— Ботвинник — это кличка. Как на самом деле этого человека зовут, я не знаю. — Григорьев повел плечами. — Зябко. Я пробегусь. Вы со мной?

— Обязательно, — бодро сказал Грязнов.

Они побежали. На этот раз Александр Юрьевич не брал высокого темпа — бежали легкой трусцой. Но все равно Грязнов в расстегнутом полупальто и с портфелем в руках смотрелся презабавно.

— О Ботвиннике вам расскажет любой местный сторожил, — начал рассказ Григорьев. — Он вождь местного сопротивления.

— То есть? — удивился Грязнов.

— За нашим домом с западной стороны есть небольшой пустырь. Там стоит старый двухэтажный дом. Девятьсот какого-то лохматого года постройки. В этом доме живет несколько бомжей. То есть это сейчас они бомжи, а когда-то были прописаны в этом самом доме. Но потом пустырь решили застроить элитным, вроде нашего, жильем, а старый дом снести.

— А людей что — на улицу?

— Нет, зачем? Им предоставили квартиры в другом районе, на окраине. А некоторые решили не переезжать, а требовать равноценного жилья. Или компенсации денежной. Вот их и возглавил Ботвинник. Это было с год назад. С тех пор и продолжается война этих людей с властями.

— Что значит «война»? — Грязнов понимал, что для дела узнал вполне достаточно, но ему было любопытно услышать о некоем «сопротивлении».

— Ну, всех этапов сражений я не знаю. Знаю только, что дом полностью отрезан от коммуникаций. Что там постоянно находится кто-нибудь из этих партизан, чтобы исключить возможность сноса. Еще знаю, что в дом невозможно попасть чужаку. И что лучше не стоять и не ходить долго под окнами этого дома. Вот и все.

— Вы знаете много, — сказал Грязнов.

— Последние полгода я исполняю обязанности директора здешнего ДЭЗа. — Григорьев остановился.

Грязнов посмотрел на него с удивлением. Похоже, главный борец с «партизанами» совершенно спокойно относился к своим врагам.

— Спасибо вам за сведения, Александр Юрьевич, — поблагодарил чиновника Грязнов.

— Не за что. Всего доброго! — Григорьев пожал Денису руку и направился к подъезду, потом, что-то вспомнив, остановился, посмотрел вслед Грязнову.

— Простите, господин Грязнов! — окликнул он Дениса.

Тот обернулся.

— Вы сейчас к Ботвиннику направляетесь? Постарайтесь побыстрее управиться. Мне кажется, именно сегодня его коммуне наступит конец.

Грязнов двинулся к выходу со двора, размышляя над смыслом предостережения.

Да бог с ним! Ему сказочно повезло сегодня! Он узнал, что напавший на Истомину преступник скорее всего был женщиной. Это исключительно важно для расследования! Ведь Истомина подозревала в организации преступления Злобину. Логично предположить в таком случае, что эта самая Злобина и являлась преступницей. Вряд ли кто-то стал бы нанимать для такого дела женщину, да еще переодевать ее в мужскую одежду. Сегодня Демидыч соберет о ней сведения — надо обратить внимание на физические параметры. Григорьев сказал, что если это и женщина, то весьма крепкого телосложения. Потом относительно прически надо выяснить. По идее, сейчас Злобина должна носить короткую стрижку: длинные волосы были бы сразу замечены, когда ветер сдул кепку.

Грязнов как раз вышел из арки двора, точнее, его оттуда вынесло воздушным потоком.

Скоро Денис оказался на пустыре, перед двухэтажным зданием желто-буро-серого цвета. Неподалеку от дома замерли, упершись в землю мощными «руками», два экскаватора, словно великаны на страже. Нижние окна здания были закрыты листами железа, причем разнокалиберного и разносортного, видно, собранного коммунарами по окрестным помойкам. На одном окне помещалась своеобразная «кольчуга», собранная из расплющенных больших жестяных банок из-под консервов, скрепленных внахлест проволокой. Когда Грязнов рассматривал это окно, не подходя к дому близко, то ему показалось, что между кругами жести мелькнул чей-то взгляд.

Дом выглядел мрачноватым и злобным карликом-оборванцем в окружении высоких статных и хамоватых красавцев — новостроек. Карлик этот не любил пришлых людей. Грязнов чувствовал исходящую от дома отчаянную агрессию нищего. Как бы то ни было, надо решиться и войти туда.

Денис вздохнул, с сожалением припомнив, что, снаряжаясь сегодня для мирной беседы с добропорядочными гражданами, он оставил свой пистолет в столе. Так он и лежит там сейчас, тяжелый, с рифленой рукояткой, как бы с ним было спокойно сейчас.

Грязнов на всякий случай заглянул в портфель. Может, хоть газовый баллончик какой-нибудь завалялся. Но под папками с документами обнаружился только тонкий фонарик. Грязнов пощелкал кнопкой — работает. И то хорошо, Григорьев сказал, что дом отключен от коммуникаций, значит, никаких люстр, плафонов или хотя бы голых лампочек внутри гореть не будет. Темнота и враждебно настроенные партизаны, что может быть лучше для прогулки?

Денис вздохнул и направился к подъезду. Скрываться не имело смысла, его давно уже заметили.

— Здравствуйте! — прокричал он в темноту лестничной клетки, открыв дверь. — Мне нужно поговорить с Ботвинником! Я не чиновник и не строитель!

Сыщик подождал немного, надеясь услышать ответ или увидеть кого-нибудь. Но дом молчал. Хотя изнутри шел запах жареной картошки и слышалось какое-то отдаленное движение.

Грязнов зашел в дом, оставив дверь за собой открытой. Он держал фонарик и портфель в левой руке, а правую сжал в кулак. Лестница, ведущая на второй этаж, находилась в нескольких шагах. Правда, нижний, короткий пролет отсутствовал, ступени были сняты и аккуратно сложены в стороне. В результате образовалась довольно высокая отвесная стенка, одолеть которую с разбегу было весьма непросто.

Все это Грязнов рассмотрел, медленно двигаясь по замусоренному полу.

Внезапно дверь за спиной сыщика сама собой с громким стуком захлопнулась. Наступила темнота. И за спиной чье-то тяжелое дыхание.

— Кто здесь? — спросил он как можно более миролюбивым голосом.

Ответа не последовало.

Денис попытался обернуться, но чьи-то железные руки помешали ему это сделать, схватив за плечи.

— Я не из-за вашего дома… Я по другому делу, — произнес Денис и почувствовал, как его голос дрожит.

— Разберемся, — негромко произнес хриплый голос, судя по всему, принадлежащий обладателю железных рук.

Денис почувствовал, что руки перестали удерживать его плечи и из его руки пытаются вырвать портфель. Грязнов, конечно, не увидел, но уловил движение и, пригнувшись, с разворота въехал нападавшему локтем в предполагаемую область паха. Судя по тому, как крякнул и сложился агрессор, удар достиг цели. Денис схватил противника за волосы правой рукой и включил фонарик. Тонкий луч выхватил из темноты бородатую физиономию вцепившегося в портфель мужика. Руки были заняты, и Грязнов боднул мужика головой в нос. «Датский поцелуй», как иногда называют этот прием уличные драчуны, имел, как обычно, чудодейственный эффект. Мужик забулькал, задышал ртом и отпал.

Вдруг в лицо Грязнову ударил мощный луч.

— Ловко ты его… — произнес другой, не менее хриплый голос.

— Он первый… — попытался оправдаться Грязнов.

— Что надо? — спросил голос.

— Поговорить с Ботвинником. — Денис пытался, отвернувшись от света, пробить темноту своим фонарем, но безуспешно.

— О чем вы хотели со мной поговорить? — проговорил тот же голос.

— Слышишь, давай пообщаемся по-человечески, — разозлился Грязнов. — Что ты строишь из себя Волшебника Изумрудного города! «О чем вы хотели поговорить…»— загробным голосом передразнил он Ботвинника. — Как дети малые, честное слово!

Тот рассмеялся и направил луч в ноги Дениса.

— Ладно… Проходите. Давайте руку. — Он помог сыщику забраться на площадку и провел вверх по крутой лестнице.

Они оказались на площадке второго этажа. Ботвинник открыл дверь и выключил фонарь. Они оказались в светлом, довольно чистом помещении, состоящем из ряда комнат, бывших когда-то отдельными квартирами. Дверей не было вообще, только дверные проемы. Людей тоже не было видно, хотя во всех помещениях, мимо которых Ботвинник вел Грязнова, было заметно их присутствие. Обстановка в комнатах была различной. Там, где жили старые жильцы этого дома, она была не роскошной, но вполне обычной. А в тех помещениях, где обитали постояльцы, она была убогой и эклектичной — разбитая мебель, чиненые стулья со свалок, полосатые матрасы на полу и прочие прелести бомжового обихода.