Беверли смахнула слезу со щеки.

— Расскажите мне о вашем доме, — попросила она Мери.

Мери рассказывала, что оказалась нежелательной в своем приходе. Тогда она покинула его и приступила к созданию приюта для женщин с трудной судьбой. Она всю жизнь мечтала помогать несчастным женщинам. Рента за дом была очень низкой, местные жители помогали, чем могли. Проблема состояла в том, что женщин с исковерканной судьбой много, приют же может вместить лишь немногих. Притом многие приходят беременные или с детьми, напуганные, без копейки денег, прячущиеся от своих обидчиков. У многих не было смены белья.

— Нам отдают старую одежду, — объяснила Мери. — Я даю объявления в газеты с просьбой помочь. К сожалению, у меня недостаточно денег, чтобы давать объявления в популярные газеты, и наш приют, конечно, не такой известный, как благотворительная организация Армия спасения и другие, которым помогают гораздо больше, так как их знают лучше. Мы вполне обходимся тем, что получаем. Форма помощи может быть самая разнообразная. Мы рады всему — деньгам, одежде, еде, даже пеленкам. Некоторые специалисты консультируют наших женщин бесплатно. Два раза в неделю к нам приходит психиатр. Мой знакомый врач также приходит, когда у него есть время.

Зазвонил телефон. Мери подняла трубку, говорила очень быстро. Закончив говорить, она пояснила:

— Это из супермаркета насчет индеек. Мне надо найти где-то деньги, чтобы заплатить еще за пятьдесят индеек. — Она улыбнулась. — Когда речь идет о еде для моих девочек, о гордости приходится забывать, я взываю к вашему великодушию и прошу вас помочь нам деньгами, тогда мы сможем организовать хороший праздничный обед. Мы были бы очень признательны, если бы вы помогли нам в приобретении индеек.

— Я с удовольствием вам помогу.

Молоденькая девушка вбежала в комнату.

— Преподобная Мери! У Синди начались схватки!

— О Боже! Я оставлю вас.

В ожидании Мери Беверли достала чековую книжку. Она задумалась об обитателях этого дома с их робкими надеждами и мечтами. Они часто рассказывали похожие друг на друга истории. Дом был старый, запущенный, но со своими сложившимися традициями и обычаями. Он был так непохож на дом Хэйзл. Беверли подумала о своей матери, напуганной, скрывающейся от полиции, вечно в поиске пристанища. Чего ей стоило вонзить нож в сердце человека, которого любила, но чьи оскорбления больше выносить не могла, и что пришлось ей пережить, когда она от всех пряталась, страшно одинокая, напуганная до смерти! Беверли не могла больше сдерживать слезы. Если бы я нашла тебя! Я бы взяла тебя домой. У меня тебе было бы хорошо и спокойно. Мы снова могли бы мечтать, как мы это часто делали в детстве.

Вернулась Мери, запыхавшаяся.

— Бедняжка! Это ее первая беременность. Она просто в панике. Никаких схваток у нее нет, просто болит желудок. Ей всего пятнадцать лет, с одиннадцати она без родителей. Ее привезли в прошлом месяце. Она путешествовала автостопом и одному водителю предложила себя в качестве платы за проезд и еду. — Потом она посмотрела на плачущую Беверли. — Ваша мать у Бога сейчас, мисс Хайленд, ей там хорошо, поверьте мне! Перед смертью она долго мучилась, но сама смерть была легкая, она была окружена людьми, которые любили ее!

Беверли вытерла слезы.

— Я никогда не смогу вас отблагодарить за все, что вы сделали для моей матери. — Беверли достала ручку с золотым пером. — Скажите, много ли женщин приходят к вам в поисках крыши над головой?

— Больше, чем вы можете себе представить, и количество желающих растет с каждым днем. К сожалению, я не могу приютить всех. Многим приходится отказывать. Но я никого не выставляю на улицу, помогаю найти временный приют. У нас есть договоренность с небольшими дешевыми гостиницами, владельцами пустующих домов. Они дают временный приют нашим женщинам, а мы как может помогаем им.

— Сколько коек, по вашему мнению, вам нужно?

Мери засмеялась.

— По крайней мере, в десять раз больше, чем имеем. В конце нашей улицы стоит полуразрушенный дом. Я давно к нему приглядываюсь. Он продается. Уже несколько месяцев я уговариваю владельца сдать его нам. В качестве арендной платы мы предлагаем капитальный ремонт. Владелец дома старый, упрямый глупец, но я думаю, что мне удастся уговорить его. Я не отстану от него. Я могу быть очень настойчивой в интересах дела.

— Это вам. — Беверли вручила Мери чек. — Я не знаю есть ли у вас счет в банке.

— Спасибо, мисс Хайленд. Бог прислал вас в ответ на мои молитвы.

Беверли поднялась и протянула руку.

— Теперь мне надо идти. Я вам очень признательна за то, что вы уделили мне так много времени. Я так долго искала свою мать. — Она крепко сжала руку Мери.

— Я вас очень хорошо понимаю. Пути господни неисповедимы. Сначала Господь послал нам Наоми, а теперь ее дочь. Благодаря вашей помощи мы сможем устроить великолепный праздник в День благодарения для наших женщин, которые…

Она потеряла дар речи, когда увидела чек, медленно опустилась на стул и зашептала:

— Благодарю тебя, Господь! — Затем перевела взгляд на Беверли и сказала: — Это сон, или я наяву вижу чек на пятьсот тысяч долларов?

— Я хочу, чтобы вы построили новое здание, которое было бы воплощением вашей мечты: современным, удобным, где бы царили любовь и уважение к людям. Там должно хватить места для всех желающих, женщины должны себя там чувствовать в полной безопасности. Наберите штат квалифицированных сотрудников. Пускай этот приют станет родным домом для его обитателей, пускай они обретут там душевное спокойствие. Я пришлю вам своих адвокатов, они вам помогут. Как вы считаете, это возможно, вы осуществите это?

— Осуществлю? — переспросила Мери, не отрывая глаза от чека. — Конечно! — Слезы навернулись у нее на глаза.

Когда они шли к машине, ставшей предметом всеобщего внимания, Беверли спросила:

— Почему вы занялись этим? Почему вы выбрали именно эту сферу деятельности?

— Очень давно я была замужем. Мой муж постоянно бил меня. Я не знаю, почему я мирилась с этим. Но однажды он напился и ударил моего сына по голове. Я схватила моего мальчика и убежала, укрышись у священника. Там я открыла для себя Бога и нашла свое призвание.

— А ваш сын?

— От удара очень сильно пострадал мозг, сделать абсолютно ничего нельзя. Сейчас он в клинике, ему тридцать лет, но он даже не может сказать, как его зовут. Возможно, я основала приют, чтобы искупить свой грех, не знаю. Но я точно знаю, что вас послал мне Бог. Я назову приют вашим именем.

— Спасибо. Но я бы хотела, чтобы он носил имя Наоми Берджесс. Моя мать ничего не имела в жизни, пускай у нее будет что-нибудь после смерти.

Операционная. Яркий ослепляющий свет падал на операционный стол, где под зеленой простыней лежал пациент в критическом состоянии. Было тихо, только еле слышно гудели сердечный монитор и вентилятор. Четверо специалистов в зеленых халатах с белыми масками спасали жизнь человека. Самым высоким был хирург. По его лицу градом катился пот, сестра не успевала вытирать его. Воздух будто наэлектризован, в глазах присутствующих застыл страх. Смерть этого важного пациента может повлечь за собой обострение международной обстановки.

— Скальпель! — Операционная сестра подала хирургу скальпель. Он готов был уже приступить к операции, когда доктор Маркус, сидящая в углу, подошла к столу, выхватила скальпель из его рук и сказала:

— Я не так учила держать скальпель. Ты его держишь, будто собираешься резать салями.

— Какая разница, черт побери! — закричал хирург. — Кого это волнует?

— Меня! — заорала в ответ Маркус и швырнула скальпель на пол.

— Оперируйте, — донесся усталый голос. — Оперируйте, прошу вас. Доктор Маркус, можно вас на минутку. Она презрительно взглянула на хирурга, резко повернулась и вышла из операционной.

— Доктор Маркус, дорогая, — сказал режиссер, взяв ее за локоть и отведя в сторону. — Понимаете, если вы постоянно будете делать замечания, мы никогда не закончим.