– Мне Юхан не кажется особо обиженным, – сказала Анна, глядя вверх.

– Да, с вами он ведет себя прилично. Хотя, по-моему, он вообще решил сменить гнев на милость – утром он мне даже улыбнулся!

– Вот видишь! Что он будет делать летом – раз уж вы не отправитесь в путешествие?

– Работать, наверное. – Паула почувствовала себя глупо – она даже не спросила Юхана. – Я сказала, что мы можем поехать осенью, когда закончатся съемки. В октябре во Франции и Италии очень красиво… или следующим летом, куда нам спешить.

– И что он ответил?

– Рассердился, естественно.

– Да уж, работать все лето – особенно если ждал отпуска – так себе удовольствие…

– Он не обязан работать вселето. Он может взять неделю отпуска и поехать к своим родителям. Обычно он так и делает.

Анна молчала.

– Ну а как тебе быть почти мамой? – спросила Паула.

– Нереальное чувство. Я знаю, что внутри ребенок. Настоящий ребенок. Но я не могу это осознать. Пару недель назад мы были в таком ужасном месте, называется «Бэбиленд». Хотели купить пеленальный столик, коляску и тому подобное. Ты бы видела, какой это бизнес! Там есть специальные детские вещи на любойслучай! И каждая пустяковина стоит кучу денег. Как будто младенца нельзя вытирать обычным махровым полотенцем – нет, у них есть специальные детские полотенца «из особо мягких волокон»!

Паула прыснула:

– И вы его купили?

– Да. Когда оказываешься в таком месте, чувствуешь себя ужасно глупо, ничего не знаешь и вдруг видишь особую ванночку, изготовленную из «безопасной» пластмассы. Ну и сразу начинаешь беспокоиться, что обычная пластмасса ядовита, и думать, что за ванночку нам одолжила Марита…

– Вы и ее купили?

– Нет, на этом месте я сказала «стоп», но Стуре хотел купить. Кстати, знаешь, сколько стоит коляска? – спросила Анна возмущенным тоном.

– Представления не имею.

– Минимум пять тысяч! Слава богу, родители Стуре подарили нам деньги на коляску. Но все это такое безумие!

– Разве нельзя купить подержанную?

– Конечно, можно, но ведь хочется, чтобы у твоего золотца было все самое лучшее, и вот ты уже думаешь, сколько младенцев срыгивали в эту старую коляску «Брио» девяносто шестого года выпуска. Я знаю, что все это смешно, но настанет время, и ты сама поймешь.

Тут Паула умолкла. Она ничего не имела против беременности Анны и вообще против беременности, но, когда мамочки принимаются говорить «погоди, сама увидишь», как будто речь идет о каком-то законе природы, это начинает утомлять. Анна заметила возникшую напряженность.

– Ох, прости, что-то я разболталась!

– Все нормально. Просто не надо этих «сама поймешь»…

– Больше не буду – просто вырвалось. А я-то клялась никогда не говорить ничего подобного. Хорошо, что ты мне напоминаешь!

Они обе умолкли, и, несмотря на то, что лежать на полу было довольно жестко, Паула почувствовала, что ее разморило на солнце. Когда Анна сказала, что хочет полежать на диване, она кивнула, не глядя на подругу. Наверное, она задремала: вернувшиеся с прогулки ее разбудили.

– Спишь, лентяйка! – сказала Ракель. – А мы видели косулю!

– Отлично. Будет жаркое?

– Нет, у Стуре не было с собой ружья…

– А ты, Юхан? Разве у тебя нет служебного пистолета? – поинтересовалась Паула, растирая затекшую спину.

– Очень смешно, – усмехнулся Юхан. – Давайте-ка займемся едой, я жутко проголодался.

Друзья отправились на кухню и принялись искать необходимую посуду в шкафах и ящиках. Анна не спала, просто лежала на диване. У нее побаливал живот, но она уверяла, что ничего страшного.

Стуре, разумеется, руководил кулинарным процессом и давал задания остальным. Ракель нарезала салат, Паула чистила картошку. Мужчины вынесли кухонный стол на небольшую лужайку перед домом и накрыли его по всем правилам. Юхан даже набрал цветов, поставил их в вазу и украсил стол.

– День солнцестояния, девочки! – сказал он. – Может быть, еще по пиву?

Не прошло и часа, как еда была готова. Стуре открыл банки с селедкой и сварил картошку с укропом. На столе был соленый лосось, яйца с черной икрой, паштет с рынка Хёторгсхаллен и пирог с овечьим сыром, который Стуре испек накануне. Салат, свежий редис и маленькие помидоры были выложены в миски. Не забыли и хлеб, масло, сыр трех сортов. Рядом с пивными бокалами красовались рюмки для шнапса, красноречиво свидетельствующие, что кое-кто в компании подготовился к застолью куда более обстоятельно.

– Потрясающе! – воскликнула Паула. – Можно присесть?

– Разумеется. – Стуре выдвинул для нее стул. – Прошу вас, уважаемая. Пойду-ка я попробую доставить сюда женушку.

Вскоре все сидели за столом. Юхан разливал водку.

– Давайте же выпьем! Спасибо, что пригласили нас сюда! – сказал он, глядя на Анну и Стуре. Ракель и Паула поддержали тост. – И счастливого дня солнцестояния. Или как это еще назвать…

Они опорожнили рюмки – все, кроме Ракели, которая, поморщившись, посмотрела на Анну.

– Ух! Ты немного теряешь… – сказала она, ставя перед собой рюмку, в которой половина осталась.

Остальные засмеялись, а Юхан налил по новой.

Когда Стуре запел псалом «Пришла пора цветенья…», Паула не могла сдержать улыбку. Вот так надо общаться. Так общаются люди в рекламе. Она лениво откинулась на спинку стула. От трех рюмок и трех бокалов пива она немного осоловела. И от разговоров за столом.

Анна, которая на протяжении всей трапезы была довольно молчалива, заговорила с Юханом:

– Бедняга, придется тебе работать все лето…

Юхан удивленно посмотрел на нее:

– Я не собирался работать все лето…

– Поедешь к родителям? – полюбопытствовала Анна.

– Если останется время, – ответил Юхан.

Паула вытянулась в струнку:

– Как это – «останется время»? – медленно произнесла она.

За столом воцарилось молчание. Юхан посмотрел на Паулу:

– После путешествия…

– Путешествия? Но, Юхан, я же сказала, что не смогу поехать…

– Я знаю.

– Но…

– Я поеду один.

Анна и Стуре обменялись взглядами. Ракели не сиделось на месте.

– Начну убирать со стола, – сказала она и встала, чтобы собрать тарелки.

Паула не сводила взгляда с Юхана.

– Ты не можешь поехать один, – произнесла она наконец.

– Почему это? – Юхан изо всех сил старался сохранить безмятежный тон.

– Потому что… потому что это наше путешествие!

– Ты отказалась ехать и решила, что я отменю отпуск только потому, что у тебя в последний момент поменялись планы? – Безмятежный тон окончательно испарился, и в голосе Юхана зазвучали железные нотки.

– Мог бы придумать что-нибудь другое – поехать к родителям, например!

– Мы несколько лет говорили о совместном отпуске. Я не могу жить вполсилы и ждать, когда ты изволишь дать отмашку! Я решил больше не ждать. Я поеду один. И ничего тут странного нет.

Паула не знала, что сказать. И от неожиданности не могла найти ни одного аргумента «против». Разумеется, Паула поняла, что Юхана рассердил ее отказ, что он обиделся, и при этом сильнее, чем обычно, но что он отправится в путешествие один – это ей даже в голову не приходило. Это же ихпутешествие. Просто надо было его чуть-чуть перенести. Поехать осенью. Или следующим летом. Неужели теперь она останется одна в городе на все лето? И будет ждать его?

– А как же я? – жалким голосом спросила она.

– Ты? У тебя изменились планы. Придется смириться с тем, что и у других есть своя жизнь.

Что он сказал? Паула сжала кулаки. Как будто она избалованный ребенок, которому нет дела до других! Она вскочила из-за стола:

– Какого черта…

– Ой!.. – удивленно воскликнула Анна, прерывая Паулу. – Кажется… кажется воды отходят… Она обвела испуганным взглядом сидящих за столом.

– Что-что? Какие воды? Воды отходят? – Стуре не отрываясь смотрел на Анну, которая показывала на свою мокрую юбку. – Но… но… надо ведь спешить, да?

Ракель вышла из дома и направилась к столу осторожным шагом, чтобы оценить обстановку, прежде чем сесть на место.