— То есть вы хотите сказать, что видите во сне четко только то, что знаете. — Лианне хотелось понять, куда он клонит, дать ему возможность проявить аналитические способности. — А остальное больше напоминает фантазию, сплетение известного и неизвестного. Вы не можете четко представить себе то, чего не видели.

— Но я же видел вашу гостиную и лестницу на второй этаж, однако во сне они выглядели расплывчато. И покрывало на вашей кровати было абсолютно белым. А вы ведь говорили мне, что на нем имеются голубые цветы. Вот это и отличает меня от Эдварда.

Лианне не хотелось отвечать Элиоту, не хотелось подавлять в зародыше его надежду, но она была вынуждена сделать это.

— Этот сон является фантазией Эдварда. И если он мечтает что-то сделать, то это еще не означает, что он сделал. Он видел мой дом только снаружи, видел через окно спальню, а в последний раз и прихожую. Эдвард не обладает всей вашей памятью, точно так же как и вы не обладаете его памятью. Вспомните, он ведь не знал, что произошло в тот вечер, когда в мой кабинет ворвался Брюс Хедлунд.

Некоторое время Элиот молчал, а когда снова заговорил, оптимизма в его голосе не оставалось.

— Думаю, вы правы. Иногда сны являются фантазией Эдварда, он как бы показывает мне, что намерен сделать, и мучает меня, заставляя смотреть. Разговаривая со мной, он сам признался в этом. Но одна из его фантазий стала реальностью. Он убил Кей Палмер и хочет, чтобы я отправился в тюрьму за это убийство. — Элиот громко сглотнул. — Я убил Кей Палмер и заслужил тюрьму.

От этого признания все тело Лианны напряглось. Она съежилась, представив себе Элиота в тюрьме. Но, с другой стороны, в глубине души Лианна соглашалась с тем, что Элиот должен находиться в таком месте, где у него не будет возможности причинить вред себе или кому-то другому… в том числе и ей.

И все же в его случае оставалось много непонятного. Поэтому слишком рано было делать выводы.

— Вы видели во сне, как убиваете ее, — хриплым голосом произнесла Лианна. — Тем не менее у нас нет доказательств, что вы… что Эдвард на самом деле сделал это. Но даже если и сделал, то вы не несете юридической ответственности.

Элиот фыркнул.

— Не несу юридической ответственности? И вы думаете, что мне от этого легче?

Но если так рассуждать, то следовало признать, что и ее отец не несет ответственности за то, что лишил себя жизни, разрушил ее жизнь и жизнь матери. Лианна проигнорировала вопрос Элиота, потому что не могла ответить на него. Впоследствии жизнь у матери наладилась, она вторично вышла замуж и сейчас, похоже, вполне счастлива. Однако Лианна знала, что боль все равно осталась.

— И все же в вашем случае кое-что не стыкуется, — заметила она.

— Например?

— У вас не выпадают из памяти целые периоды времени. Это очень важно. И еще, мы не в силах установить контакт с Эдвардом, а пока мы не доберемся до него, нельзя ставить окончательный диагноз.

— Но Эдвард стоял на вашем крыльце, — с раздражением возразил Элиот. — Вы разговаривали с ним. В моем сне он заявил о своем намерении убить вас. Что еще нужно? Неужели вы хотите ждать, пока он действительно заберется к вам в спальню и задушит, как задушил Кей?

Он, конечно, прав. Но и она права. Когда дело касалось Элиота, Лианна совершенно терялась, действуя исключительно на эмоциях. Каким-то образом Элиоту удалось разрушить ее защиту и затронуть глубинные струны души. Лианна волновалась за него совсем не так, как за других пациентов. Ей еще не приходилось видеть человека, который столь сильно страдает, но в то же время полон решимости быть сильным.

Лианну тянуло к Элиоту, он ей нравился, и, пытаясь помочь ему, она, сама не желая того, дала волю своим чувствам. Но слава Богу, Терман согласился лечить Элиота. А ей не следует вести никаких профессиональных разговоров с Элиотом, так что этот разговор надо закончить как можно скорее.

— Перестаньте говорить об этом, как об установленном факте, — приказала Лианна в ответ на слова Элиота об убийстве Кей. — Я скажу вам, что требуется для окончательного вывода. Вот если Терман сумеет через вас добраться до Эдварда и ему удастся попеременно поговорить и с вами, и с ним, тогда это убедит меня. А пока этого не произойдет, все можно считать чистой воды домыслами. Вы опираетесь только на смутный сон, который мог быть навеян телевизионными новостями, переполнившими ваше подсознание, когда вы спали. На самом деле вы даже точно не знаете, одно ли и то же лицо Кей Палмер и Кей Бекер. У вас нет четких доказательств, позволяющих считать себя убийцей.

Элиот тяжело вздохнул, но возражать не стал.

— Постоянно запирайте двери и окна, — покорным тоном посоветовал он.

— Непременно. — Лианна намотала телефонный шнур на палец и попыталась сменить тон на шутливый, чтобы помочь Элиоту расслабиться. — Со мной все будет в порядке. У меня шумная охранница.

— Кстати, — вспомнил Элиот, — Греты во сне не было.

— Но Эдвард определенно видел Грету. Она хотела наброситься на него. Возможно, намерения Эдварда — не такая уж фантазия, но вы боитесь того, что он может захотеть сделать. Это похоже на ваши сны о Кей Палмер. Может, все эти сны являются выражением вашего страха перед тем, что может произойти, а не выражением желаний Эдварда. — Говоря эти слова, Лианна почувствовала, что и у нее, непонятно почему, появилась надежда.

— Надо отдать вам должное, вы не оставляете попыток успокоить меня.

— Вы и сами не должны оставлять таких попыток. Не могу представить себе, что вы опустите руки или не сумеете выполнить то, что задумали.

Возможно, Лианне не следовало говорить это. Слишком уж много личного было в этих словах, но ей просто необходимо было убедить Элиота, как, впрочем, и саму себя, в том, что она права.

— Не хотелось бы разочаровывать вас, но в бейсбол я играл очень посредственно.

Лианна позволила себе тихонько засмеяться.

— Трудно поверить, что вы могли смириться с этим. — Когда Элиот позвонил ей, он был очень напряжен, но сейчас начал расслабляться, и Лианна пыталась помочь ему.

Положив трубку, Лианна осталась сидеть на постели. Сна как не бывало. Она размышляла, пытаясь найти смысл в бессмыслице… в том, что происходило с Элиотом, в своей собственной симпатии к человеку, который почти определенно угрожал ее безопасности — как физической, так и эмоциональной. Если бы Лианна держала по отношению к нему положенную дистанцию, ее не заботило бы, что сказанное ею звучит слишком лично. Ведь она обычно обсуждала с пациентами их личную жизнь.

Но Элиот больше не был ее пациентом. Не могла Лианна считать его и своим другом. Иногда ей казалось, что у нее просто нормальное увлечение привлекательным мужчиной. Но ничего нормального здесь не было.

Опасное увлечение. Во всех смыслах…

Грета подошла к кровати и уткнулась холодным носиком в руку Лианны, ожидая ответной ласки. Лианна нагнулась и подняла ее к себе на постель. Грета растянулась рядом с хозяйкой, и Лианна погладила ее лоснящуюся шерсть. Тогда Грета придвинулась поближе. Лианна не стала прогонять ее. Ей не хотелось лежать в постели одной, и не только потому, что она была напугана.

В конце концов она уснула, и ей приснился Элиот. Он целует ее, а его большие сильные руки гладят и ласкают ее тело, прижимают к широкой груди. Пальцы Лианны перебирают волосы на его груди, обычно спрятанные под белыми хлопчатобумажными рубашками. Они занимаются любовью, и Лианна дает волю всем чувствам, которые он пробудил в ней.

Но в конце, когда он отстранился от нее и улыбнулся, это была не его улыбка, и он уже не был Элиотом. Эта улыбка принадлежала Эдварду.

Ладони легли на ее горло… и Лианна проснулась, хватая ртом воздух и чувствуя, как бешено колотится сердце. Лежавшая рядом Грета жалобно скулила, как будто и ей передался страх хозяйки.

Лианна испытала облегчение, когда из ее кабинета вышел пациент, которому было назначено на одиннадцать. Все утро ей с трудом удавалось сосредоточиться на работе, на том, что говорили пациенты. Казалось, что после кошмарного сна Элиот целиком заполнил ее сознание.