Наконец раздался стук в дверь. Отбросив журнал, Лианна поспешила встретить Термана. Она уже сняла цепочку и отодвинула засов, но тут ей пришло в голову все же поинтересоваться, кто стоит за дверью.

— Терман, это вы? — спросила Лианна.

Ответа не последовало, и Лианна со страхом осознала, что она одна в доме. Револьвер Элиота остался в ее спальне. Дикси — с Терманом, дверь уже почти открыта, а человек, постучавший в дверь, не называет себя.

— Лианна? — Прозвучавший наконец-то голос невидимого собеседника принадлежал Элиоту. Или Эдварду.

— Да? — Дрожащими пальцами Лианна попыталась задвинуть засов.

— А где Терман? Вы одна?

— Терман вышел на минутку. Он сейчас вернется, — ответила Лианна дрожащим от страха голосом. Собеседник, без сомнения, слышал это.

— Тогда я подожду в машине. — Пока Лианна прислушивалась к звуку удаляющихся шагов, ей пришло в голову, что Эдвард так просто не ушел бы. Если только он не скорректировал свое поведение, чтобы как можно лучше изображать Элиота.

Она чуть-чуть приоткрыла дверь и выглянула на улицу. Ее взору предстали широкая прямая спина, все тот же синий костюм. Мужчина направлялся по дорожке к машине. Если бы только она могла увидеть номер!.. Но машина стояла к ней боком.

— Элиот! — прошептала Лианна и затаила дыхание.

Он резко обернулся, и в свете фонаря, горевшего над крыльцом, она увидела смятение и страх на его лице и поняла, что это Элиот.

— Что вы здесь делаете одна? — недовольным тоном спросил он.

— Жду вас. — От облегчения у Лианны едва не закружилась голова. — Все в порядке. Терман уже едет сюда. Входите.

Он замялся, но Лианна знала, что ему просто необходимо поговорить с кем-нибудь, если уж он решился приехать, не позвонив предварительно.

— У Термана возле камина лежит кочерга. Обещаю, что буду держать ее на коленях, — с улыбкой пошутила она.

Элиот не улыбнулся в ответ. И хотя его лицо казалось высеченным из камня, Лианна догадалась, как мучительно для него сознавать, что при общении о ним необходимы такие меры предосторожности.

— А куда уехал Терман? — поинтересовался Элиот.

— За своей приятельницей, у которой сломалась машина. — Лианна шагнула назад, распахнула дверь и протянула руку навстречу Элиоту.

Этот жест, похоже, развеял сомнения Элиота, и он медленно двинулся к дому.

— У меня есть хорошая новость. Мэри Ланден жива и здорова. — Подойдя к порогу, Элиот замялся, но затем вошел в дом.

Лианна закрыла за ним дверь, подумав, что нет необходимости запирать ее. Ведь тот, кого она боялась, кто угрожал ее безопасности, уже находился в доме. Она сама его пригласила.

— Я ездил к ней домой, — заявил Элиот.

Он взглянул на нее в упор, словно предупреждая, что не намерен обсуждать свое право на самостоятельные поступки. Лианне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, о ком идет речь. Она жестом предложила Элиоту сесть на диван.

— При виде меня она отнюдь не обрадовалась. — Руки Элиота впились в колени так, что костяшки пальцев побелели.

У Лианны не было желания выслушивать подробности, но она была вынуждена.

— И что произошло?

— Мэри обвинила меня в том, что я использовал ее, унизил, а потом бросил. Я не знал, что ей ответить. Извинился, сказал, что он не имел права так обращаться с ней. — Элиот поднес руку к глазам, словно пытаясь отгородиться от мучительного воспоминания. — А она меня отругала. Сказала, что я должен сам отвечать за свои поступки, а не обвинять в них «его».

Лианна накрыла ладонью руку Элиота, и, когда он поднял на нее глаза, она увидела в них страдание.

— Она живой человек, — еле слышно проговорил Элиот, — и слова ее справедливы. Я не имел права так обращаться с ней.

Его слова заставили Лианну задрожать. Впервые Элиот напрямую связал себя с Эдвардом. А он тихо продолжал, словно разговаривал сам с собой:

— Ведь я, как и он, обошелся о ней бесчеловечно. Просто не посчитал ее за человека. Я вообще плохо схожусь с людьми, даже приучил себя к мысли, что мне это только во благо. Правда, теперь я в этом не уверен. — Элиот покачал головой и отвернулся. — Можно стакан воды?

— А как насчет пива?

— Да, с удовольствием выпил бы сейчас пива.

Похоже, Элиота обрадовала возможность прекратить разговор о Мэри Ланден, Эдварде, а также о его собственном неумении сходиться с людьми. Лианне, напротив, не терпелось продолжить беседу, узнать побольше о его неудачах в отношениях с окружающими. Как врачу ей был интересен этот аспект, а как женщине — хотелось побороть предубеждение Элиота. Вероятно, догадавшись о ее намерении, он постарался уйти от этой темы.

Открыв холодильник Термана, чтобы достать пиво, Лианна заметила недоеденную пиццу. Она подумала, что Элиот, наверное, не ужинал. Немного еды ему не повредит. Лианна разогрела пиццу в микроволновой печи и отнесла Элиоту вместе с пивом.

Пиццу он принял с благодарностью.

— Даже не мог представить себе, что буду испытывать голод после всего того, что произошло сегодня.

Лианна села в кресло напротив него.

— По мнению ведущих физиологов, еда — первейшая потребность человека. Самая основная. Вы не можете постоянно жить на нервах, обязательно необходим перерыв.

Пока Элиот поглощал пиццу и пиво, Лианна заметила, что он постепенно успокаивается. Сначала он жевал вяло, потом более оживленно, исчезло напряжение в плечах, разгладились морщины вокруг глаз.

— Моя мама всегда говорила, что еда помогает в любой ситуации, — сказала Лианна. — К этому выводу она пришла без всяких физиологов.

Элиот поставил пустую тарелку и банку из-под пива на кофейный столик, откинулся на спинку дивана и несколько минут пристально разглядывал Лианну, словно хотел понять, что творится в ее голове и сердце.

— Вы знаете обо мне все, — произнес он наконец. — Знаете все мои проблемы, страхи и унижения. У меня такое впечатление, будто я стою перед вами абсолютно голый, а вы полностью одеты, да еще закутаны в шубу. Расскажите мне о своих родителях. Они еще живы? Где вы выросли? Здесь, в Далласе?

Лианна поняла, что Элиот пытается разрушить защитный панцирь, которым она старалась окружить себя. Он жаждал более близких отношений, однако его вопросы напомнили Лианне об отце, его болезни и самоубийстве, о проблемах Элиота, и она насторожилась, сказав себе, что не должна терять бдительность.

Ей показалось, что Элиот ступил за опасную черту. До сих пор он сторонился ее ради ее же собственной безопасности. А теперь, похоже, пытался сблизиться с ней.

— Нет, я родилась не в Далласе, выросла в небольшом городке в Оклахоме. Мой отец… умер, когда мне было шестнадцать, мама второй раз вышла замуж и сейчас живет в том самом городке.

— Что случилось, Лианна? Откуда эта внезапная холодность? — Элиот лукаво улыбнулся. — Если бы это произошло со мной, вы бы захотели загипнотизировать меня и выяснить, что творится у меня в голове.

Лианна через силу улыбнулась.

— Мы поменялись ролями? Теперь вы пытаетесь оценить мое психическое состояние?

Но Элиот не подхватил ее шутливый тон.

— Мне надо знать о вас не меньше, чем вы знаете обо мне. Возможно, мне не нравится, что вы знаете обо мне все, а я о вас — ничего. Расскажите мне, как умер ваш отец. А с матерью вы близки?

Лианна смутилась. Ей не хотелось рассказывать Элиоту о своем детстве, да и не следовало вести такие разговоры с пациентом. Однако он уже не был ее пациентом. Перед ней сидел мужчина, который хотел находиться с ней в равном положении. И не понятно, каким образом, но его настойчивый взгляд сумел вытащить из нее слова — подобно тому, как его физическое прикосновение притягивало к нему ее тело.

— Мой отец был чудесным человеком. Профессор английской литературы, истинный джентльмен. Когда я была маленькой девочкой, он сажал меня на колени и читал мне стихи Томаса Элиота. Но потом он заболел. — Лианна пыталась говорить ровным голосом, отстраняясь от смысла слов, от чувства ярости, страха и печали. Элиоту было достаточно и своих трудностей, так что не стоило добавлять к ним еще и ее проблемы. — Отец начал страдать приступами депрессии. Когда мне было шестнадцать лет, он покончил с собой. Застрелился из револьвера. Я видела, как он нажал на спусковой крючок.