После этого они стали встречаться. Иногда музыканты всей группой приходили в кафе, где она работала. Агнес потихоньку от хозяина угощала их бесплатным пивом, а Тобиас усаживал ее к себе на колени и целовал на виду у всех. Агнес это не очень нравилось. Но что она могла поделать? В ответ на ее протесты Тобиас лишь смеялся, а когда отпускал, легонько шлепал по попе.

Еще через полгода он стал жить у нее. По крайней мере, время от времени. Иногда Тобиас на пару недель перебирался к кому-нибудь из приятелей. Не потому, что они с Агнес не ладили, просто так ему было удобнее. «Такой уж он независимый», – думала Агнес. И хотя его непредсказуемость держала ее в постоянном напряжении, порой Агнес жалела, что не умеет относиться ко всему столь же легко. Жить одним днем, не записываться в прачечной на месяц вперед, не торопиться с оплатой счетов. Верить, что все само собой утрясется. Постоянное место жительства, определенные планы – это было не для Тобиаса. Он хотел свободно располагать собой и своим временем. Ни в чем на него не похожей, аккуратной, организованной, все заранее планировавшей Агнес было с ним трудно. Первое время они даже ссорились, но Тобиас не менялся. И Агнес пришлось смириться. В последние годы она стала смотреть на вещи намного проще. Тобиас есть Тобиас. Бесполезно пытаться его переделать. Главное – он ее любит.

Любил.

Агнес провела пальцем по щеке Тобиаса на фотографии.

Когда зазвонил телефон, она была почти уверена, что это Тобиас. Но она ошиблась. Это была Маделен, которой родители рассказали о том, что произошло.

– Значит, вы решили взять тайм-аут? – спросила сестра.

– Да. Вернее… – В разговоре с родителями Агнес несколько подретушировала действительность. – На самом деле, можно сказать, он со мной порвал. В каком-то смысле.

– В каком смысле? Не понимаю. Так он совсем ушел, или вы решили немного отдохнуть друг от друга?

Агнес вздохнула. У нее заныло сердце.

– Ушел, – произнесла она наконец.

– Можно узнать, по какой причине? – В голосе Маделен слышалась язвительность.

У Агнес не было сил что-то придумывать:

– Нашел себе на гастролях другую. Девицу из бэк-вокала.

– Да ты что? Вот свинья! – Последнее слово Маделен произнесла отчетливо и с ударением.

– Нет, он не свинья. Нельзя называть человека свиньей за то, что он влюбился, он же в этом не виноват. – Агнес было невыносимо, когда кто-то плохо говорил о Тобиасе. Она даже самой себе этого не позволяла. Да, он ее бросил, но ведь она все равно его любит.

– Свинья, – еще тверже повторила свой приговор Маделен. – И знаешь, почему я в этом уверена? – Не дожидаясь ответа, она продолжила: – Потому что, если твой парень тебе изменяет, он свинья. А если он делает это не один раз – тем более. Тут и спорить не о чем. Это факт.

– Ты не должна так говорить. Ты ведь его не знаешь. По-настоящему.

– Рассказать тебе, насколько хорошо я его знаю? – Маделен сделала театральную паузу, затем набрала воздуха и продолжила: – Например, мне известно, как на Рождество, в гостях у своей девушки, он клеился к ее младшей сестре.

– Неправда!

– Извини, Агнес. Я тебе не сказала, потому что видела, как ты в него влюблена. Но это правда. Вечером, когда ты помогала маме мыть посуду, а нас с Тобиасом послали в гараж за мешком для мусора, чтобы вынести обертки от подарков… Так вот, в гараже он попытался меня поцеловать.

– Перестань!

– И кстати, уже не первый раз. Помнишь, я в прошлом году приезжала к тебе на день рождения?

– Я не желаю этого слушать. Ты все выдумываешь! – Агнес почти кричала.

– Нет, Агнес, не выдумываю. Я никогда не стала бы врать про такие вещи. Он спросил, не хочу ли я…

Агнес не выдержала. Бросила трубку, а потом долго сидела, держа телефон на коленях. Из глаз полились слезы. С ее собственной сестрой! Неправда!.. Другое бы она, может, и простила. Мимолетные увлечения. Такое случается. Но Мадде… Мадде совсем другое дело. Бессмысленно даже пытаться успокаивать себя, что Мадде врет. Маделен отличалась почти патологической правдивостью, которая нередко выводила из себя окружающих. «Ты что, подстриглась? Дурацкая прическа!» Сестра была способна обидеть человека, но не со зла, просто совершенно не умела таить в себе правду. Что она столько времени молчала про Тобиаса, было своего рода рекордом.

Агнес отставила телефон в сторону. Затем медленно перевернула фотографию, которую в течение всего разговора с сестрой прижимала к груди, положила ее лицом вниз на кровать и начала отгибать металлические крючки, державшие портрет в рамке. Наконец фотографию удалось вынуть. Взглянув на нее в последний раз, Агнес разорвала ее пополам. И рвала до тех пор, пока кусочки не стали размером с конфетти. Тогда она собрала обрывки и пошла в туалет.

Спустить их было трудно. Слишком гладкие, они не хотели тонуть, но после четвертой попытки в унитазе наконец ничего не осталось. На поверхности воды плавал только один малюсенький кусочек. Агнес вышла в прихожую и посмотрела на себя в зеркало. «Все, хватит, – громко сказала она сама себе. – Пора идти дальше».

– Так… Агнес. А где вы работали последние… семь месяцев? – Ожидая ответа, Лейф Грёнберг листал бумаги.

Агнес проглотила слюну – уж лучше сказать сразу, не тянуть.

– В «Le bateau bleu».

Чиновник остался невозмутим. Похоже, это название ничего ему не говорит. Агнес не удивилась. Он не производил впечатления человека, посещающего шикарные рестораны.

– И почему вы оттуда ушли? – Грёнберг оторвал глаза от бумаг. Очки съехали на нос. Он вернул их на место.

– Я… мы… – Агнес не знала, как начать.

Чиновник начал снимать катышки с рукава своего вязаного джемпера. Было видно, что он не торопится.

Агнес предприняла новую попытку:

– Мне не удалось найти общий язык с начальством.

– Вот как! – Лейф Грёнберг взглянул на нее, и ей показалось, в его глазах мелькнул интерес. Он слегка склонил голову набок. – И часто с вами такое случалось?

Агнес вспотела, эту тему ей развивать не хотелось.

– Нет.

Это было правдой. Агнес часто меняла работу, но таков уж этот бизнес. Рестораны открываются и закрываются. Люди приходят и уходят. Ее никогда не увольняли. Наоборот, начальники обычно были ею довольны: пунктуальная, исполнительная, знает свое дело, умеет проявить инициативу, никогда не отказывается от сверхурочных. Даже без дополнительной оплаты. Случившееся в «Le bateau bleu» было исключением. Она встретилась глазами с Лейфом Грёнбергом. Очки у него снова сползли на нос. Ему нужно купить более современную оправу, с восемьдесят четвертого года мода сильно изменилась. Будь здесь Мадде, она не преминула бы сказать ему об этом. Грёнберг кивнул, хотя было заметно, что он ей не поверил.

– Будет лучше, если мы поговорим откровенно. Тогда я скорее смогу помочь вам найти работу.

Его слова задели Агнес. Она выпрямилась: стул для посетителей, стоявший возле заваленного бумагами стола Грёнберга, был неудобным.

– Если вы мне не верите, можете посмотреть мои рекомендации, – глядя в пол, пробормотала она.

– Ну что вы! – Грёнберг театрально всплеснул руками. – Дело не в том, верю я вам или нет. Конечно верю. Я здесь для того, чтобы вам помочь! Я имею в виду, мне будет легче понять, какая работа вам нужна, если я буду располагать полной информацией.

«Полной информацией? – подумала Агнес. – Что вы хотите знать? Как сказать по-французски „шлюха“ шестью разными способами? Или с каким звуком падает на каменный пол бутылка самого дорогого в мире вина?» Судя по всему, Лейф Грёнберг не умел читать мысли. А может, ему вовсе не была нужна полная информация, он уже начал стучать по клавиатуре компьютера.

– Посмотрим, что у нас тут есть, – вздохнул он и нажал «Enter».

Он был явно разочарован. Всех интересует только работа. А простое человеческое общение уже ничего не значит?

– Ага! – Его лицо немного оживилось. – Неплохо! Целых шестнадцать предложений. – Он пробежал глазами список. – Так-так… Что мы имеем? Специалист по холодным закускам… еще раз холодные закуски, помощник шеф-повара… а вот и официантка! «Таверна Ставроса» в Хёгдалене ищет официантку, желательно с опытом работы. Это может быть то, что нам нужно, верно?