Лианна устремилась за ним и увидела, что Элиот стоит на коленях возле неподвижного тела Эдварда. Он поднял взгляд на Лианну, и она увидела, что глаза его полны слез.

— Он мертв, — с трудом выговорил Элиот.

Лианна опустилась на колени рядом с Элиотом, пощупала пульс у Эдварда, но одного взгляда на неестественный поворот его головы было достаточно, чтобы понять: у него сломана шея.

— Да, — согласилась она. — Боюсь, что Эдвард мертв. Но он сам этого захотел. Теперь ему не придется возвращаться в тюрьму.

Несмотря на все зло, которое Эдвард причинил ей, Лианна не осуждала его последнее решение. Только Эдварду были известны все страдания, через которые ему пришлось бы пройти. И пока Лианна рассматривала его безжизненные черты, она вдруг ощутила умиротворенность. Теперь, когда она узнала о муках Эдварда, ей стало понятно его решение. Но разве не так следовало относиться и к поступку отца?

Только отец знал, какие страдания ему приходится испытывать, только он переживал муки, которые заставили его поступить так, как поступил сейчас Эдвард. Нельзя было требовать от отца, чтобы он вынес боль, которую, как она сама увидела, не смог вынести Эдвард.

Элиот глубоко вздохнул, медленно поднялся с колен. Глаза его были словно бездонные пропасти, полные печали.

— Я понимаю, он натворил много ужасного, но он был моим братом, близнецом. Мы появились на свет из одного материнского чрева. Мы любили друг друга. Я потерял его на долгие годы, а теперь, когда нашел, оказалось, что слишком поздно. Его больше нет.

Лианна потянулась к Элиоту, чтобы обнять его, но в этот момент раздался звонок в дверь.

— Полиция, — донесся до них мужской голос.

— Они приехали, — бесцветным голосом произнес Элиот, направляясь к двери.

Лианна и Элиот стояли на крыльце, окутанные прохладным туманом. Задние фары удалявшейся машины «скорой помощи», которая увозила тело Эдварда, скрылись за углом. В ярком свете фонаря над крыльцом черты лица Элиота выглядели особенно резкими. Казалось, он постарел на несколько лет.

— Пойдем в дом, — предложила Лианна. — Я сварю кофе.

— Я погубил его, — пробормотал Элиот. — Если бы я не предал его, все могло бы быть иначе.

Пытаясь успокоить Элиота, Лианна положила руку ему на плечо.

— Не надо терзать себя, Элиот. Ты ни в чем не виноват. Ужасно, что все это произошло: автокатастрофа, паралич Эдварда, проблемы с его психикой, но ты не можешь ни в чем винить себя.

— Не могу?

— Нет! — воскликнула Лианна. — Ох, Элиот, как тебе в голову могло прийти такое? Эдвард был болен. Он был намерен узурпировать тебя, а ты хотел быть просто нормальным ребенком. И если бы ты позволил ему одержать верх, то был бы таким же больным, как и он.

Элиот повернулся к Лианне, обнял ее и заглянул прямо в глаза.

— Я все понимаю, во всяком случае разумом. А что касается чувств, то, думаю, пройдет много времени, прежде чем я привыкну ко всему этому. К тому, что у меня был брат и я потерял его, к тому, что мой брат… — Элиот с трудом сглотнул, — ненавидел меня. Мой брат пытался убить тебя.

Лианна дотронулась до колючей щеки Элиота, до его напряженного подбородка. Он — сильный мужчина. Он все преодолеет.

— Твой брат был душевнобольным. Обстоятельства — пребывание в этой клинике, страшные увечья — сделали его таким. Помни последнюю минуту, когда он взял тебя за руку и назвал братом. А все остальное постарайся забыть.

Элиот глубоко вздохнул и покачал головой.

— Невероятно трудно будет забыть, как я вошел в спальню и увидел, что он душит тебя.

— Мне тоже будет трудно забыть, но нам нужно как можно меньше думать об этом. — Она вздрогнула.

— Ты замерзла? — спросил Элиот. Лианна вздрогнула вовсе не от холода, но не стала разубеждать Элиота. — Пойдем в дом. Как насчет обещанного кофе?

В гостиной о случившейся трагедии напоминало только разбитое окно. Элиот остановился на секунду, посмотрел на то место на полу, где умер Эдвард, а затем со вздохом направился за Лианной на кухню.

— А что же произошло? — поинтересовалась Лианна, засыпая кофе в кофеварку. — Я имею в виду, когда ты спустился вниз за пиццей. Эдвард сказал, что ударил тебя.

Элиот сел на стул и потер ладонью затылок.

— Конечно, ударил. Каминной кочергой, наверное. Он, должно быть, прятался внизу. Я расплатился с посыльным за пиццу, закрыл дверь, и это все, что я помню. А потом я очнулся на полу. Голова ужасно болела. Меня охватила паника, когда я увидел разбитое окно. То самое окно — из моего сна. Тогда я испугался, что сделал что-то с тобой. Я побежал наверх и увидел, что на тебя напал какой-то мужчина. Оторвав его от тебя, я впервые увидел это лицо. — Элиот покачал головой. — В ту секунду я подумал, что действительно сошел с ума, потому что дрался с самим собой.

Руки Лианны затряслись, она просыпала немного кофе на стол, вспомнив ужас и отчаяние, которые испытала, когда Эдвард вошел в ее спальню.

— А я приняла его за тебя и решила, что обернулись реальностью мои самые худшие опасения.

— Но как ты смогла различить нас?

— Эдвард улыбнулся. А в его улыбке всегда было нечто такое, что настораживало меня, подсказывало, что это не ты. Увидев вас рядом, я окончательно убедилась. — Лианна налила воды в кофеварку, включила ее, подошла к Элиоту и остановилась рядом. — И еще мне помогла твоя ямочка. — Она нежно дотронулась пальцем до щеки Элиота. — Когда ты улыбаешься, у тебя появляется ямочка на правой щеке. А у Эдварда она была на левой.

— Как такое может быть? Мы же… мы были… однояйцовыми близнецами.

— Некоторые однояйцовые близнецы являются как бы зеркальным отражением друг друга. Один — правша, а другой — левша. То есть все наоборот. — Лианна не стала упоминать, что в данном случае совершенно противоположными были даже их души. Эдварда переполняли злоба и ненависть, а Элиот был добрым и заботливым. Но Эдвард не родился таким.

Элиот обнял Лианну за талию и усадил к себе на колени.

— Когда я очнулся на полу и увидел разбитое окно, то едва снова не потерял сознание. Моя первая мысль была о том, что я превратился в Эдварда и причинил тебе вред. Плохо помню, как бежал по лестнице. А потом увидел, что на тебя напал живой мужчина, из плоти и крови. Окончательно я пришел в себя только после того, как оттащил его от тебя и увидел, что с тобой все в порядке. Если бы он что-то сделал с тобой, я бы убил его, будь он мне хоть тысячу раз братом.

Лианна прижалась к Элиоту под умиротворяющее бульканье кофеварки.

— Со мной все в порядке, — заверила она его. Лианна была рада, что Элиоту не пришлось убивать брата.

— Тебе, наверное, было тяжело держать его… нас под прицелом. Я же понимал, что люблю тебя, и когда ты сделала это… — Элиот чуть отклонился назад и прижал ладонь к щеке Лианны, пытливо вглядываясь в ее глаза. — Ты ведь могла просто убежать, но не убежала. Ты заставила себя поднять револьвер и даже выстрелила, ради моего опасения. И я окончательно понял, что готов отдать тебе свою жизнь… свое сердце.

— Да, это было нелегко, — призналась Лианна. — Однако во всем случившемся есть и положительный момент: я перестала наконец мучиться из-за смерти отца. Я не могла спасти его, но у меня был шанс спасти тебя. И я воспользовалась этим шансом, потому что люблю тебя.

— Ты уверена, Лианна? Я ведь далеко не идеал. Возможно, мне еще не скоро удастся избавиться от проблем, связанных со смертью Эдварда и вообще со всем, что со мной произошло.

Она улыбнулась.

— Я полюбила тебя еще в то время, когда думала, что ты пытаешься убить меня. Куда уж хуже.

Лианна заметила, как на правой щеке Элиота начала появляться ямочка, но в эту секунду его губы нашли ее рот. Ласковый поцелуй Элиота заставил все тело Лианны затрепетать от возбуждения.

— Пойдем наверх, — прошептала она. — У нас еще несколько часов до рассвета, и тебе нет необходимости до утра уходить от меня.

— А разве есть необходимость уходить утром? — спросил Элиот. Его губы скользили по губам Лианны, не позволяя ей сосредоточиться на его словах.