— Я не умею, — прошептала она, зачарованная пульсирующими ритмами под своей ладонью.

— Тихонько потри его. — И его рука снова скользнула под ее юбки. — Вверх-вниз, по всей длине. — Когда она подчинилась, он шумно выдохнул: — Да, да, вот так.

Тем временем его рука проникла в разрез ее панталончиков и прильнула к тому, что тетушка Марии всегда называла «особым местечком». Из губ девушки вырвался высокий стон. Глаза Оливера вспыхнули.

— Ангел мой, ангел. Раздвинь ножки! Я сумею тебя порадовать.

О Господи, что он делает с ней?

— Тебе нравится, правда? — шептал он, осыпая ее лицо быстрыми поцелуями.

Мария спрятала пылающее лицо у него на груди.

— Тут нечего стыдиться, — шепотом продолжал он. — Женщины созданы для того, чтобы получать такие же удовольствия, как и мужчины. И плевать на то, что говорят ханжи. — Его пальцы поглаживали влажные кольца ее волос между ног.

Когда же они стали влажными? Тетя Роуз ничего не говорила об этом, говорила только, что ее «особое местечко» сделается готово для мужчины, и тогда мужчина введет туда «свою штуку».

Но Оливер ввел туда не «свою штуку», а палец, который стал гладить, дразнить ее, доводя до исступления. Марии хотелось плакать.

— Ангел мой, — шептал Оливер. — Мне кажется, у тебя там горячий бархат. — Он с шумом дышал, ритмично прижимаясь пахом к ее ладони. Мария вспомнила, что должна его гладить. В ответ Оливер с яростью впился в ее губы. У Марии потемнело в глазах. Его палец касался бугорка в основании ее самой потаенной щелки, двигаясь все быстрее и быстрее. Мария уже не знала, на земле она или на небе. И вдруг сорвалась и, расправив широкие крылья, понеслась вниз, в черную сверкающую бездну. Тело содрогалось в сладких судорогах. Душа разрывалась от сумасшедшей, неземной радости, которой она раньше не умела себе даже представить. Волны немыслимого наслаждения накатывались на нее снова и снова. Она прижималась к его ладони и бессильно стонала. В ответ из губ Оливера вырывались непонятные полуфразы:

— О Господи, да… — бормотал он. — Продолжай, не останавливайся…

Продолжать что? Ах да! Ее ладонь по-прежнему ритмично поглаживала окаменевший стержень, двигаясь в том же ритме, который навязал ей Оливер. Вдруг хриплый стон вырвался из его горла, плоть под ее ладонью судорожно дернулась, ткань вдруг промокла, и ладонь Марии сделалась влажной.

Она в страхе отдернула руку, не понимая, что произошло, но, увидев, как Оливер с блаженной улыбкой откинул голову, догадалась, что он доволен.

— Ангел мой… — бессильно шептал он. — Ты волшебница…

«Падший ангел», — подумала Мария.

Не в буквальном смысле. Девственности она не потеряла, но падение все же произошло. Оливер прав. Она испытала страсть и теперь не представляла себе, как будет обходиться без нее в будущем.

Карета внезапно остановилась, кучер выкрикнул сверху:

— Лавка модного платья миссис Твиди, милорд.

Мария застыла от ужаса, потом быстро приподнялась и села прямо. О Боже! Ее корсет расшнурован, платье в беспорядке, а лакей сейчас откроет дверцу кареты!

— Не бойся, — успокоил ее Оливер. — Нет нужды торопиться. Лакей знает, что нельзя открывать дверцу, если шторки опущены.

Секунду смысл его слов доходил до Марии. Значит, он часто этим занимается, и она — только одна из многих. Все эти слова о том, что она должна узнать страсть, что она может стать его первой любовницей, — это лишь прием, искусный и давно проверенный. Если бы они не подъехали к лавке, что могло бы еще случиться с ней?

Оливер хотел помочь ей со шнуровкой, но Мария оттолкнула его руку.

— Не смей! Я сама.

Смятение на его лице заставило девушку на миг усомниться в своих выводах. Но взгляд на закрытую занавеску вернул ей уверенность в правильности ее оценки ситуации.

— Мария? — с болью в голосе спросил Оливер. — Что случилось?

Слезы набежали ей на глаза, но она с ними справилась. Не хватало еще, чтобы он увидел, как она плачет! Только не сейчас!

— Ничего, — солгала она.

Слава Богу, прическа не растрепалась. Завязывая ленты шляпки и набрасывая на плечи пелерину, Мария мысленно поблагодарила Бетти, что та не пожалела шпилек. Но когда она попыталась в тесноте кареты сама натянуть редингот, Оливер выругался сквозь зубы и выхватил его у нее из рук, помогая ей.

Пока она возилась с завязками, Оливер положил ладонь ей на руку и опять спросил:

— Ангел мой, объясни скорее, что произошло?

— Не называй меня так! — Она отбросила его руку. — Я не ангел, и, уж конечно, не твой ангел. И хотя я благодарна тебе за этот урок, но повторять его мы не будем. — Она повернула ручку и распахнула дверцу раньше, чем он успел ее остановить.

— Черт возьми, Мария! — прорычал он, но замолчал, увидев, что подскочивший лакей собирается развернуть лесенку.

Только тут она, наконец, решилась посмотреть ему в лицо. Оливер не отрывал от нее взгляда. Его глаза светились опасным светом. Справившись с мгновенным приступом сожаления, Мария сказала:

— Думаю, будет лучше, если вы отправитесь за Фредди. Я постараюсь закончить с покупками к вашему возвращению. Выбрать несколько платьев недолго, а вам это будет скучно.

— Вот уж не думаю.

Надо заставить его уйти! Она не выдержит еще одного тет-а-тет с ним в карете. Мария добавила в голосе просительных ноток:

— Пожалуйста, милорд. Вы будете меня нервировать, если останетесь.

— Женщине опасно оставаться одной, — возразил Оливер.

— Я могу остаться, — вдруг заявил лакей. Оливер обжег его гневным взглядом. — Но только если вы прикажете, милорд, — поспешно добавил слуга.

Вздохнув, Оливер согласился:

— Хорошо, Джон. Если даме так больше нравится… Скажи хозяйке, что я заплачу за платья, когда вернусь.

Мария напряглась. Закрытые шторы… Платья, которые он для нее покупает… Возможно, в глазах английского общества это приемлемо для жениха и невесты, но ей предстоит разорвать помолвку, и тогда ее репутация будет погублена. Однако девушка решила промолчать, мечтая лишь о том, чтобы Оливер удалился как можно скорее.

— Ты уверена, что все будет хорошо? — с тревогой спросил он.

— Да, конечно. — Мария изобразила улыбку. — Вам действительно незачем оставаться, милорд.

Обращение «милорд» повергло Оливера в самое мрачное расположение духа.

— Как хочешь, — бросил он и приказал кучеру: — Быстро, в «Голубой лебедь».

Карета умчалась, и Мария облегченно вздохнула.

— Джон, я бы предпочла, чтобы ты ничего не говорил хозяйке об оплате. Я хочу сама заплатить.

— Но его светлость сказал…

— Я знаю, что он сказал, но я хочу сделать иначе. Джон кивнул со странным выражением на лице.

— Слушаюсь, миледи. Но я хочу вас предупредить, что это не дешевая лавка. У миссис Твиди только качественные вещи, так что цена может быть высокой.

Магазин и правда выглядел очень нарядно. На специальных подставках размещались шляпки из дорогого шелка и бархата. Богато расшитые бальные платья из парчи были разложены на комодах и прессах для белья. Повседневные наряды лежали в открытых ящиках. Здесь даже дневные платья были сшиты из тонкого муслина и шерсти отличного качества. Все, что могло потребоваться женщине для появления в обществе, имелось в широком ассортименте: ботиночки, бальные туфельки, шарфы, рубашки… В Дартмуте Мария не видела ничего подобного.

Пока она бродила, разглядывая товары, к ней подошла хозяйка и представилась. Девушка объяснила, что ей нужно несколько платьев и добавила:

— У меня есть много вещей для траура. Все из прекрасных тканей и модных фасонов. Не сможете ли вы обменять их на некоторые из ваших вещей?

Хозяйка оценивающе посмотрела на прекрасный редингот девушки и сказала:

— С удовольствием обменяю, мисс, но только если они хорошего качества. Всегда бывают дамы, которым срочно требуется траур, а модные вещи на такой случай встречаются нечасто.

Марии не хотелось расставаться со своим гардеробом, но когда договор с Оливером закончится, она сможет перекрасить то, что получит в этой лавке. Кстати, траур ей предстоит носить еще только два месяца, так что ко времени, когда она покинет Англию, черные вещи ей уже не потребуются. К тому же у нее останется платье, которое она сняла с себя в том борделе.