— Не больше, чем при вашем последнем посещении, но в моем возрасте не рассчитывают на длительные промежутки. Слушайте, Алина, я, похоже, узнал для вас еще одну возможность проникнуть к господину Делагриве.

— Буду у вас через полчаса, — восторженно воскликнула Алина и бросила бы трубку, если бы не услышала громкое «Стойте!»

— Да, что еще? — спросила она взволнованно.

— Вы не думаете, что Делагриве может вас узнать?

— Определенно нет, ведь он без очков слеп… — Она замялась. — Самое большее, что он может узнать, так это мой голос.

— Нет проблем, Делагриве как-то мне сказал, что он не запоминает голоса.

— Что же вообще в силах запомнить этот человек?

— Приходите как скромная секретарша. Вы уже знаете, что я имею в виду. — Не ответив на ее реплику, Рууд Хуттман положил трубку.

Алина стала лихорадочно соображать, что же из ее вещей соответствует наряду скромной секретарши. Она выбрала костюм из пепиты мышиного цвета в мелкую клетку с накладными карманами и шляпку из такого же материала в форме горшка с полями. Этот туалет, подаренный ее мамой для «важных случаев», Алина никогда не надевала, так как он казался ей слишком скучным.

— Превосходно! — Рууд засиял, увидев Алину перед собой. — Вы выглядите просто ужасно!

— Благодарю! — Она прошла в его комнату и кивнула, когда он указал на бутылку с коньяком. — Моя мать была бы возмущена подобной оценкой. Она достаточно часто внушала мне, что этот костюм очень дорогой.

— Дорогой, но ужасный, по меньшей мере, для такой молодой женщины, как вы. — Рууд подсел к ней и наклонился вперед.

— Иногда выглядишь лучше, если описываешь или рисуешь сам себя. Для меня стало потребностью души и сердца помогать вам. — Старик улыбнулся под ее взглядом. — Не беспокойтесь, мое сердце, вероятно, единственный орган, безупречно работающий в этом старом организме.

— Слава Богу, — вздохнула Алина с искренним облегчением.

— Делагриве спросил меня вчера, не знаю ли я какую-нибудь машинистку, которая могла бы ему помочь в составлении хронологического каталога его прежних работ. — На лице Рууда, с бесчисленными морщинами и складками, появилась озорная улыбка. — И представьте себе, ведь я действительно знаю машинистку — вас!

Алина в восторге подпрыгнула.

— Господин Хуттман, вам нет цены! Вы — клад! Я сразу же бегу…

— Погодите. Садитесь. — Он показал на кресло. — Так быстро бежать не надо. — Пока Алина почти умирала от нетерпения, он взял стопку старых театральных программ, которую, видимо, подготовил перед ее приходом. — Просмотрите их. Пусть это и звучит, как надоевшее древнее выражение, но все равно: раньше все было лучше, в том числе и артистки театра.

Чтобы доставить старику удовольствие, девушка просмотрела вместе с ним программки и выслушала истории об известных в прошлом актерах и актрисах, которых он сам видел на сцене.

— Здесь! — Хуттман поднял программу, которую, видимо, очень часто брали в руки. — Глэдис Купер! На ней я с ходу женился бы. С ходу!

Алина откашлялась.

— Вы не боитесь, что Делагриве за это время найдет другую машинистку?

— Нет, нет, определенно. — Старик, вздохнув, откинулся назад. — Поверьте мне, все деградировало. — Он задумчиво потер лысую голову. — Жива ли еще Кнеф? Вот она как раз была автором от Бога…

— Господин Хуттман! А место машинистки? Почему я должна сидеть и ждать?

— Потому что в качестве вознаграждения за свое посредничество я хотел некоторое время побыть в вашем обществе. — Улыбаясь, он указал на дверь. — Идите к господину Делагриве и скажите, что вас прислал я. И побольше удачи!

— Спасибо! — Алина почувствовала угрызения совести, так как в данный момент не очень хотела общаться со своим старым другом. Однако без долгих рассуждений выскочила за дверь, стремительно пересекла коридор и прижала палец к кнопке звонка. И, когда она подумала, что сейчас от волнения, как всегда… дверь уже открылась. Маттей Делагриве стоял перед ней, и у Алины было только одно желание — чтобы он принял ее на работу.

— Слушаю вас. — Перед ней стоял человек, чье лицо в последние дни почти постоянно мелькало в мыслях Алины. Правда, сейчас оно было несколько изменившимся. На носу сидели очки, через которые он испытующе смотрел на Алину своими темно-карими глазами.

— Господин Делагриве, я… — Алина запнулась, глубоко вздохнула и рискнула, словно прыгая в холодную воду. — Мое имя Алина Верниквет, я — машинистка, меня послал к вам господин Хуттман.

— Хуттман?

— Ваш сосед напротив. — Алина указала на дверь Рууда, понадеявшись на то, что память Делагриве действительно плохая и он не узнал ни ее имени, ни лица, ни голоса.

— Ах да, верно, этот старый господин… Входите, мадемуазель… А…

— Верниквет. — Алина вошла в знакомый пентхаус и осталась стоять на галерее. — Правда, вы можете называть меня Алиной. Очевидно, с вашей плохой памятью на имена и фамилии будет легче запомнить хотя бы мое имя.

— Откуда вы это знаете? — В глазах Маттея мелькнуло удивление.

— Я… а… Ну, об этом нетрудно догадаться. Мне пришлось напоминать свое имя, которое вы услышали за минуту до этого. Более того, вы даже забыли, кто такой господин Хуттман. — Алина с облегчением передохнула и мысленно призвала себя к осторожности. Если уж ей невероятно повезло, что у Делагриве память, как дырявое решето, то она не должна проворонить эту удачу, иначе сама себя поставит в ложное положение. — Вообще, очки исключительно идут вам, господин Делагриве, — быстро сказала девушка, отвлекая его от своей оплошности с фамилиями и именами. — В очках вы выглядите более модным и веселым, чем без них.

В глазах Маттея мелькнуло удивление.

— Вы видели меня без очков, мадемуазель… Алина?

Она была готова заткнуть себе рот.

— Я… ммм… я видела… в газете вашу фотографию без очков.

— Вы, вероятно, имеете в виду эту иллюстрированную информацию обо мне… — Он провел пальцами по своим густым волосам. — Но разве я на фото без очков? Хотя точно этого не помню.

«Слава Богу», — подумала Алина. На фото, конечно, он был в очках.

— Итак, я машинистка… — Надо надеяться, что он подхватит эту реплику и отвлечется от ее непростительных ляпов.

— О да, и вас прислал господин Гоудин…

— Господин Хуттман!

— Это не имеет значения. — Маттей сделал рукой приглашающий жест по направлению к лестнице, ведущей вниз. — Пожалуйста, я следом за вами. Здесь наверху только подсобные помещения…

— Кухня и ванная с кладовкой, — пробормотала Алина и почти споткнулась от испуга.

— Очевидно, вы не только машинистка, но еще и ясновидящая? — раздался позади голос Маттея с ноткой недоверия.

— Я… я… знаю планировку этих старых брюссельских квартир-ателье. Она везде одинаковая.

— Известные архитекторы заверили меня, что моя квартира спроектирована совершенно оригинально.

Алина начала покрываться потом в своем строгом сером костюме.

— Да, проект абсолютно оригинальный! — Она вложила максимум восхищения в интонацию, подтверждая свои слова движением руки, охватывающим помещение ателье с его хаосом. — Но у всех квартир одинаковые кухня и ванная с кладовкой.

Маттей кивнул, улыбаясь, осмотрел Алину от макушки до пяток и указал на один из диванов.

— Пожалуйста, сядьте и расскажите мне, где вы работали раньше.

Алина, последовав приглашению, села. Ей нравилась его вежливая улыбка, как и вообще все в этом человеке. Но от неожиданного вопроса девушка вспотела еще больше.

— Я… ах… главным образом в университетских кругах. За всю свою жизнь она еще никогда не употребляла так часто «ах» при разговоре.

— Главным образом, я работала в Академии художеств.

— Очень интересно. — Его брови приподнялись, а во взгляде появилось что-то орлиное. — Однако надо надеяться, что сами вы не рисуете?

— Я? — На Алину подействовал тон его голоса, как будто он спросил, не ходила ли она случайно совершенно голой по Гранд-плас. — За всю свою жизнь я еще ни разу не прикасалась к карандашу!