Агнес вздохнула.

– Важно не сколькоих было, а ктоони. Вы обратили внимание вон на тех? – Она показала на пустой стол, за которым еще недавно сидела Лола со своим французом. Давид кивнул. – Знаете, кто эта женщина? Главный ресторанный критик в Швеции.

– Неужели?

– Она пишет под псевдонимом «Лола», – объяснила Агнес, но это имя, похоже, ее собеседнику ни о чем не говорило. – Если еда показалась ей такой же несъедобной, как вам, то нашему ресторану конец.

– Вряд ли все так серьезно, – весело улыбаясь, ответил Давид.

Его непонимание разозлило Агнес.

– Именно что серьезно, – резким тоном сказала она.

Давид перестал улыбаться.

– Но если она действительно такая важная персона, как вы говорите и ее мнение так много значит, то она обязательно придет сюда снова. – Наклонив голову набок, он смотрел на Агнес умоляющими глазами. – Нельзя же давать оценку ресторану, посетив его всего один раз. Вы не согласны? У вас великолепная кухня. А сегодня просто исключение. В жизни всякое случается.

Агнес с сомнением покачала головой:

– Она уже не первый раз приходила. Нынешний вечер на самом деле исключение, но он не может не повлиять на ее оценку. А плохой отзыв – смерть для ресторана.

– Думаю, вы преувеличиваете.

– Если бы. К сожалению, это правда. И всем, кто работает в нашем бизнесе, это известно. Я знаю массу ресторанов, которым пришлось закрыться после того, как Лола их раскритиковала.

– Наверное, они это заслужили.

– Возможно. Но мы-то не заслужили. Кто же виноват, что сразу оба повара заболели?

– По-моему, вам не стоит так переживать. Уж я-то знаю, ведь я ваш постоянный посетитель. – Он улыбнулся.

Агнес немного смягчилась:

– Спасибо, вы очень добры.

Какое-то время они сидели молча. Давид доедал свой десерт, Агнес думала про Лолу: может, и правда одного неудачного вечера еще недостаточно для разгромной статьи? Она поднялась и уже было пошла собирать оставшуюся на столах посуду, когда Давид вновь заговорил:

– А вы что, куда-то уезжали? Я давно вас не видел.

– Уезжала, – коротко ответила Агнес, но поняла, что он ждет продолжения. – Десять дней назад у меня умерла мама. – Ей было странно и непривычно это говорить. – Я жила у отца. В пятницу ее похоронили.

– Ужасно. Она ведь, наверное, была еще не старая?

– Пятьдесят семь.

– Она болела?

– Нет, ее сбила машина.

– Ужасно, – повторил он.

Агнес начала собирать посуду на его столе. Давид встал.

– Очень печально. Примите мои соболезнования.

– Спасибо.

– Я, наверно, пойду. – Он направился к выходу, но на полпути остановился. – Да, я же не расплатился. – Он стал искать бумажник.

Агнес замахала руками:

– Забудьте! Я не могу взять с вас деньги за такой ужин. Лучше приходите как-нибудь в другой раз.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Ну что ж… – Он улыбнулся, сделал еще несколько шагов к двери, но снова остановился. – Послушайте. Вы не хотите зайти ко мне, когда освободитесь? Я тоже вас чем-нибудь угощу. Например, чаем. – У него был такой смущенный вид, что Агнес чуть не рассмеялась. Но вовремя сдержалась – нехорошо смеяться над стеснительным человеком.

– Может быть, – сказала она.

– Я буду очень рад. Конечно, если вам это не в тягость, – поспешно добавил он. – Приходите когда угодно, я поздно ложусь.

– Слушаете музыку?

– Да. А почему вы спрашиваете?

– В нашем доме хорошая слышимость.

– Я опять ставлю слишком громко? – испугался Давид.

– Успокойтесь. Проблема не в громкости, а в том, какую музыку вы слушаете.

Лицо у него стало совсем несчастным.

– Извините ради бога, просто я ничего в этом не понимаю.

– Это точно, – улыбнулась Агнес.

– Нет, я действительно совершенно не разбираюсь в музыке. Когда я был моложе, я был типичным ботаником, сидел дома и все время читал. Теперь вот пытаюсь наверстать упущенное.

– А вы не могли бы наверстывать, слушая что-нибудь другое, а не только «Пинк Флойд» и Боба Дилана?

Давид вздохнул:

– Один приятель дал мне массу дисков. Отобрал те, что должны мне понравиться. Как он выразился – «для общего образования». Но боюсь, не вся эта музыка мне по душе…

– Ну вот, – рассмеялась Агнес. – Оказывается, у вас все-таки есть музыкальный вкус.

– Выходит, что так… – Давид улыбнулся и открыл дверь. – В общем, если надумаете зайти, я буду очень рад. – Они встретились взглядами. У него были карие глаза, светло-карие, как у нее. И добрые.

– Хорошо, – сказала она после секундного колебания. И сама удивилась своему решению. Распивать с кем-то чаи среди ночи – совсем не в ее стиле, да и Куммель не относился к числу ее близких друзей. Но от одной только мысли о возвращении в пустую квартиру ей вдруг почему-то стало грустно. День выдался тяжелый, да и предыдущие дни тоже… Компания бы ей сейчас не повредила, а Давид Куммель, если подумать, довольно симпатичный человек. В конце концов, если станет скучно, всегда можно подняться к себе.

Давид ушел, и Агнес осталась одна. Ей предстояло убраться на кухне, это займет какое-то время, но ведь еще не так поздно. Сегодня она закрыла ресторан на час раньше обычного, чтобы избежать появления новых посетителей.

Через час с небольшим Агнес закончила уборку. Она уже собиралась включить сигнализацию, когда вдруг вспомнила про бутылку шампанского в баре. Хоть она и постаралась заткнуть ее поплотнее, до завтрашнего дня шампанское выдохнется. Будет жаль, если пропадет почти целая бутылка «Поля Роже», уж лучше взять ее с собой к Давиду Куммелю. Странно, она уже не без удовольствия думала о предстоящем визите.

Агнес посмотрела на окна. Свет горел только в квартире Куммеля. Агнес набрала код и вошла в подъезд. Там тоже было темно. Нажав на кнопку выключателя, она стала подниматься по лестнице – ведь Куммель жил на втором этаже. Уже у двери его квартиры она передумала. После долгого трудного дня ей необходимо хоть немного привести себя в порядок. Она решила зайти домой переодеться и причесаться.

До ее лестничной площадки оставалось совсем немного, когда свет погас, и дальше пришлось идти на ощупь, держась рукой за перила. На стене возле двери ее квартиры светилась красная кнопка выключателя. Агнес нажала ее и вскрикнула от неожиданности: на полу сидел человек, рядом валялась сумка.

Этот человек был Тобиас.

Агнес стояла, не в силах пошевелиться. Ее крик тихим эхом отозвался в подъезде. Не веря своим глазам, она смотрела на Тобиаса. А он смотрел на нее. Потом медленно поднялся и шагнул к ней. Агнес попятилась.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она как можно спокойнее, хотя сердце у нее колотилось так, словно она только что пробежала марафонскую дистанцию.

– Может, поговорим в квартире?

У нее не было желания его впускать. Ей хотелось послать его к черту. Но вместо этого она достала из кармана ключи и, не глядя на Тобиаса, открыла дверь. Он подождал, пока она снимет куртку и разуется, и лишь тогда вошел в тесную прихожую. Постоял в нерешительности, словно дожидаясь, когда она скажет «входи». Но Агнес ничего не сказала. Молча прошла в гостиную и села в кресло. Не на диван, где можно сидеть вдвоем. Положила ногу на ногу. Скрестила руки на груди. И стала ждать.

Тобиас стянул с себя черную куртку, снял ботинки и вошел следом. Он ступал осторожно, как будто пол был усыпан битым стеклом. Затем остановился, словно ожидая, что Агнес предложит ему сесть. Она молчала. Он пристроился на краешке дивана, застыв в напряженной, неудобной позе. Агнес смотрела на него неприязненным взглядом.

– У тебя печальный вид, – сказал Тобиас.

Значит, ее тактика не сработала. Ей вовсе не хотелось казаться печальной. Она хотела быть гневной. Холодной. Высокомерной. Безразличной. Счастливой. Какой угодно, только не печальной.

– Что тебе надо?

Тобиас нервно теребил диванную подушку.