Как очнулся в агромадной такой зале. Новорусского навороченного стиля. Приампиренного неоклассического барокко модернистской направленности. С камином, разумеется. Из камина как раз горелым мясом разит – невозможно. Там куски тел. Обугливаются. Не только мужских, судя по форме. И не только взрослых, по размерам. Все кругом в крови, и я в крови. И еще почему-то в платьице. Девчоночьем. Подранном и тоже в крови. Колготки. Такие же. Туфельки типа теннисок. У сестренки такие были. Светки. В руке нож. Рядом столик, журнальный, там тоже ножи. Также топор и еще что-то острое. Кухонное. Пара больших пистолетов. Выпендронистых. «Глок» и «беретта». «Глок» на задержку встал – магазин пуст. Кордитом тоже попахивает. Напротив висит чувак. За связанные в кистях руки. Натурально, на крюке от люстры. Люстра рядом валяется. Почти целая, что интересно. Аккуратно, наверное, опускал. Я. Мужик в возрасте и с весом – трос натянут плотно. Седой, с основательно наметившимися уже залысинами на кажущемся от этого высоким лбу. Рот заклеен скотчем. Глаза… Даже не сумасшедшие. Безумные глаза. Сколько ни пытался, все, что было до этого, так и не смог вспомнить. Такое вот милосердие… не знаю, божье или чье… ко мне.
Ага, вот и прибыли. Пайлот славный попался – садимся, аки старый хрыч с подагрой в мягкое кресло. Под кряхтенье конструкции, но аккуратненько. Рядом с самолетными стоянками подгадал, небольшой пробег, двигатель не выключается, я, прихватив рукою парашют, спрыгиваю, а Р-5, даже не остановившись полностью, сразу выруливает на взлет. Бегу тут же к «якам», сопровождаемый изумленным взглядом Петровича. Встречают знакомый уже Игорь Венедиктович – настоял-таки, интеллигент – с незнакомым еще Петр Иванычем. У двух винты уже крутятся. Как и договаривались – чтоб без задержек. Крикнув насчет того, чтоб еще один запустили-прогрели, взлетаю в кокпит. Не обозвать бы это место прилюдно так – затаскают ведь! Впрочем, не знаю. Неважно. Все, в общем-то, знакомое. С небольшими… «Яки» первых серий тоже приходилось пробовать. Пусть и довольно давно. Проверив приборы – в норме, – отпускаю тормоза и выруливаю на взлетку. Разгон – взлет – набор высоты – разворот. Ага, вот она, эта ручка… стопорения хвостовой опоры… такая только у первых «яков» была… потом на автомат сменили, снова застопорить не забыть бы – перед посадкой. Навстречу тройка У-2, сопровождаемая той же четверкой «чаек». Не слабо мы их обогнали. Как раз успеют еще один «як» подготовить, пока то-се. В небе тихо. Пока. До Пинска на «яке» минут десять по птичьему полету. Головой – крутить!
Когда сестренка моя по отцу, Светланка, задержалась вечером, никто сначала ничего… Но когда и к полуночи не пришла, встали на уши. Я и баб Маша. Впрочем, не совсем бабка и не вовсе Маша. Вторая, насколько мне известно, жена деда. Первая, отцова мамаша, сгинула куда-то, как и прочие, если были. Что не удивительно, имея в виду особенности дедкиной профессии. Эту же привез с первой чеченской. Марьям на самом деле. Что там было и как, не знаю. Однако родичи ее – оттуда – наезжали периодически и к дедке со всяческим уважением. На тридцать два года моложе. Но – в любви и согласии. Двое сыновей, чуть постарше меня, то ли дядек, то ли братьев старших. Оба по дедкиной линии пошли. Потом доча, Даша – Дарин, ровесница. Почти. Заменила мать нам со Светкой. Маша, в смысле. Точнее, матерей. Светка моложе меня на три года. Была. Мать у нее другая, но тоже подевалась куда-то.
Так вот, когда не вернулась, позвонили подруге, к которой ходила. Была, да, но ушла, еще когда светло было. Полицаям звякнули – ничего, потом пошли туда. Дедка с папкой где-то в автономках действовали-злодействовали, постоянно недоступны, братья-дядьки тоже, как это у них называлось, на практике – учились еще тогда, но обстановочка накалялась уже, и всех там вроде как призвали, в бурсе ихней, со второго и выше… Курса, в смысле. В общем, аж до конца августа от них всех так ничего и не слышно было, я за единственного мужчину оставался. Так что втроем – я, Маша и Даша. В милиции-полиции, как обычно, – ну, загуляла тинейджерша. Выпила, мол, покурила чего-нибудь, да с кавалером… Что не такая – объяснять без толку было. Много раз о таком читать приходилось. Когда самого коснулось – всех там перебить хотел. А толку? Потом лишь спустя год где-то пришло в голову: а окажись сам на их месте – что, вел бы себя по-другому? Тоже вопрос… Если каждую ночь по десять таких вот вызовов, и во всех десяти именно те самые причины – надоест, наверное? Особенно если начальство по совсем другим поводам плешь проедает без продыху. Поумнел то есть, значит. Впрочем, за такой год, как тот получился, ну, с восемнадцатого на девятнадцатый, либо умнеешь, либо каюк. Либо в психушку.
Вот и Жабчицы. Здесь ничего не поменялось. Только «чаек» уже пара всего, три дыма столбом и один купол. Белый. Немцы, что ли, проснулись? Мимо взлетающего подкрепления к дежурным выруливаю на стоянку и тут же, едва заглушив движок, рву к Р-5. Тот едва только сесть успел и весь из себя под парами. Что ему – тыщу км на двухстах может без дозаправки. Пристегнуться еще не успел, как на взлет рванули. Высоту набирать не стали – на сотне где-то пошли. Без прикрытия потому как. Ну и болтанка у этой тарахтелки – аж укачивает.
На второй день все связи подняли – но нигде ничего. На третий лишь сама пришла. Какая-то вся не такая. Заторможенная, со следами уколов. По сгибам рук. До сих пор как перед глазами стоит… точнее, сидит. В прихожей. На полу. Похожая на сломанную куклу. Нарядную и красивую, но безнадежно испорченную… Достаточно обычная для тогдашней Москвы история. Шла вечером от подруги, по не вовсе безлюдной, кстати, улице. Остановился джипарь, затащили, отвезли… Вспомнила многое, когда в себя пришла, – а что толку? Полицаи все записали, но на следующий день следак принялся воду мутить. Глазами не встречаясь. Погаными, тухлыми такими гляделками. Получалось так, что все это ей приснилось, не то она сама. Хитро эдак вывернул все – наизнанку. Юрист.
Опа, а что это там черненькое чернеется? Неужто «мессеры» к нам припожаловали? Точно, пара. С востока уже. Охотнички… СПУ[108] здесь явно не наблюдается, во всяком случае, я ничего похожего не обнаружил… Пришлось, взведя оружье, давать короткую очередь. Пайлота предупредил, а заодно и пулеметы проверил. Функционируют. Пайлот тут же головой закрутил, заерзал…
Довольно удобный плечевой упор, что-то типа подщечника… турель на полукруговой дуге позволяет перебрасывать спарку с борта на борт… мешки гильзосборников внизу болтаются ребристыми презервативами… обидно лишь, что питание от дисков. По скольку в них пулек понапихано, Аллах его знает, но всяко маловато будет… По бокам кабины запасные, с десяток, пожалуй. Но сменить успею навряд ли. Навык нужен. Коего нет – откуда?
«Мессеры» совсем уже близко, пытаюсь выцеливать… Прицел дурацкий, блин. Во попадалово-то. Заходят с хвоста, аккурат из мертвой зоны. Но пайлот, умница, чуть довернул – очередь… Мимо, блин! Еще! Опять, черт… Ого, как мы резко виражить[109] умеем! И тут же еще! И перекладывает до чего ж шустро! «Мессеры» бесятся – тихоход вроде, сидячая утка, – а все никак и никак! Пайлот, опять же, молоток. Я же – наоборот. Ни черта с этой дурой не успеваю. Никак невозможно подловить. Если бы на симуляторе сначала поработать, месяцев пару… а так – пустая трата патронов. Впрочем, может, и отпугивает. Вдруг хлоп – успокоилось все. Ага, «мессеры» усмотрели вдалеке бипланчики. Четыре штуки. «Чайки» нашего сопровождения, похоже. И тут же рванули туда. Странно это. Непохоже на фашистских охотников – бросать легкую добычу ради более трудной. Но – нам же лучше. Будем жить. А там, может, и «яки» с «мигом» подоспеют, пусть и с одними пулеметами. За всей этой канителью пока нашли снова железку, пока, матерясь, разобрался, как диски менять, пока поменял, обжегшись к тому же, – уже и пробег. «Мигарь» один остался, винт не крутится, и правильно, бегу к «яку», который с прогретым уже движком. Торопиться, однако, не надо. Приборы проверить непременно. Камикадзе в другой армии иной страны нужны. Были. Или будут. Неважно. Теперь плавненько на взлетку – и без спешки вперед.
