Эдвард хотел сказать Мод о деньгах. Это единственный способ избавиться от искушения. Он прекрасно представлял, какой ужас и какое осуждение отразятся на ее лице, и он попросту не решится настаивать на своем безумном капризе.

Но как ни странно, именно Мод невольно толкнула его на это безумство. Он повел ее в кино — на лучшие места в зале. И она тут же ласковым непререкаемым тоном сделала ему выговор: глупо платить такие деньги — три фунта и шесть пенсов, когда можно потратить два фунта и четыре пенса и сесть на другие места, с которых также хорошо видно.

Он принял ее упрек с угрюмым молчанием. Мод решила, что ее наставление возымело силу. Эдвард же попросту понял, что так больше продолжаться не может. Мод любит его, но ни во что его не ставит, считает, что он слабак, которого все время нужно поучать. И действительно он жалок, как какой-то червяк. Он был безмерно обижен, просто уничтожен этим ее выговором, но именно в эту минуту он твердо решил купить машину.

«Черт побери, — сказал он себе. — Хоть раз в жизни я сделаю то, что хочу. И плевать мне на фокусы Мод!»

На следующее утро Эдвард вошел в этот стеклянный дворец, четырехколесные обитатели которого во всем своем великолепии переливались лаком и хромом, и с беззаботностью, поразившей его самого, купил облюбованную машину. Оказывается, это так просто — купить машину!

И теперь она вот уже четыре дня принадлежала ему.

Внешне он был совершенно спокоен, но душа его пела от восторга.

И Эдвард еще не сказал Мод ни слова о ней. В течение всех четырех дней он ходил во время перерыва не в кафе, а к автоинструктору — учился водить свою чудесную машину. И оказался способным учеником.

Завтра, в канун Рождества, Эдвард собирался поехать в деревню. Он обманул Мод и при необходимости обманет опять. Покупка целиком захватила его. Это заменяло ему любовный роман, приключения — все то, о чем он так страстно мечтал. А завтра он со своей «любовницей» отправятся в небольшое путешествие. Они помчатся, овеваемые пьянящим свежим ветром, оставив далеко позади суетливый шумный Лондон, и устремятся на широкие просторы…

И в эту минуту Эдвард, сам того не замечая, почувствовал себя поэтом.

Завтра…

Он посмотрел на книгу, которая была у него в руках:

«Могущество любви». Он рассмеялся и сунул ее в карман.

Машина, алые губы Марчесы Бьянко и изумительная доблесть Билла, казалось, соединились для него в одно целое. Завтра…

Погода всегда подводит тех, кто на нее рассчитывает, но и она благоволила к Эдиарду. Она подарила ему день, о котором можно только мечтать. Морозный воздух, нежно-голубое небо и солнце желтое, как одуванчик.

И в предвкушении какого-нибудь шикарного приключения, готовый на самое безрассудное озорство, Эдвард выехал из Лондона. Возле Гайд-парка[9] возникли некоторые трудности, а у моста Патни — непредвиденные осложнения: машина его заартачилась, вокруг послышался скрип тормозов, водители прямо-таки засыпали его оскорблениями… Но ничего, успокаивал он себя, он же новичок, и вскоре выехал на широкую улицу, по которой прокатиться одно удовольствие. Но сегодня и здесь была небольшая пробка. Опьяненный своей властью над этим сверкающим созданием, Эдвард крутил руль, и настроение у него было прекрасное.

Да, денек выдался замечательный. Он останавливался на ленч в старой гостинице, а потом еще, чтобы выпить чаю. Потом с неохотой повернул назад в Лондон — к Мод, к неизбежным объяснениям и взаимным обвинениям…

Эдвард подумал об этом и вздохнул. Ладно. Завтра будь что будет. Но сейчас еще сегодня. И что может быть приятнее! Он несся в темноте с зажженными фарами, освещавшими дорогу. Да! Это было великолепно!

Эдвард рассудил, что на обед времени у него уже не остается. В темноте вести машину было довольно сложно… Оказалось, что до Лондона ему добираться дольше, чем он предполагал. В восемь часов он миновал Хиндхэд и подъехал к холмам, которые назывались Дэвилз-Панч-Боул. Луна освещала выпавший два дня назад снег.

Эдвард остановил машину и осмотрелся. Что, собственно, произойдет, если он не приедет в Лондон до полуночи? А может, он вообще туда никогда не вернется! Ему и тут совсем неплохо.

Он вышел из машины и встал на обочине. Рядом вниз заманчиво спускалась тропинка. Эдвард поддался искушению. И следующие полчаса он как завороженный блуждал по заснеженным холмам. Он никогда не мог себе представить ничего подобного. И все это благодаря его сверкающему чуду, его «любовнице», которая преданно ждала его наверху, на дороге.

Эдвард поднялся обратно, сел в машину и поехал, все еще находясь под впечатлением этой красоты, которая не оставила бы равнодушной и не такого романтика, как он.

Затем он со вздохом вернулся к своим обычным мыслям и сунул руку в бардачок, куда накануне положил теплый шарф.

Но шарфа там не было. Бардачок был пуст. Вернее, не совсем — там было что-то колючее и тяжелое — похожее на мелкую гальку.

Эдвард засунул руку поглубже. В следующее мгновение он почувствовал легкое головокружение… Предмет, который он держал в дрожащих руках, переливался всеми цветами радуги в лунном свете — это было бриллиантовое колье.

Эдвард на всякий случай протер глаза. Нет, никаких сомнений. Бриллиантовое колье, стоимостью, вероятно, в несколько тысяч фунтов (камни были довольно крупные), каким-то образом оказалось в бардачке его машины.

Но кто его туда положил? Когда он выезжал из города, его, определенно, там не было. Наверное, его положили, пока он гулял. Но зачем? И почему выбрали именно его машину? Может, владелец колье ошибся? Или.., или оно было краденым?

Но затем, когда все эти мысли пронеслись у него в голове, Эдварда внезапно осенило, и он весь похолодел. Это била не его машина.

Да, конечно, она была очень похожа. Тот же оттенок алого цвета — такой же, как губы Марчесы Бьянко, — но по тысяче мелких деталей Эдвард понял, что это определенно не его машина. Блестящая поверхность была кое-где поцарапана, совсем чуть-чуть, но было видно, что машина уже не новая. В таком случае…

Эдвард сразу же попытался развернуть машину. Разворот ему пока еще давался с трудом. Он совершенно потерял голову, пытаясь справиться с задним ходом, и вывернул руль не в ту сторону. Кроме того, он спутал акселератор с ножным тормозом, что привело к еще большим осложнениям. Но в конце концов он справился, и машина принялась взбираться на холм.

Эдвард вспомнил, что неподалеку от его машины стояла другая. Но тогда он не обратил на это внимания. Вероятно, он вернулся с прогулки другой тропинкой, не той, которой спустился вниз. И эта вторая тропинка привела его к другой машине, рассудил он. Тогда его машина должна стоять там, где он ее оставил.

Через десять минут Эдвард вернулся на место своей стоянки. Но там было пусто. Владелец этой машины, также, вероятно, введенный в заблуждение сходством, укатил на машине Эдварда.

Эдвард вытащил бриллиантовое колье из бардачка и стал нервно его теребить.

Что же делать? Ехать в ближайший полицейский участок? Объяснить обстоятельства, отдать колье и сообщить номер собственной машины. Кстати, а какой у него номер? Сколько Эдвард ни старался, он не мог вспомнить.

Он почувствовал, как его охватывает паника. В полицейском участке он выглядел бы законченным идиотом. Единственное, что он помнил, — это то, что в номере точно была восьмерка. Конечно, это мало что даст, но, по крайней мере… Эдвард с ненавистью посмотрел на бриллианты. Возможно, в полиции подумают.., да, конечно, они должны подумать, что он украл это колье. Разумеется. Ведь колье стоимостью в несколько тысяч никто не станет держать в бардачке машины.

Эдвард вышел из машины и осмотрел ее. Номер — ХК 10061 — ни о чем ему не говорил. Номер его машины был совсем другой, но какой? Затем он обследовал машину изнутри.

Там, где он нашел бриллианты, его ожидал еще один сюрприз — клочок бумаги, на котором что-то было написано карандашом. При свете фар ему удалось прочесть: