Пуаро бросил на нее быстрый взгляд. Его ухо, как и мое, уловило легкую ноту нерешительности.

– Вы вполне уверены в этом, мадемуазель? Может быть, что-то вспоминается вам неопределенно смутно?

– Нет, в самом деле нет, – уверенно ответила она.

– Тогда что-то слышали. Ах да, что-то, в чем не вполне уверены, слышали или нет?

Мисс Джонсон издала короткий раздраженный смешок.

– Вы оказываете на меня откровенное давление, мистер Пуаро. Боюсь, что вы вынуждаете меня рассказать то, что я, может быть, нафантазировала.

– Если у вас было что-то, посмотрим, что вы нафантазировали.

– Я нафантазировала то, что в середине дня я слышала очень слабый крик, – медленно начала мисс Джонсон, взвешивая каждое слово. – Но я ведь и в самом деле слышала крик. Правда, все окна в общей комнате были открыты, и доносились голоса людей, работавших на ячменных полях. Но, видите ли, поскольку потом мне пришло в голову, что я слышала именно голос миссис Лейднер, это сделало меня несчастной, потому что, если бы я вскочила и добежала до ее комнаты, кто знает, я, может быть, вовремя...

– Не забивайте себе голову! – авторитетно вмешался доктор Райлли. – Я нисколько не сомневаюсь, что миссис Лейднер (простите меня, Лейднер) получила удар почти сразу же, как только человек вошел в комнату, и это был удар, который ее убил. Никакого второго удара не было. Иначе бы она могла громко закричать, позвать на помощь.

– Все же я могла бы схватить убийцу, – сказала мисс Джонсон.

– В какое время это было, мадемуазель? – спросил Пуаро. – Примерно около половины второго?

– Должно быть, около этого, да, – сказала она после минутного размышления.

– Это бы подошло, – сказал задумчиво Пуаро. – Вы больше ничего не слышали, например, как открывается или закрывается дверь?

Мисс Джонсон покачала головой:

– Нет, не припоминаю ничего похожего.

– Вы, по-видимому, сидели за столом. Что вы видели? Двор? Комнату древностей? Веранду или поля?

– Я сидела лицом в сторону двора.

– Вы могли видеть, как бой Абдулла мыл горшки?

– О да, если бы я подняла голову, но, разумеется, я была очень занята, я работала.

– Однако, если бы кто-то прошел мимо дворового окна, вы бы заметили это?

– О да, я почти не сомневаюсь.

– И никто не проходил?

– Нет.

– А если бы кто-то шел, скажем, по середине двора, вы бы это заметили?

– Я думаю, нет. Если бы только, как я говорила раньше, не взглянула случайно в окно.

– Вы заметили, как бой Абдулла оставил работу и пошел наружу к остальным слугам?

– Нет.

– Десять минут, – размышлял Пуаро. – Эти фатальные десять минут.

Некоторое время было тихо.

Мисс Джонсон подняла голову и вдруг сказала:

– Вы знаете, мистер Пуаро, я думаю, что неумышленно ввела вас в заблуждение. Подумав как следует, я не верю в то, что могла услышать какой-то крик из комнаты миссис Лейднер. Комната древностей расположена между моей и ее комнатами, и, как я понимаю, ее окна были закрыты.

– В любом случае не расстраивайте себя, мадемуазель, – любезно сказал Пуаро. – Это в самом деле не имеет особого значения.

– Нет, конечно, нет. Я это понимаю! Но, видите ли, для меня это имеет значение, потому что я чувствую, что могла бы что-то сделать.

– Не мучайте себя, дорогая Энн, – ласково сказал доктор Лейднер. – Вы должны быть благоразумной. Вы, вероятно, слышали, как какой-нибудь араб орал что-нибудь другому на дальний конец поля.

Мисс Джонсон слегка покраснела от душевности его тона. Я увидела, как на глаза у нее даже навернулись слезы. Она отвернулась и заговорила в более грубоватой манере, чем обычно:

– Вероятно, это обычная вещь – после трагедии придумывать то, чего вообще не было.

Пуаро еще раз заглянул в книжку.

– Я не думаю, что мистер Кэри сможет многое добавить?

Ричард Кэри говорил медленно, как-то глухо и монотонно.

– Боюсь, ничего полезного добавить не смогу. Я работал на раскопках. Новость мне сообщили там.

– А вы не знаете или не могли бы подумать о чем-то для нас полезном, что произошло в дни непосредственно перед убийством?

– Абсолютно ничего.

– Мистер Коулман?

– Я был совершенно в стороне ото всего этого, – сказал мистер Коулман чуть ли не с оттенком сожаления в голосе. – Я уезжал в Хассаньех вчера утром за деньгами для рабочих. Когда вернулся, Эммотт рассказал, что случилось, и я поехал на автобусе обратно за полицией и за доктором Райлли.

– А до этого?

– Все немного действовало на нервы, сэр, но вы уже знаете об этом. Был переполох в комнате древностей, а до него – руки и лица в окне. Вы помните, сэр? – обратился он к доктору Лейднеру, который наклонил голову в знак согласия. – Я думаю, что вы установите все-таки, что какой-нибудь Джонни проник со стороны. Должно быть, ловкий малый.

Пуаро молча рассматривал его несколько минут.

– Вы англичанин, мистер Коулман? – спросил он наконец.

– Верно, сэр. Настоящий британец. На лбу написано. Отсутствие примесей гарантировано.

– Это ваш первый сезон на полевых работах?

– Совершенно верно.

– И вы страстно увлечены археологией?

Такая его характеристика, кажется, послужила причиной некоторого смущения мистера Коулмана. Он сильно порозовел и, как провинившийся школьник, искоса взглянул на доктора Лейднера.

– Конечно, все это очень интересно, – запинаясь, проговорил он. – Я думаю, только... я не такой уж башковитый, чтобы... – Он довольно неудачно прервал разговор.

Пуаро не стал настаивать. Он постучал в задумчивости по столу кончиком карандаша и аккуратно подвинул чернильницу, которая стояла перед ним.

– Тогда кажется, – сказал он, – мы насколько возможно смогли подобраться к настоящему моменту. Если кто-то из вас вспомнит о чем-то, что на время вылетело у него или у нее из головы, немедленно приходите ко мне с этим. А сейчас, я думаю, настало самое время мне побеседовать с доктором Лейднером и доктором Райлли.

Это было сигналом конца собрания. Мы все встали и вереницей направились к дверям. Меня окликнули на полпути.

– Может быть, – сказал мистер Пуаро, – сестра Ледеран будет столь любезна остаться?

Я вернулась и вновь заняла свое место за столом.

Доктор Райлли поднялся со своего места. Когда все вышли, он тщательно прикрыл дверь. Потом, вопросительно глядя на Пуаро, принялся закрывать окно, выходящее во двор. Остальные были уже закрыты. Потом он тоже занял свое место за столом.

– Bien![21] – сказал Пуаро. – Мы сейчас одни, и нам никто не мешает. Мы можем разговаривать свободно. Мы слышали, что? члены экспедиции имели нам рассказать. Что вы, ma soeur, об этом думаете?

Я сильно покраснела. Нельзя было отрицать, что у странного маленького человека был острый глаз. Я полагаю, мое лицо слишком хорошо отразило то, о чем я думала!

– О, ничего особенного, – нерешительно начала я.

– Продолжайте, продолжайте, сестра, – сказал доктор Райлли. – Не заставляйте специалиста ждать.

– Ничего такого, в самом деле, – сказала я торопливо. – Только просто мелькнула мысль, что даже, если кто-то действительно что-то знает или подозревает, не очень-то легко это выложить на виду у всех или, может быть, даже в присутствии доктора Лейднера.

К моему изумлению, мистер Пуаро энергично кивнул головой, соглашаясь.

– Верно, верно. Очень справедливо то, что вы тут говорите. Но я объясню. Эта маленькая встреча, которую мы только что провели, имела свою цель. У вас в Англии перед скачками происходит парад лошадей, не так ли? Они идут перед трибуной так, чтоб все имели возможность видеть и оценить их. Такова цель моего маленького собрания. Выражаясь спортивным языком, я прикинул на взгляд возможности участников.

– Я ни на минуту не поверю, что кто-то из моей экспедиции замешан в этом преступлении! – с жаром воскликнул доктор Лейднер. Он повернулся ко мне и сказал повелительным тоном: – Сестра, я был бы премного обязан, если бы вы рассказали мистеру Пуаро сейчас то, что имело место между моей женой и вами два дня назад.