Хотя всякое бывает в жизни. Может быть и такое. Может быть…

Скелета смущал еще один факт. Встреча Аркадия Моисеевича с Феликсом была назначена на половину десятого вечера. Но за столько дней и ночей, что Скелет провел тут, следя за моргом, он уже точно знал, что старик-патологоанатом аккуратно уходит с работы не позже семи часов. И никогда не приходит по вечерам.

Распорядок его дня был Скелету хорошо известен. Около одиннадцати старикан являлся потрошить трупы, а вечером шел пить свой коньяк с шампанским, чтобы потом гулять с псом.

С чего бы это он вдруг решил прийти в морг в половине десятого? Неужели для встречи с протеже этой Хельги? Принял бы его днем, какая разница?

Феликс не знал распорядка работы морга и поэтому ничего не заподозрил. Вечером так вечером. Но Скелета все это заставило задуматься.

Было четыре часа дня. Скелет взглянул на сделанную им только что во время разговора с Феликсом запись. Хельга Хявисте… Очень приятно.

Надо бы спросить у Феликса про эту женщину. Все люди, которые приобщаются к делу, должны учитываться. Кто они и что они — это закон оперативной работы. Идеально было бы почитать ее личное Дело. Что закончила, когда, какие были награды и взыскания… Выезжала ли за рубеж? Кто муж? Есть ли дети и какого возраста они?

Скелету было известно, что иногда такая вот безобидная и, казалось бы, не относящаяся к делу информация может очень пригодиться.

Позвонить опять Феликсу и спросить у него самого? Но он сам только что сказал, что она его возлюбленная и что они вместе учились в институте. Он, скорее всего, вообще плохо воспримет вопросы Скелета на эту тему. Да и будет, конечно, прав… Если уж он ей все рассказал вчера, то значит, он ей безоговорочно доверяет. Если Скелет начнет задавать наводящие вопросы, Феликс просто оскорбится и все равно ничего не скажет толкового.

Феликс для этого дела не годится. Что ж, подумал Скелет, остался старый проверенный способ. Если бы он все еще служил в милиции, было бы гораздо проще. Теперь придется как-то изворачиваться.

Очень не хотелось вставать и уходить из дома. По ночам Скелет уставал. Теперь он был вынужден не только следить за моргом и всеми перемещениями вокруг больницы, но и думать о собственной безопасности. После того, как его расшифровали и столь оригинальным способом дали понять это, он имел все основания бояться того, что его раскроют и здесь. Наверняка преступники теперь, идя на свое дело, тщательно высматривают его, Скелета, и его машину. Так что приходилось еще и поминутно озираться, следить за тем, чтобы не быть замеченным самому. Если уж они Клоуну голову отрезали, то и со Скелетом не постесняются поступить так же.

Так что по ночам Скелет страшно выматывался и день использовал для отдыха. Но откладывать это дело было нельзя.

Скелет заставил себя встать, надел костюм поприличнее, галстук, достал свое удостоверение частного детектива, сотрудника охранной фирмы, и поехал. Теперь он каждый раз тщательно проверял, не прилепили ли к его машине что-нибудь снизу. Есть такие замечательные штучки, что висят себе снизу и висят. А ты поедешь, да оно и рванет. И нет Скелета на белом свете…

Сейчас, когда его машина уже была засечена, это могло произойти совершенно спокойно. Так что Скелет применял все меры предосторожности.

Оружие он обязан был хранить в сейфе охранной фирмы. Он так и делал, но в последние дни забрал пистолет к себе домой. Иногда ему удавалось об этом договориться.

Теперь пистолет лежал в кобуре под мышкой и придавал больше уверенности в себе.

Скелет точно знал, что люди, на которых он сейчас охотился, не остановятся ни перед чем, и что «брать» их будет неимоверно трудно. Обычно, когда «берет» таких милиция, то специально вызывают натренированную «группу захвата», так называемых «волкодавов». Они вчетвером берут одного преступника. Двое спереди и сзади, и двое повисают на руках с обеих сторон…

Скелет не имел возможности повиснуть на руках у трех бандитов, так что не был уверен, что захват удастся ему совсем уж бескровно.

К слову сказать, Скелет был уверен, что сегодня ничего особенно серьезного не произойдет и ему не придется вступать в бой. Скорее всего все будет именно так, как сказал Феликс, а ему — его знакомая. То есть, это ложная тревога.

Просто Скелет хотел подстраховать не только Феликса, но и подстраховаться сам. Оружие не помешает. Ведь бандиты могут и сами перейти в наступление.

И все-таки Скелету очень хотелось сделать все грамотно и по правилам. Он решил попробовать навести хоть какие-то справки об этой Хельге Хявисте. Он не сомневался в том, что Феликс ее действительно хорошо знает, но ему хотелось на всякий случай узнать и самому.

Около пяти часов дня он подрулил к ставшей уже почти родной больнице. Схема была простая и отработанная, не раз испробованная в разных ситуациях.

Из машины вышел хорошо одетый молодой человек и направился деловой походкой в отдел кадров. Деловитости ему придавал еще и аккуратный «дипломат» из дорогой кожи, внутри которого что-то слегка тянуло, добавляя солидности владельцу.

Скелет заранее приготовился ко всему и теперь был во всеоружии. Он терпеливо дождался, когда заведующая отделом кадров освободиться, и зашел к ней в маленький кабинетик с окнами, задернутыми белыми занавесочками, сшитыми из больничных простыней.

К тетке он уже успел присмотреться, пока она бегала мимо него по коридорчику и что-то громко выясняла про приказ о летних выплатах персоналу. Пока она ругалась с бухгалтерией по телефону, Скелет видел ее через полуоткрытую дверь. Тетка была самая обыкновенная, лет сорока, с блеклыми кудельками на голове и бульдожьим выражением лица.

«Советская власть вырастила определенную породу кадровичек, — подумал Скелет. — Это совершенно особая порода, не похожая на всех остальных. Маленькие краснорожие сучки с визгливыми голосами… Обязательно толстый низко посаженный зад от долгого сидения на стуле, кривые ноги и подозрительный взгляд маленьких глупых глаз… Подозрительный — это обязательно. Ведь каждая такая шавка чувствует себя не меньше чем самим товарищем Андроповым собственной персоной при исполнении им своих поганых обязанностей…»

И еще выражение лица, покрытого обычно красными пятнами — одновременно наглое и искательное.

Искательное — перед начальством, а наглое — со всеми остальными. Как же иначе, ведь всегда говорилось, что «кадры — основа основ». А один спустившийся с гор паразит даже изрек, что «кадры решают все…» Как тут было шавкам не вознестись!

Самая лафа им была именно при Андропове. Вот тогда было раздолье — следить за тем, кто опоздал на минуту, кто раньше ушел на полминуты, не отлучился ли кто в туалет больше, чем на десять секунд.

И много работы было у шавок — стоять у проходной с секундомером, например.

Человек мог быть доктором наук и профессором, и заслуженным деятелем, но зависел в такие минуты от краснорожей шавочки с отвислым задом и десятью классами образования — в ее руках, вернее, в ее секундомере была его судьба. Опоздал на три минуты на работу… Что вы, да это же трагедия!

Теперь, конечно, не то, и все сучки-кадровички вместе со старыми, посиневшими от алкоголя партийцами очень жалеют об уходе старых времен. Как бы там ни было, а теперь если человек — хирург с мировым именем, то он — человек, а ты — вовсе не «основа основ» и не «решаешь все», а то, кто ты и есть на самом-то деле. То есть — дерьмо несчастное, сиди, пиши свои бумажки и не вякай…

Пока Скелет размышлял о превратностях судьбы этого сучьего племени, кадровичка закончила лаяться по телефону и с интересом поглядела на него через щель в двери.

— Заходите, что вам? — крикнула она.

— У меня разговор, — сказал Скелет, солидно усаживаясь перед столом и закидывая ногу на ногу.

Тетка с еще большим интересом посмотрела на него. Давно уже сюда не приходили хорошо одетые и уверенно себя чувствующие мужчины. Так, все больше старички дворниками наниматься, да одинокие матери с тремя детьми проситься лаборантами на неполный рабочий день…