Паула уже взялась за папку с приглашениями для публики, как вдруг зазвонил телефон. Это была Анна.
– Паула, мне нужна твоя помощь, – едва не плакала она. – Мне так больно, и я никак не могу найти Стуре. Мне, наверное, надо в больницу. Осталось целых шесть недель – вдруг что-то не так! – всхлипывания переросли в рыдания, и Пауле пришлось говорить довольно громко, чтобы ее было слышно.
– Воды отошли? Кровь идет? – откуда эти фразы? Из сериала «Скорая помощь»?
– Нет, просто ужасно болит живот.
– Я еду. Сможешь позвонить в больницу?
– Не знаю. – Анна немного успокоилась. – Наверное.
– Буду у тебя через десять минут! – Паула положила трубку и подозвала одного из практикантов, Виктора, который обычно помогал ей в разных ситуациях.
– Можешь отвезти меня в Васастан?
Виктор ответил не сразу:
– Не знаю…
– Отлично! – Паула схватила куртку и взяла Виктора под руку. – У тебя есть ключи от машины?
Виктор кивнул, онемев от ее прыти.
Спустя четырнадцать минут Паула звонила в дверь Анны. Она подергала ручку, но дверь была заперта. «Иду», – послышался слабый голос. Через несколько секунд дверь открылась, и бледная Анна, согнувшись, сделала шаг назад.
– Как ты, милая? – Паула бросила куртку в прихожей и стащила кеды, не развязывая шнурков.
Анна уже не плакала, она опустилась на диван в гостиной.
– Я позвонила в роддом, там сказали, что это, скорее всего, ложные схватки. Это бывает очень больно, и, если не пройдет, меня заберут в больницу.
– А как ты сейчас?
– Слабость. Но боли нет. Все началось так внезапно.
Анна снова заплакала, и Паула присела рядом с ней, поглаживая ее по спине.
– Ну, ну. Лучше приляг. – Собрав диванные подушки, она подложила их под спину Анне.
– Господи, неужели будет такбольно! – Всхлипнула Анна. – Я так ужасно испугалась. – Паула сжала ее руку в своей. – Я так много читала, говорила с другими мамами, и все говорили, что больно, но что это позитивнаяболь. Никакая она не позитивная! Она просто ужасная! – Анна снова заплакала. – Я не хочу ребенка, я не хочу, пусть его удалят! – рыдала она.
Паула молча гладила ее по спине. Что тут скажешь? Она видела перепуганную Анну и пыталась представить себе, каково это – остаться один на один с собственным телом. Как в кресле у зубного? Как при сильном желудочном гриппе? Нет, ей не понять.
– Я звала маму, можешь себе представить? – Анна опять немного успокоилась. – Это не случалось с тех самых пор, как… – она осеклась.
Паулу и Анну объединяла одна вещь, которой они, однако, никогда не касались в разговоре. Обе они остались без матери приблизительно в одном и том же возрасте. Когда Анне было пятнадцать, ее мама погибла в автокатастрофе, находясь в отпуске. Лишь спустя несколько дней семья через Министерство иностранных дел узнала, что мать Анны была одной из четырех погибших, о которых писали центральные газеты.
Как-то раз Анна упомянула, что у них с матерью отношения были прохладные, но Паула допускала мысль, что это всего лишь позднее самовнушение, которое помогает Анне смириться с утратой.
Паула же была очень близка со своей мамой, и, когда оказалось что удаление молочной железы не остановило развитие рака, с которым мать боролась более двух лет, мир Паулы рухнул. Последние три месяца она жила в больнице с мамой, и только благодаря пониманию школьных учителей ее оценки не стали хуже.
Мать умерла, когда Пауле исполнилось семнадцать, последний год она училась с большим трудом. К осени, когда большинство одноклассников поступили в университеты, Паула отправилась в США, работать няней в шведско-американской семье, наткнувшись на их объявление в газете. Семья оказалась приятной, работа легкой. Большой богатый дом всегда был полон народа, и спустя некоторое время Паула стала замечать, что порой часами не вспоминает о маме.
После года с небольшим в Лос-Анджелесе Паула распрощалась с семейством и вернулась в Швецию. Она была совершенно не готова к тому повороту событий, который произошел в отношениях между отцом и одинокой соседкой. И когда Гуннар через два с лишним года после смерти супруги женился во второй раз, Паула ушла из дома.
Анна тихонько застонала, и Паула вернулась к действительности.
– Что такое? – беспокойно спросила она, увидев сморщенное лицо Анны.
– Так… больно немного, – ответила та, выпрямляясь.
– Хочешь чаю?
– Да, пожалуйста.
Находясь в кухне, Паула слышала всхлипывания Анны. Она заварила крепкого чая и достала керамические чашки из шкафчика над раковиной. Войдя в комнату, Паула застала Анну лежащей с закрытыми глазами. Она опустила поднос на журнальный столик, и Анна вздрогнула.
– Можешь побыть здесь еще немного? – беспокойно произнесла она. – Или тебе надо на работу?
– Ничего страшного. Я буду здесь столько, сколько нужно.
Спустя два часа, убедившись, что Анна спокойно спит на диване, Паула вернулась на работу. На ее столе лежала записка, оставленная Юханной: «Позвони Ральфу Брюгге».
– Когда он звонил?
Юханна пожала плечами:
– Недавно.
– Что он хотел?
– Этого он не сказал, – ответила Юханна равнодушным, почти скучающим тоном.
Набрав номер «Фильм Файт», который она невольно заучила в результате бесконечных попыток дозвониться до нелюдимого режиссера, Паула заметила, что Юханна перестала работать за компьютером и слегка подвинула стул в ее сторону. Она читала какой-то пресс-релиз, и вид у нее был очень занятой.
Трубку взял Ральф:
– Паула! Как хорошо, что ты позвонила!
– Э… Спасибо за участие в программе.
– Тебе спасибо, я получил огромное удовольствие, – засмеялся он. – Хотя из передачи вырезали некоторые фрагменты, очень жаль. А видеопродюсера, несомненно, взяли бы на работу в США – такая трусливая съемка!
Паула сразу поняла, что он имеет в виду. На всех крупных планах надпись на футболке оказывалась за кадром, а на общих было сложно разобрать слова. Только зная, что именно написано на футболке, можно было прочитать текст. Одним словом, много шума из ничего.
– Так вот, Паула, – продолжал Ральф, – не можем ли мы встретиться на этой неделе или на следующей, но лучше всего – как можно скорее.
Паула растерялась. Она думала, что речь пойдет о какой-то забытой вещи или о кассете с записью программы. Или, может быть, о контракте.
– А что случилось? – осторожно спросила она.
– Поговорим об этом при встрече. Девушка, которая брала трубку в прошлый раз, проявила большое любопытство…
Паула бросила взгляд на Юханну, которая по-прежнему читала все ту же страницу.
– Хорошо.
– Можешь приехать сюда, скажем, в пятницу?
– Но… у меня работа.
– Может быть, освободишься к пяти?
Паула на мгновение задумалась. Работы у нее и в самом деле стало меньше, а в пятницу после обеда никто в редакции не проявлял особого усердия.
– Наверное. Четверть шестого, – добавила она больше для себя.
Положив трубку, Паула снова задумалась. Что это за дело, о котором Ральф Брюгге не может говорить по телефону? Краешком глаза она заметила, что Юханна, положив бумаги на колени, сидит и смотрит на нее с открытым ртом. Паула представила себе, как она расскажет Юханне, что Ральф объяснился ей в любви и что теперь она займет место двадцатидвухлетней музы, но вместо этого решила изобразить полное равнодушие. По крайней мере для того, чтобы проверить, как долго Юханна продержится, не приступая к расспросам.
Ровно сорок секунд.
– И что ему было нужно? – вырвалось у нее.
На это раз плечами пожала Паула:
– Видеокассета. Он спросил, можем ли мы предоставить ему кассету с записью передачи.
Юханна глянула на нее так недоверчиво, что Пауле пришлось отвести взгляд, чтобы не выдать себя. Она и сама удивилась своим словам. Почему не рассказать все как есть?
* * *
Офис «Фильм Файт» располагался в одном из относительно современных домов на престижной улице Сибиллегатан, между Линнегатан и Карлавэген. Сквозь грязные окна можно было разглядеть не слишком аккуратное помещение, где несколько кресел пятидесятых годов, окружавших журнальный столик в том же стиле, изображали что-то вроде уголка для переговоров. Кроме этого в помещении имелось три письменных стола. Один из них был завален бумагами, папками и прочими вещами, которые ничем иным как мусором Паула назвать бы не могла. Чего нельзя было разглядеть через окно, так это въевшегося застарелого табачного запаха, который ударил в нос, едва Паула отворила дверь.
