— Да ладно. Кормят и наливают. По старой памяти, — буркнула Даша и поставила перед своим бывшим тарелку, положила вилку с ножом, подала рюмку и стакан для сока.
— Премного благодарен, — шутовски поклонился Степан. Ну почему он ведет себя так, словно это она, Даша, виновата в том, что они расстались?! Какие к ней могут быть претензии? Никаких! Это же очевидно! Однако Степан был иного мнения. Он с удовольствием опрокинул в себя «Смирновку» и закусил долькой помидора, которую выудил из салата, а потом увлеченно принялся за мясо. Хотя аппетит сестрам приход нежданного гостя немного подпортил, но не пропадать же кулинарному шедевру. Так что они последовали примеру Степана. Сначала все молча поглощали ужин, а потом Даша не выдержала:
— Ты что, поужинать сюда пришел?!
— Ага. Жека отлично готовит!
— Ну ты и наглец!
— Да ничего подобного! — Степан, отложив в сторону вилку и нож, налил себе еще водки и повернулся к Даше. Женя все это время сдержанно молчала. Но в ее взгляде на Степана было что-то такое, чему Даша не могла дать точного определения.
— Дарья, послушай меня. Это тебе никто, кроме меня, не скажет. Молчи! — гаркнул он, увидев, что Даша открыла рот, чтобы ему возразить, заставить его замолчать. — Помолчи, дорогая! Жень, можно мне в твоем присутствии быть откровенным?
Женя кивнула. Ей уже стало интересно, чем, собственно говоря, закончится его монолог.
— Я вот что хотел сказать. Дашка думает, что я просто монстр какой-то. И я ее переубеждать не хочу. Но твое мнение, Жека, меня волнует. Не хочу выглядеть гадом в твоих глазах. Так вот, поверь мне. Твоя сестрица вовсе не ангел небесный, которого жестоко обидел противный парень, такой вот чудовищный эгоист, как я. — Степан, не спрашивая разрешения, налил себе еще водки и выпил одним глотком. — Извините, я волнуюсь, — сказал он, вытирая рот салфеткой.
— Степа, что тебя к нам принесло? — тихо спросила Женя. — Все ведь уже решено. У тебя новая жизнь, новая девушка. Что тебе нужно от Даши?
— Да я просто люблю эту идиотку! — проорал Степан.
— Что?! — Даша не поверила своим ушам. — Это ты? Меня? Любишь?!
— Да! И что тут такого? Но, знаешь, Дашка, это ведь для тебя не имеет никакого значения. Ты — такая вещь в себе, что и представить трудно.
— Но ты говорил Светке, что я холодна, как замороженная рыба! — Даша задохнулась от возмущения.
— Говорил, — не стал отрицать Степан, — потому что это правда! Все! Не пытайся меня перебивать. Я всегда знал, что я для тебя всего-навсего игрушка. Так, халиф на час. Ты запала мне в душу еще до твоей поездки в Швейцарию… И что тебя туда понесло? Когда ты вернулась, я тебя не узнавал. Что уж там случилось, понятия не имею. Наверное, ты, радость моя, встретила в заснеженных горах счастье всей своей жизни. Но почему тогда ты вернулась раньше срока? Почему не продолжила упиваться обретенным счастьем? Нет! Ты вернулась. Ты приняла мою любовь как должное. Ты стала встречаться со мной. А почему бы и нет? Степан Свирин, наверное, вполне достойная для тебя замена… Но кому? Я этого не знаю до сих пор! Жека, а ты знаешь? Или от тебя она тоже все скрыла?
— Хватит, Степан! Хватит! — закричала Даша. — Ты перешел все границы. В конце концов, Женя права. Все уже в прошлом. И это ты так решил, а не я.
Он промолчал. Женя медленно встала из-за стола и вышла из кухни. Даша поняла, что сестра куда-то собралась, потому что та уже открыла дверь. Даша пулей вылетела из кухни и остановила Женю:
— Ты куда это собралась на ночь глядя?
— Я просто забыла тебе сказать, что меня сегодня Саша ждет. Как-то из головы вылетело! — У Жени было какое-то смущенное лицо, словно она хотела что-то сказать, но не решалась и просто махнула рукой.
— Да врешь ты все!
— А зачем? — подняла брови Женя.
— Ну, не знаю…
— Вообще-то, я не слишком люблю присутствовать при разборе полетов. Это не мое дело. А судя по всему, Степка и не собирается уходить, пока не решит все ваши проблемы. И что я тут буду торчать? Третий лишний. Да и Сашка меня давно звал. Посмотреть его новые работы.
Саша Голованов, отличный график, чьи рисунки украшали многие эксклюзивные детские книги, был другом Жени с давних пор. Они учились в одном классе и никогда не теряли связи. Даша подозревала, что он влюблен в сестру, но отвечала ли та ему взаимностью, никак не могла понять. И вот теперь Женя собралась к нему.
— Ты что же, на всю ночь? — округлила она глаза.
— А что тут такого? Может быть, это мой шанс? — Губы Жени растянулись в печальной улыбке.
Нет. На влюбленную женщину, спешащую на свидание, она была совсем не похожа. Просто решила дать возможность Даше разобраться с ее любовником. Тем более что этот самый любовник имел наглость вести себя тут как дома. Не силой же его выпроваживать. Характер у Степана совсем не покладистый, и если он что-то вбивал себе в голову, то никогда не отступался.
Продолжать бессмысленно препираться в коридоре они не стали. Даша молча пошла на кухню, а Степан выскочил попрощаться с Женей. Вид у него был довольный, когда он вернулся. Дверь хлопнула, и они застыли друг перед другом, и только теперь между ними словно тихий ангел пролетел. Оба чувствовали неловкость.
— И чего ты добился? — спросила Даша, закуривая ментоловый «Вог».
— Я никаких особых целей перед собой не ставил.
— Зачем тогда это представление?
— Не знаю. Сам не знаю! Дашка! Вся моя история со Светой — полная чушь, просто от отчаяния. Я не вру, когда говорю, что люблю тебя. Может быть, это слишком громко сказано. Может быть! Ну пусть будет так, что я к тебе вроде как привязан… И… Я тебя хочу.
— К ледышке? К рыбе замороженной привязан? Хочешь меня? Очень удивительно! Перестань! Я тебе не верю!
Вместо ответа Степан подошел к ней. Удивительно, но она совершенно не находила в себе сил больше возмущаться и тем более сопротивляться, когда он поднял ее на руки и понес в комнату.
Даша закрыла глаза и, пожалуй, в первый раз с ним позволила себе отдаться вожделению. Она прекрасно осознавала, что вот уже целую неделю ее томят воспоминания о другом человеке, и теперь решила хоть этим способом перебить горький привкус сожаления о безвозвратно потерянном блаженстве, что снилось ей снова и снова. Жадный поцелуй Степана смешал все мысли. И каждая частичка ее тела отозвалась на чувственную потребность, которую он умело в ней пробуждал. И почему он так внимателен? Именно сейчас, когда они расстались?! Нет, лучше ни о чем не думать. Это так легко… Губы ее раскрылись навстречу губам Степана. Он целовал ее лицо, шею, расстегивая дрожащими руками пуговки на блузке. Она ощутила вдруг свою полную беспомощность и обрадовалась ей. Его руки освобождали ее от одежды, которую он сбрасывал на ковер. Степан глубоко вздохнул и быстрым ловким движением раздвинул диван, а потом, не позаботившись о постельном белье, которое хотела достать Даша, уложил ее прямо на бархатистую поверхность. Она сквозь полуприкрытые ресницы наблюдала, как он раздевается, и не могла, как это бывало с ними обычно, спрятаться под простыней или одеялом. Он не дал ей такой возможности. Теперь на пол полетела его одежда, и он лег с ней рядом, прижимаясь к ее прохладному бедру своей восставшей разгоряченной плотью. Ладонь Степана огладила ее всю, скользнула под тонкую кружевную ткань трусиков, лаская округлые упругие ягодицы, проникая в увлажнившуюся раковину, размыкая ее тугие створки. Она была так возбуждена, что даже простое дыхание давалось ей с трудом. Даша, почти теряя сознание, тихо прошептала имя. Но, увы, не Степана. Однако он, погруженный в свои собственные ощущения, к счастью, этого не услышал. Его руки стиснули грудь Даши, губы снова отыскали ее. Сладострастное тепло и дрожь волнами пробегали по ее телу. Один раз, только лишь один раз в прошлом, она предавалась любви с таким неистовством, инстинктивно отвечая ему, двигаясь с ним в одном ритме. Она застонала и, едва осознавая, что делает, вцепилась ногтями в плечи Степана. Даша обвила руками его шею, притягивая к себе, помогая ему войти в нее, так, как никогда раньше. Она занималась любовью самозабвенно, пылко, словно в последний раз. И, увы, когда все закончилось, она вырвалась из объятий любовника и, едва не упав, помчалась в ванную, где дала волю слезам. Это было глупо, нелепо, настоящая истерика, и Даша не могла этого не понимать, но ничего не хотела с собой поделать, да даже если бы захотела, то не смогла бы.
