– Да, нужно! А как вы догадались? – удивилась Варя.

– Глаз наметанный, в спецслужбах работал, – пояснил незнакомец.

Варя с сомнением покосилась на растрескавшуюся дерматиновую сумку «спеца».

– Ты на мой прикид не гляди, сумка чужая, товарища одного, – словно прочитав мысли девушки, успокоил мужчина. Достал из нагрудного кармана удостоверение в синей корочке.

«Васильев Павел Николаевич, – прочитала Варя и смутилась. – Что это я, людям верить перестала?!»

– Квартира близко, в двух шагах, коммуналка. Две комнаты сдаются. Агентства недвижимости дорого дерут за услуги, поэтому хозяин квартирантов ищет частным порядком, на вокзале и через знакомых, – сообщил Павел. – Комната с мебелью, с телефоном, на кухне холодильник. Хотите посмотреть?

Варя замешкалась: «Господи, что же делать, идти или нет? Насчет агентств похоже на правду. В самом деле – дерут за услуги нещадно».

Она оглядела мужчину: «А вдруг маньяк?»

– Не волнуйтесь, убивать вас не собираюсь, – весело сказал Павел.

Варя смутилась – Павел прочитал ее мысли. Она тут же тряхнула головой:

– А я и не волнуюсь, пойдемте посмотрим.

– Не прошу ваш чемодан, а то еще подумаете, что хочу ограбить красивую девушку.

Варя с новым знакомым спустились в подземный переход, ведущий к Казанскому вокзалу: бесконечный, темный, с вонючими сквозняками. Варя поморщилась. Потом пригляделась внимательнее и удивилась: в затхлой сырости и тревожном полумраке светились нежные ирисы, роскошные розы, томные лилии.

Какая же Москва разная! Здания сказочной красоты и тут же – зловонные лужи. Равнодушные прохожие и алчные мошенники, а через мгновение – открытый, готовый прийти на помощь человек.

– Девушка, если не секрет, откуда вы приехали?

– Не секрет, – весело ответила Варя. – Город Кириллов Вологодской области.

– Вологодская область? Ну как же, знаю, замечательный край, масло вологодское, кружева! – улыбнулся Павел. – Извините, я на минутку к ларьку, за сигаретами.

Варя отошла к кафельной стене, посмотрела на женщину с картонной коробкой под ногами. Преподаватели театрального института без конца твердили: наблюдайте за разными людьми, копите в голове «рабочий материал», образы. Поэтому Варя пригляделась повнимательнее. Обычная попрошайка: в коробке спит котенок, лежит тетрадный листок с крупной надписью: «Помогите на корм животным». Котенок такой милый! Варя не выдержала: «Ладно, подам десять рублей, а на ужин только чаю попью».

Девушка сделала шаг к попрошайке.

На дне коробки светились жалкие монетки, пятачки и копейки! Варя положила десятку и приветливо кивнула женщине.

Та быстро зыркнула в сторону, потом поглядела на Варю в упор и прогримасила какие-то знаки глазами и губами.

Варя отвела взгляд – нищенка попалась явно больная, не в себе. Девушка уже хотела отойти, но женщина медленно наклонилась, задержалась – вроде как над котенком, и хрипло, с усилием сказала:

– Знаешь, куда с Пиявкой идешь? Паспорт отберут, отправят на трассу, беги, дуреха заезжая!

У Вари застучало в висках. Она почему-то сразу поняла корявую, как после тяжелой болезни, речь и, самое главное, смысл сказанного: нищенка сообщила ей про Павла!

«Пиявка?! Трасса?!» – Слова падали комьями грязи.

Варя с ужасом посмотрела на мужчину у сигаретного ларька: теперь это был другой человек! Приветливое, располагающее лицо стало жестоким, грязным.

Девушка схватила чемодан и, подламывая каблуки, помчалась по подземному переходу: назад, наверх, быстрее!

Кого-то толкнула, сшибла ящик с яблоками, попала ногой в лужу.

– Смотреть надо! – крикнул вслед базарный женский голос.

Варя мчалась, не разбирая дороги. Сбавила шаг только у входа на Ярославский вокзал. Влетела под спасительную крышу, с трудом нашла свободное кресло, скинула с плеч сумку и рюкзак: все, до приезда Оксаны – ни шагу с вокзала! Ночевать – в зале ожидания, а потом – упасть в ноги, чтоб пустила пожить, пока не заработает Варвара недостающие сорок тысяч.

Целый час Варя вздрагивала при виде мужчин в камуфляжке, все казалось: Павел вернется и… Что – и? Она не знала. Только когда по залу ожидания прошел милицейский патруль, успокоилась: вряд ли бандит станет тащить ее силой, вокруг столько свидетелей!

Вскоре девушка задремала в неловкой позе, уронив голову на грудь. Но быстро проснулась от чужого взгляда: перед ней стоял оборванец неопределенного возраста с грязными пакетами.

Бродяга ухмыльнулся и хвастливо прошамкал:

– Четвертый год в Москве бомжую.

Варя отвернулась, сделала вид, что глядит на голубую спортивную сумку на соседнем сиденье.

Нищий наклонился и неожиданно четко и внятно сказал:

– В Москве главное правило: не грузиться чужими проблемами, потому что у каждого полно своих.

После этих разумных слов бомж пошел прочь.

И вдруг – сумка на соседнем сиденье зашевелилась: рядом с Варей опускался и поднимался бугорок, словно изнутри кто-то толкался.

Только тогда Варя разглядела: это не баул, а переносная матерчатая колыбелька для грудного ребенка!

Она с любопытством заглянула под козырек: голубоглазый малыш обиженно изогнул подковкой крошечный ротик, надул пузырь из слюнки, наморщил носик и запищал.

Варя вопросительно поглядела на девушку по другую сторону колыбельки, но та передернула плечами, давая понять, что она тут ни при чем, и уткнулась в книгу.

Малыш покряхтел, пискнул.

– Девушка, извините, вы не знаете, чей это ребенок? – спросила Варя.

– Не представляю! Я пришла, он уже тут лежал.

– А давно вы здесь сидите?

– Почти два часа.

– И никто не подходил?

– Нет. Я думала, это сумка с вещами.

Ребенок заливался все громче, сучил ножками, бугром вздымал крышку колыбели.

– Может, родители в очереди в кассах стоят?

– Понятия не имею, – ответила соседка, посмотрела на часы, встала, подхватила чемодан и ушла.

Варя растерялась: наверное, малыш выронил соску, нужно поискать ее в кроватке, но вдруг родители рассердятся – по какому праву она трогает чужого ребенка?

Две усталые, неухоженные пассажирки, явно из глубинки, обменялись комментариями по поводу беспутных молодых мамаш, укоризненно поглядели на Варю, одна громко сказала:

– Чего малого голодом моришь? Титьку-то дай!

Варя округлила глаза и растерянно поглядела на малыша.

Делать нечего! Придется нянчиться, пока не явятся горе-родители!

Она расстегнула на колыбельке «молнию», откинула стеганую матерчатую крышку. Малыш радостно поднял ножки в розовых махровых ползунках и громко пукнул.

Варя засмеялась, и кроха в ответ раскрыл беззубый ротик в трогательной улыбке.

– Где наша сосочка? Где соса? – принялась сюсюкать Варя. Она не ожидала, что так умилится грудному малышу: ребенок в списке ближайших жизненных проблем стоял восемьдесят девятым пунктом. Если не сто первым! – Вот какой хороший мальчик! Ой, да здесь бутылочка с молочком! Давай кушать ням-ням!

Девушка вытащила из уголка за подушкой бутылочку и поднесла крохе: он смешно искривил губы, вцепился в соску и принялся звучно чмокать.

Варя улыбалась во весь рот: потерянная тысяча, мошенницы, Пиявка, – все исчезло, чувства захватило нежное личико, усердно сосущий ротик, крохотные пальчики с тонкими ноготками.

Через пару минут малыш закрыл глаза и мгновенно заснул, продолжая сжимать соску.

Варя осторожно высвободила бутылочку, пристроила в уголок в ногах малыша и задела маленький полиэтиленовый пакет из-под молока: в нем оказалась записка, написанная от руки крупным почерком.

«Джульетта Новгородцева, родилась 16 мая, под матрасиком лежат деньги на памперсы и питание».

С трудом соображая, что все это значит, девушка сунула руку под подстилку, нашарила еще один пакет: сквозь пленку просвечивало несколько сотенных.

Варя раскрыла рот и ошарашенно уставилась на спящую малышку: люди добрые, мать бросила девочку?! Бросила на вокзале?!