— Я полагаю, — сказал я, — что инспектор Слак счел ниже своего достоинства просто спросить об этом молодую леди?

— Боится спугнуть, — сказал Хэрст. — Может, она напишет доктору Стоуну или он ей — для нас всякая мелочь сгодится. А если она почует, что мы идем по следу, прикусит язычок, и пиши пропало.

Признаюсь, я сильно сомневался в том, что мисс Крэм способна «прикусить язычок» в каком бы то ни было смысле. Я не в силах был представить ее молчащей — ее образ всегда связывается у меня с неудержимым словоизвержением.

— Раз человек оказался самозванцем, положено выяснить, почему он присвоил себе чужое имя, — поучительно сказал констебль Хэрст.

— Само собой, — согласился я.

— А ответ зарыт в этих раскопках, а иначе к чему он их затеял?

— Просто raison d'etre для того, чтобы пошарить вокруг, — сказал я, но на этот раз у констебля не хватило познаний во французском языке. Он сквитался со мной за это, холодно отрезав:

— Это непрофессиональная точка зрения.

— Во всяком случае, чемодана вы не нашли, — сказал я.

— Найдем, сэр. Можете не сомневаться.

— Я в этом не уверен, — сказал я. — Я об этом думал. Мисс Марпл говорила, что девушка очень скоро вышла, но без него. В таком случае она не успела бы дойти сюда и обратно.

— Нечего обращать внимание на старушечью болтовню. Стоит этим почтенным дамам увидеть что-то интересное, как они про все забывают — ждут, что произойдет дальше, и совершенно забывают о времени. И вообще, какая женщина имеет понятие о времени!

Я часто задумывался над всеобщей склонностью к поспешным обобщениям. Обобщения почти никогда не содержат истины и обычно отличаются крайней неточностью. Сам-то я не в ладах со временем (поэтому и приходится ставить часы вперед), но мисс Марпл, на мой взгляд, прекрасно чувствует время. Часы у нее всегда идут минута в минуту, и она известна своей неизменной пунктуальностью.

Тем не менее спорить с констеблем Хэрстом я не стал. Пожелав ему удачи, я распрощался с ним и пошел домой.

Я уже подходил к дому, когда меня осенила одна идея. Она возникла без видимого повода, просто у меня в голове вдруг вспыхнула возможная отгадка.

Вы, наверное, помните, что в первый раз, когда я обследовал тропинку, на другой день после убийства, я заметил место, где кусты были слегка примяты. Очевидно, их потревожил Лоуренс, которого я застал за тем же занятием, по крайней мере, тогда я в этом не сомневался.

Но я вспомнил, что мы с ним позже наткнулись на другой малозаметный след, который, как оказалось, проложил наш инспектор. Обдумывая все это после, я отчетливо вспомнил, что первый след (Лоуренса) был гораздо заметнее второго, как будто там прошел не один, а несколько человек. Я подумал, что Лоуренс обратил внимание на это место именно потому, что там уже кто-то прошел. А если это был след доктора Стоуна или мисс Крэм?

Я даже вспомнил — если надо мной не сыграло шутку мое собственное воображение, — что на сломанных ветках было несколько увядших листков, а это значило, что они были сломаны задолго до нашего появления.

Я как раз приближался к этому месту. Узнать его было нетрудно, и я снова углубился в заросли. На этот раз я приметил несколько свежесломанных веток. Значит, кто-то проходил здесь после нас с Лоуренсом.

Я вскоре добрался до места, где повстречал Лоуренса. Но едва заметный след вел дальше, и я тоже пошел дальше. Внезапно передо мной открылась небольшая полянка, по которой явно кто-то недавно ходил. Я говорю «полянка», потому что густой кустарник в этом месте отступил, но ветви деревьев сплетались над головой, и всю полянку можно было пересечь за несколько шагов.

По другую сторону кустарник снова смыкался стеной, и я видел, что сквозь него никто еще не прокладывал себе дорогу. Но все же одно место показалось мне подозрительным.

Я прошел вперед, встал на колени и развел кусты в обе стороны. Передо мной, в награду за мое терпение, блеснула лакированная коричневая плоскость. В радостном волнении я просунул руку глубже и не без труда извлек из кустов небольшой коричневый чемоданчик.

Я испустил вопль торжества. Я своего добился! Что ж, пусть констебль Хэрст облил меня ледяным презрением — я все-таки оказался прав, мои рассуждения оправдали себя. Передо мной, без сомнения, был чемодан, который несла мисс Крэм. Я потрогал замок — он был заперт.

Поднявшись на ноги, я заметил на земле маленький буроватый кристалл. Почти автоматически я поднял его и сунул в карман. Затем, крепко взяв за ручку обретенный чемоданчик, я пошел обратно к тропе.

Когда я занес ногу над перелазом, выходившим к аллее, я услышал рядом взволнованный голос:

— О! Мистер Клемент! Вы его нашли! Какой же вы молодец!

Отметив про себя, что в искусстве все видеть, никому не попадаясь на глаза, мисс Марпл не имеет себе равных, я поставил чемодан на разделявшую нас ограду.

— Он самый, — сказала мисс Марпл. — Я его сразу узнала.

Мне показалось, что она слегка преувеличивает. Таких дешевых лакированных чемоданчиков тысячи, и они абсолютно неотличимы друг от друга. Никто не может опознать подобный чемоданчик, да еще видевши его мельком, издали и при лунном свете. Но я понимал, что вся история с чемоданчиком — личный триумф мисс Марпл, а победителей не судят, и ей можно простить это безобидное маленькое преувеличение.

— Я думаю, он заперт, мистер Клемент?

— Да. Я сейчас отнесу его в полицейский участок.

— А вы не считаете, что сначала лучше позвонить?

Ну конечно, лучше было позвонить. Прошествовать по всей деревне с чемоданом в руке — это совсем нежелательная сенсация, способная вызвать лишь брожение умов.

Я отворил калитку и вошел в дом. В полной безопасности — из гостиной с закрытой дверью — я позвонил и сообщил о находке. Инспектор Слак ответил, что мигом подскочит — лично. Он явился в самом сварливом состоянии духа.

— Значит, мы таки его раскопали, а? — выпалил он. — Не следовало бы вам, сэр, запираться. Если у вас есть основания предполагать, что вы знаете о местонахождении данного предмета, полагается доложить об этом кому следует.

— Да это была чистая случайность, — сказал я. — Неведомо откуда у меня вдруг возникла идея.

— Хороша сказочка, да верится с трудом, — сказал инспектор Слак. — Почти три четверти мили пробирались лесом, вышли точно на место и прибрали его к рукам.

Я мог бы изложить инспектору Слаку шаг за шагом те рассуждения, которые привели меня на нужное место, но он в кратчайшее время добился обычного результата — вывел меня из себя. Я промолчал.

— Ну, — сказал инспектор Слак, глядя на чемодан с неприязнью и притворным безразличием, — пожалуй, можно взглянуть, что там внутри, раз уж на то пошло.

Он прихватил с собой связку ключей и проволоку. Замок был самый простенький. Через две секунды чемодан открылся. Не знаю, что мы ожидали там увидеть — что-нибудь сенсационное, должно быть. Но первое, что нам бросилось в глаза, был засаленный шерстяной шарф. Инспектор вытащил его. За ним последовало сильно поношенное пальто, некогда темно-синего цвета. Далее была извлечена клетчатая кепка.

— Ну и тряпье, — заметил инспектор.

Там еще оставалась пара стоптанных, сбитых башмаков. На самом дне лежал сверток, завернутый в газету.

— Крахмальная рубашка, не иначе, — язвительно проронил инспектор, разрывая газету.

Тут он ахнул от неожиданности. Ибо в свертке оказалось несколько простеньких вещиц из чистого серебра и круглая чаша из того же металла.

Мисс Марпл пронзительно вскрикнула, узнав их.

— Прибор для пряностей! — воскликнула она. — Прибор для пряностей полковника Протеро и чаша Карла Второго. Ну кто бы мог подумать!

Инспектор стал красным как рак.

— Значит, вот в чем было дело, — пробормотал он себе под нос. — Грабеж. Но чего-то я тут не понимаю. Никто не заявлял о пропаже.

— Возможно, пропажа еще не обнаружена, — предположил я. — Не думаю, чтобы эти вещи все время были в ходу, слишком уж большая ценность. Возможно, полковник Протеро держал их в запертом сейфе.