— А никто и не собирался выставлять кубок на всеобщее обозрение.

— Вы полагаете, сэру Рубену было довольно знать, что он — обладатель кубка?

— Без сомнения. Кроме того, если бы я принял предложение маркиза вернуть деньги, сэр Рубен мог бы потом с ним договориться, и кубок законным образом перешел бы в его руки. Но если юридически владельцем остаюсь я, у меня сохраняются шансы вернуть свою собственность, — добавил он, помолчав.

— Вы хотите сказать, — без обиняков заявил Пуаро, — что могли бы устроить кражу кубка у сэра Рубена?

— Какую кражу, мосье Пуаро? Это было бы просто возвращением собственности ее законному владельцу.

— Но, насколько я могу судить, вам это не удалось.

— Ничего удивительного. У Розенталя кубка никогда не было.

— Откуда вы знаете?

— Недавно совпали наши интересы в нефтяном бизнесе. Мы с Розенталем теперь не враги, а союзники. Я поговорил с ним начистоту, и он заверил меня, что никакого кубка у него нет и не было.

— И вы ему верите?

— Верю.

— Выходит, — задумчиво протянул Пуаро, — вы целых десять лет шли, как выражаются англичане, по ложному следу?

— Именно этим я и занимался… — с горечью признал великий финансист.

— А теперь нужно начинать все сначала?

Его собеседник кивнул.

— И тут на сцену выхожу я? Гончая, которую пускают по слабому следу — очень слабому следу.

— Если бы дело было несложным, — сухо бросил Пауэр, — мне бы не было нужды обращаться к вам. Конечно, если вам оно кажется невыполнимым…

Удар был нанесен точно. Эркюль Пуаро гордо выпрямился.

— Для меня не существует слова «невыполнимо», мосье, — отрезал он. — Я только пытаюсь решить, действительно ли это дело настолько интересно, чтобы стоило за него взяться.

— Более чем интересно, — вновь усмехнулся Пауэр, — ведь плату вы можете назначить себе сами.

Пуаро взглянул на него снизу вверх.

— Неужели вам так дорога эта вещь? Быть того не может!

— Скажем так: я, как и вы, никогда не признаю себя побежденным.

— Вот это мне понятно… — склонил голову Пуаро.

Инспектор Уэгстаф не скрывал своего интереса.

— Кубок Вератрино? Как же, помню. Я это дело курировал в Англии. Я немного балакаю по-итальянски, вот меня и послали на подмогу макаронникам. А кубок, как тогда исчез, так до сих пор нигде и не объявлялся, как ни странно.

— И как вы это объясняете? Частная коллекция?

— Сомневаюсь, — покачал головой Уэгстаф. — Конечно, все возможно… Но, по-моему, дело обстоит проще…

Вещички надежно спрятаны, а единственный, кто знал о тайнике, — в могиле.

— Вы имеете в виду Кейси?

— Ну да. Он мог их спрятать где-нибудь в Италии, а мог исхитриться вывезти из страны. Но так или иначе, он где-то их припрятал, там они и лежат по сей день.

— Романтичная версия, — вздохнул Пуаро. — Жемчужины в гипсовых формах — как называется этот рассказ, «Бюст Наполеона», кажется? Но у нас-то речь идет не о драгоценных камнях, а о большом, увесистом золотом кубке. Его, пожалуй, так легко не спрячешь.

— Ну, не знаю, — рассеянно протянул Уэгстаф. — Наверное, все-таки можно, если постараться. Под половицами, скажем, или еще где-нибудь в этом роде.

— У Кейси был собственный дом?

— Да, в Ливерпуле. Но там под половицами кубка нет, — усмехнулся Уэгстаф, — уж это мы проверили.

— Как насчет членов его семьи?

— Жена у него была вполне достойная женщина.

Страшно переживала за своего непутевого мужа, но как истинная католичка бросить не могла. Умерла пару лет назад — от туберкулеза. Дочь пошла в нее — даже постриглась в монахини. Сын, напротив, пошел в папашу. Когда я о нем последний раз слышал, он в Америке срок отбывал.

— Америка, — записал в книжечке Пуаро и спросил:

— А сын Кейси мог знать о тайнике?

— Не думаю. Если бы знал, кубок уже давно был бы у скупщиков.

— Его могли переплавить.

— Могли, даже очень вероятно. Хотя не знаю… Он ценен прежде всего для коллекционеров, а в их мирке такое творится — вам и не снилось. Мне иногда кажется, что у этих коллекционеров даже намека на то, что такое совесть, нет, — заключил Уэгстаф с добродетельной миной.

— Вот как! Скажите, вас бы не удивило, если бы сэр Рубен Розенталь оказался замешан в то, что, как вы выражаетесь, «творится в их мирке»?

— Он на такое вполне способен, — усмехнулся Уэгстаф. — Говорят, он не очень-то щепетилен, когда дело касается драгоценных изделий.

— А как насчет остальных членов банды?

— И Рикковетти и Дюбле получили солидные сроки.

Думаю, что они вот-вот выйдут на свободу.

— Дюбле ведь француз?

— Да. Он у них был за главного.

— А кто-нибудь еще, кроме этих троих, у них был?

— Была одна деваха — Рыжая Кейт ее звали. Нанималась горничной, высматривала, где что лежит, и наводила своих дружков. Она вроде бы подалась в Австралию, когда их шайка распалась.

— А еще?

— Подозревали еще одного по фамилии Егоян. Скупщик, штаб-квартира в Стамбуле, магазин в Париже. Но доказать ничего не удалось.

Вздохнув, Пуаро взглянул на пометки в записной книжке: Америка, Австралия, Италия, Франция, Турция…

— «Весь шар земной готов я облететь за полчаса»[63], пробормотал он.

— Простите? — переспросил инспектор.

— Я имел в виду, — пояснил Пуаро, — что мне, возможно, предстоит кругосветное путешествие.

Пуаро имел обыкновение обсуждать ход расследования со своим мудрым слугой Джорджем. Обсуждение состояло в том, что Пуаро делился с ним кое-какими наблюдениями, а Джордж в ответ — житейским опытом, накопленным за долгие годы профессиональной карьеры.

— Джордж, — начал Пуаро, — если бы вам потребовалось вести расследования в пяти различных частях света, с чего бы вы начали?

— Что ж, сэр, быстрее всего добираться самолетом, хотя некоторые говорят, что там изрядно укачивает. Но я лично этого не замечал.

— Возникает вопрос, — продолжал размышлять вслух Пуаро, — что сделал бы в таком случае Геркулес?

— Это Геркулес, который овсяные хлопья выпускает, сэр?

— Или же, — не ответив, продолжал рассуждать Пуаро, — не что сделал бы, а что сделал? Ответ, Джордж, состоит в том, что он отправился в странствия. Тем не менее он вынужден был добывать информацию — одни говорят, у Прометея, другие — у Нерея.

— Вот как, сэр? — отозвался Джордж. — Никогда не слышал об этих джентльменах. У них что, бюро путешествий?

Пуаро, упиваясь собственным красноречием, опять ничего не ответил, рассуждая дальше:

— Мой клиент, Эмери Пауэр, признает только одно — действие! Но расходовать энергию на бессмысленные действия бесполезно. В жизни есть золотое правило, Джордж: никогда не делай сам то, что могут за вас сделать другие.

Особенно, — добавил Пуаро, направляясь к книжной полке, — если расходы не ограничены.

Взяв с полки папку, помеченную литерой «Д», он открыл ее на разделе «Детективные агентства — надежные».

— Современный Прометей, — пробормотал он. — Будьте так добры, Джордж, выпишите для меня кое-какие имена и адреса: господа Хэнкертоны, Нью-Йорк; господа Лэден и Бошер, Сидней; синьор Джованни Мецци, Рим; господин Нахум, Стамбул; господа Роже и Франконар, Париж.

Подождав, пока Джордж все запишет, Пуаро сказал:

— А теперь не будете ли вы так добры посмотреть расписание поездов до Ливерпуля?

— Слушаю, сэр. Вы, значит, едете в Ливерпуль, сэр?

— Боюсь, что да. Может случиться, Джордж, что мне придется отправиться и дальше. Но не сейчас.

Три месяца спустя Эркюль Пуаро стоял на скалистом мысу и обозревал Атлантический океан. Чайки с протяжно-унылыми криками взметались над волной и снова камнем падали вниз. Воздух был теплым и влажным.