Старик Зосима был прав. У нас не учат на Человека. Общество ставит перед собой задачу подготовить квалифицированного участника производственного процесса. В этом оно находится на уровне 18-19 столетий. Систему производителей не интересуют остальные потенции человеческого разума, поэтому в массе современный человек остается человеком пещерным, неспособным связывать несовместимые понятия и явления, получать удовольствия от изучения связей и закономерностей, если они не касаются непосредственного удовлетворения самых примитивных социальных инстинктов. Иначе говоря, современная система воспитания и образования не развивает в человеке чистого воображения, фантазии и — как немедленного следствия — чувства юмора. Человек воспринимает мир, как некий по сути своей тривиальный, рутинный, традиционно простой процесс, из которого лишь ценой больших усилий удается выколотить удовольствия, тоже в конце концов достаточно рутинные и традиционные. Неиспользованные потенции до сих пор остаются скрытой реальностью человеческого мозга. Задача научно педагогики состоит в том, чтоб привести в движение эти потенции, научить человека фантазии, привести множественность и разнообразие потенциальных связей человеческой психики в качественное и количественное соответствие с множественностью и разнообразием реального мира. А, если вспомнить о том, что фантазия позволяет человеку быть и разумным существом и наслаждающимся животным, если добавить к этому, что психический материал у человека невоспитанного поставляется самыми темными, самыми первобытными рефлексами, то нетрудно представить и понять (но не простить) тот жуткий соблазн, который дают наркотики...

Впрочем, эти рассуждения принадлежат не мне, а братьям Стругацким. Они об этом тревожно упоминали в “Хищных вещах...”.

Наступит день и я сойду со сцены,

И маску надоевшую сниму,

Пока ж играю,

Но играю скверно,

А для чего играю - не пойму.

Наступит день и я свой грим отмою,

Сотру черты усталого Пьеро,

И свой костюм, приросший, вместе с кровью

Сорву и брошу в мусорник, в ведро.

Наступит день и больше арлекином

Я перестану публику смешить,

И смою всю браваду вместе с гримом,

И буду в правде жизни скромно жить.

Наступит день...

А если не наступит?!

А если сценой, как проказой, заражен?

А если роль чужая не отступит,

А если быть артистом обречен?..

Ишь ты, на лирику потянуло. Ладно, все к черту. Какие грандиозные планы я строил в тюрьме, ожидая слияния с Проводником! Какие возможности воображал! Пора, пора в Иркутск. Не дай Бог, я его не найду. Жизнь тогда потеряет смысл!

Все мне чудится печальный,

Запоздалый, светлый свет,

Облик девушки случайной,

Той, которой больше нет.

Той, которая мелькнула,

Словно луч в тени ночной,

Той, которая сверкнула,

Серебристою луной.

Все мне чудится смиренье

И смятенье этих уст,

Как подлунное свеченье

Серебристо-нежных чувств.

Как надлунные печали

Эти нежные уста,

И в глазах горит свечами

Неземная красота.

О, Луна! Планета ночи.

Спутник грусти и теней;

Вечер. Девушка. И осень.

И мерцание очей.

О, любовь! Каким причудам

Ты порой подчинена.

Осень. Вечер. Ты - и чудо,

И печальная луна.

И всегда, когда я вижу

Одинокую луну,

Я в ее свеченье вижу

Эту девушку одну.

Вижу вечер, вижу осень,

Серебристый вижу свет,

И луны на челке проседь,

И тебя, которой нет.

2

Семена, которые прорастают мгновенно. Оружие мира? Или войны? Представить страшно, как мгновенно из маленького семени вырастает дуб или баобаб. Растительный взрыв, подобный ядерному, но без вредных излучений.

Но мне, собственно, не до фантазий. Правдами-неправдами, очумелый после болезни и Девочки, я сижу в поезде. Плацкартная полка, почти никаких вещей. В кармане. Деньги медицинского персонала.

Удача приходит к тем, кто ее ищет. Лечащий фтизиатр обратился ко мне с вопросом: что это за вагончики стоят у речного вокзала, написано, что цирковые, но никто в них не живет.

- Наши, - мгновенно среагировал я. - Изготовлены в Ставрополе, будем скоро продавать дачникам.

К обеду новость облетела всю больницу, и я стал

для медиков самым важным человеком.

Цена, установленная мной в 700 долларов, по остаточной, так сказать, стоимости, была смехотворно низкой. Главный врач уговорил меня съездить, посмотреть. Конечно же, он просто хотел выбрать для себя самый лучший. Действительно, стояли старые вагончики, в одном из которых жил сторож. Цирк-шапито собирался их пустить с аукциона. Директора этого шапито из парка Горького я, как ни странно, знал - полный, очень деловой армянин. Мы с Машей были у него в гостях, когда Маша возжелала поближе познакомиться с тюленями. Знал я и то, что шапито в России прогорали. Перестройка... Деньги у людей расходовались на хлеб, а не на зрелища.

Сторож остался в святой уверенности, что я - заместитель этого армянина. Главврачу же я посоветовал именно вагончик сторожа, как самый приличный. Дальше было просто. Главврач подготовил письмо в цирк с просьбой продать коллективу больницы семь жилых вагончиков по остаточной стоимости, нарколог собирал деньги с сотрудников вместе с заявлениями на покупку, был оговорен мой комиссионный процент по тысяче рублей с каждого вагончика.. Удивительно доверчивы наши люди. Все время и все их обманывают: и правительство, и руководители предприятий, учреждений, и продавцы а магазинах, и доморощенные аферисты. А они все продолжают во что-то верить, на что-то надеяться. Но я - человек деликатный. Я не стал брать всей суммы: объяснил, что главное сейчас - внести аванс, сделать частичную предоплату, чтоб вагончики не перекупили какие-нибудь предприниматели. О своем гонораре я вообще сказал небрежно - успеется.

Принесли из кладовой мою одежду. Выгладили ее. Вместе с главврачом и тремя тысячами баксов я до ехал до шапито в парке. Попросил его посидеть в машине, не вмешиваться. Зашел в кабинет директора. По говорил с этим милым армянином, вспомнили мы с ним покойную слониху Кингу, высказали несколько бранных слов по адресу погубившего ее директора. Вышел. Не просто вышел, а в сопровождении директора, который жал мне руку, прощаясь, приглашал заходить. Из машины содержание нашего разговора слышно не было.

- Добросьте меня на Пушкаревскую, к "Союзгосцирку", - сказал я, усаживаясь. И заедете за мной через пару часов. Директор согласился, мы даем ему штуку

сверху, а он отпускает вагончики по оговоренной цене. Так что вам дачный домик на колесах достанется почти даром. Сейчас я внесу деньги в бухгалтерию главка, оформлю все бумаги. Через пару часов жду.

Я вышел у главка с нетронутой суммой в кармане. В запасе у меня было два часа, а то и больше, пока медики спохватятся и заявят в милицию. Вполне хватит, чтобы забрать вещи и сесть в какой-нибудь поезд. Я зашел в здание главка, которое теперь именовалось не "Союзгосцирк", а "Российская всецирковая компания". В вестибюле список служащих на отдельном золотом щите возглавляла некая Гаирова, только именовалась теперь не директором главка, а президентом Российской... и т. д. Тунеядцы, сосущие деньги у артистов, жиреющие за служебными столами в то время, когда настоящие трудяги цирков - от рабочего до дрессировщика - за нищенскую зарплату гробят здоровье, мотаются без приюта, без нормального быта по всей стране, перекрасились и процветали в том же здании. Я плюнул на пол вестибюля и вернулся на улицу через черный ход. Медицинская машина ждала у главного подъезда. Метро, благо, было рядом. И Маша должна была быть еще в школе, ведь день только начался, так что я успевал забрать свое дорожное имущество.