Впервые за время знакомства Тиффани с Летицией, девушка улыбнулась, и оказалась довольно милой:

— А можно на этот раз я полечу спереди?

Тиффани полетела низко, прямо через низины.

Луна была растущей, медно-кровавого цвета, скоро должно было состояться осеннее равноденствие. В воздухе висел дым от сжигаемой травы. Как сжигание соломы может перекрасить луну в красный цвет — она не знала, и не собиралась лететь туда, чтобы выяснить, как это получается.

А Литиция была в своего рода личном раю. Она все время болтала, что было значительно лучше всхлипываний. Девушка была всего на восемь дней младшее Тиффани. Ей было это известно, потому что она постаралась это узнать. Это были всего лишь цифры. На деле они не казались ровесницами.

Ей даже казалось, что она настолько старше, что могла быть ее матерью. Это казалось странно, хотя Петулия, Аннаграмма и прочие в горах говорили нечто похожее. Ведьмы становились старше внутренне. Нужно делать то, что должно быть сделано, но при этом твои внутренности завязываются в узел. Приходится видеть такое, что никто не должен был видеть. И обычно то, что должно быть сделано приходится делать в одиночку и в темноте. В какой-нибудь отдаленной деревушке, когда рожает молодая мать и вещи начинают выходить из-под контроля, остается только надеяться, что поблизости есть какая-нибудь пожилая акушерка, которая может хотя бы морально поддержать.

Однако, когда доходит до решения о жизни или смерти — это решение должна принять ты, потому что ты — ведьма. И порой это не решение между плохим и хорошим, а между двумя плохими вещами — здесь нет верного решения, есть просто… решение.

И тут она увидела как что-то быстро летит в лунном свете над землей и с легкостью догоняет помело. Несколько минут оно летело рядом, а потом с разворотом подпрыгнуло и скрылось обратно в лунных тенях.

«Зайчиха прыгает в огонь, — подумала Тиффани, — и у меня есть ощущение, что и я тоже».

Поместье Сюрприз Холл находилось на дальнем конце Мела, и это на самом деле был дальний конец, потому что здесь известняк уступал место глинозему и камням. Тут начинались сады и высокие деревья — целые корабельные леса. Перед самим поместьем был фонтан. Поместьем здание можно было назвать с большой натяжкой, потому что это было нагромождение пристроенных друг к другу полудюжины домов. Тут были и отстройки, крылья, большое декоративное озеро, и флюгер в виде цапли, за который Тиффани едва не зацепилась.

— Сколько здесь проживает людей? — выдавила она из себя, сумев выровнять помело и приземлившись на показавшуюся газоном лужайку с высохшей травой пяти футов высотой. Оттуда, испуганные воздушным вторжением, в разные стороны прыснули кролики.

— Сейчас только я и матушка, — ответила Летиция, спрыгнув и зашуршав соломой, — ну и слуги, конечно. Их тут довольно много. Но не бойся, сейчас они все уже спят.

— И как много для вас двоих нужно слуг? — поинтересовалась Тиффани.

— Около двухсот пятидесяти.

— Не верю своим ушам.

Направлявшаяся к находившейся в отдалении двери Летиция, обернулась:

— Ну, включая семейства, около сорока человек в поле, и еще двадцать на молочной ферме, и еще двадцать четыре — в лесничестве, семьдесят пять садовников, включая банановую оранжерею, ананасовую плантацию, арбузную оранжерею, лилейную и пруд с форелью. Остальные работают в доме и пенсионате.

— Где-где?

Летиция остановилась, взявшись за медную ручку.

— Ты считаешь мою мать грубой и властной, не так ли?

Тиффани не знала, что ответить, особенно учитывая риск снова вызвать полночные слезы. Но ответила правдиво:

— Да, считаю.

— И ты права, — согласилась Летиция, поворачивая дверную ручку. — Но она лояльна людям, которые лояльны нам. И так было всегда. Никого не выгнали на улицу за то, что он постарел или заболел, или сильно проштрафился. Если они не в состоянии ухаживать за собой в собственных домах, то они переезжают жить в то крыло. На самом деле, большая часть наших слуг приглядывает за стариками. Возможно мы слегка старомодны, немного снобы и отстали от времени, но никто из тех, кто служил Сюрпризам не будет под конец жизни нуждаться и просить милостыню.

Наконец скрипучая дверная ручка поддалась и открыла дверь в длинный коридор из которого пахло… пахло… так обычно пахнет старость. Это единственный способ описать этот запах, но если у вас есть достаточно времени на раздумья, то можно будет добавить, что он состоит из сухого мха, влажной древесины, пыли, мышей, умершего времени и старинных книг, у которых есть собственный завораживающий запах. «Да, это так, — решила Тиффани. — Здесь тихо и незаметно умирали часы и дни».

Летиция пошарила на полке рядом с дверью и зажгла лампу.

— Сюда целыми днями, кроме меня, никто не заходит, — объяснила она, — потому что здесь водятся приведения.

— Да-да, — сказала Тиффани, пытаясь сохранить ровный тон, — безголовая дама с тыквой вместо головы под мышкой. Она сейчас идет прямо к нам.

Чего она ожидала в ответ? Испуга? Слез? Но уж точно не ожидала услышать:

— А, это Мавис. Нужно будет заменить ей тыкву, когда новые созреют. Через некоторое время они, ну, гниют. — Она чуть повысила голос: — Это я, Мавис. Не надо бояться.

Со звуком, похожим на вздох, безголовая фигура повернулась и пошла обратно вглубь коридора.

— Тыква была моей идеей, — простодушно продолжила Летиция. — А раньше с ней просто невозможно было иметь дело. Все время искала свою голову, знаешь ли. А с тыквой она немного успокоилась, и честно говоря, я не уверена, что она понимает разницу. Бедолага. Кстати, ее не казнили. Думаю, она хочет объяснить это каждому встречному. Это был всего лишь глупый несчастный случай с шаткой лестницей, кошкой и косой.

«Ага! Вот так девушка, которая вечно залита слезами! — подумала Тиффани. — Но тут она дома».

Вслух она заметила:

— А еще приведения есть? Просто на всякий случай, чтобы я снова не описалась?

— Ну, прямо сейчас нет, — ответила Летиция, идя по коридору. — Вопящий скелет перестал вопить, когда я отдала ему старого плюшевого мишку, хотя не уверена, почему это сработало, а и призрак первого герцога теперь охотится в ванной рядом с гостиной, которой мы теперь редко пользуемся. Он теперь любил греметь цепями в самый неподходящий момент, но это куда лучше кровавого дождя, к которому мы уже начали привыкать.

— Ты точно ведьма, — слова вырвались сами собой, не сумев удержаться в уединении головы

Тиффани.

Девушка пораженно уставилась на нее.

— Не глупи, — сказала она. — Мы обе знаем, как это происходит, не так ли? Длинные светлые волосы, светлая кожа, знатные корни — ну, знатные по рождению, и богатство, по крайней мере, технически. И я официально признанная леди.

— Да, я это знаю, — ответила Тиффани, — но, возможно, не следует строить чье-то будущее, основываясь всего лишь на книге со сказками. Обычно наследные принцессы не помогают безголовым призракам, вручив тыкву. Так же и с вопящими скелетами и плюшевыми мишками.

Должна признать, я впечатлена. Это именно то, что Матушка Ветровоск именует головологией. В ней основа искусства, и когда ты умеешь их правильно совмещать — головологию и боффо.

Летиция выглядела взволнованной и польщенной одновременно, отчего ее бледное лицо пошло розовыми пятнами. И, как Тиффани должна была признать, такое лицо обычно ожидаешь увидеть выглядывающим из окна высокой башни, поджидающей прекрасного рыцаря, которому нечего больше делать, как только спасать обладательниц этого личика от драконов, чудовищ и, если иного нет под рукой, от скуки.

— Тебе ничего не нужно с этим делать, — продолжила Тиффани. — Обычно достаточно остроконечной шляпы, но это необязательно. Если бы здесь была мисс Тик, то она бы точно посоветовала именно эту карьеру. Плохо быть ведьмой в одиночку.

Они добрались до конца коридора. Летиция повернула еще одну скрипучую дверную ручку, и дверь с жалобами открылась.

— Я и сама это поняла, — сказала Летиция. — А мисс Тик это… ?