Адам. Его движения были плавными, но точными. Иногда он ей напоминал дикого зверя, вынужденного жить среди людей. Интересно, а каким он был со своей женой?

Адам откуда-то выудил несколько пледов и кинул их на пол рядом с камином. В его руках оказалась бутылка с белым вином и два фужера.

— Давай сядем на пол, — предложил он, и Моника пожалела, что он отвернулся и она не видела выражения его глаз.

Она молча встала с кресла и опустилась на мягкие пледы. Теперь огонь был совсем близко, и девушка тихо вздохнула. После суетного дня так приятно оказаться в тишине дома. А главное — рядом был любимый мужчина. Она смотрела на его склоненную голову и думала о том, что пусть сегодня будет их последняя ночь, но она сделает все, чтобы потом, холодными зимними вечерами ей было о чем вспомнить.

Внезапно она представила маму. Теперь, когда Моника полюбила человека, с которым ей не суждено быть, она стала лучше понимать Анжелу. Кто знает, какие чувства она испытывала к Николосу Картленду. Может быть, их любовь походила на ураган страстей? Может, она вспыхнула и очень быстро изжила себя? А есть вероятность, что все было по-другому, раз мама решила родить от Николоса ребенка. Кто теперь разберется в перипетиях судьбы? Но Моника знала одно — она никогда не станет осуждать мать за любовь.

Адам открыл бутылку и попросил Монику:

— Помоги мне, подержи фужеры.

Рука девушки дрогнула, когда она взяла их. Как же он красив в бликах огня!