Имя преподобного Дионисия, местночтимого святого в Ржеве и Старице, в наши дни мало кому известно: иконы и имущество церквей уничтожены и разграблены. А в смутное время начала XVII века его делами и молитвами оживала Русь. Историки С. М. Соловьев и В. О. Ключевский в работах о смуте и польско-литовском нашествии относили настоятеля Старицкого Свято-Успенского монастыря и Троице-Сергиевой лавры Дионисия к патриотам русской земли наравне с Мининым и Пожарским.
Родители Дионисия Федор и Ульяна «переселились из села Зобнина Кашинского уезда сначала в Ржев, а затем в Старицу, слыли по прозванию Зобнинскими, в крещении Давид, родился, вероятно, в этом городе».84 Записей о рождении в Старице и Ржеве не оказалось. Прозвание Зобнинский навело историков на мысль, что Дионисий родился в Ржеве или Старице в 1570/71 году.
Отец Давида с переездом в Старицу исполнял обязанности старшины в Ямской слободе. Когда сын достиг школьного возраста, родители отдали его учиться в Старицкий Свято-Успенский монастырь, который находился по соседству с их домом. Учителями кроткого мальчика были монахи: «ржевитятнин Гурий и старичанин Герман». Они обучили и воспитали своего ученика преданным Православной Церкви, родному Отечеству, умеющим исполнять церковные обряды.
При достижении зрелого возраста Давида женили на Вассе, девушке из старицких мещан. За добрый нрав и беспорочную семейную жизнь Давид был определен священником в церковь Богоявления Господня Старицкого Успенского монастыря в селе Ильинском, которое, по описи, находилось в Роменской волости «с двумя церквями: Богоявления Господня и Пророка Ильи». К приходу примыкало 22 деревни и 11 пустошей.85
На седьмом году службы в Богоявленской церкви и жизни в селе умерла Васса и сыновья Кузьма и Василий. Утрата жены и детей сделала светскую жизнь бессмысленной. Давид Федорович решил посвятить себя служению Богу. В Старицком Свято-Успенском монастыре он принял постриг под именем Дионисия. «При высоком уме, он был всегда бодр и весел, имел красивое лицо и высокий рост, бороду длинную до пояса и широкую, пением и чтением увлекал слушателей, был кроток и любвеобилен, терпелив и исполнителен в служебных обязанностях».86
Деловые природные качества, благочестие и кротость, прекрасное знание церковной службы молодого монаха были замечены архимандритом монастыря Пименом. Вскоре он стал исполнять обязанности казначея, а в 1605 году стал настоятелем Старицкого Свято-Успенского монастыря.
Годы смуты и тяжелых испытаний для России стали испытаниями и для архимандрита Дионисия. Когда в 1605 году, как уже отмечалось, Патриарх Иов был выслан в простой монашеской одежде в Старицкий обитель, архимандрит монастыря Дионисий не только проигнорировал приказ Лжедмитрия о строжайшем содержании святителя, но, более того, предпринял все меры к тому, чтобы смягчить страдания убеленного сединами старца. Стражники, доставившие Святейшего Патриарха Иова, были отправлены, а сам настоятель «со всею братиею и со многими горькими слезами, не ведый, что сотворити великому пастырю, и молит, и просит, что повелит и что укажет еже о себе творити».87 Так был встречен Патриарх в своей родной обители, где некогда начинал постигать под руководством святителя Германа великую школу иноческого смирения и нелицемерного братолюбия и где впоследствии настоятельствовал, преподавая братии уроки благочестия и духовного наставничества.
Как отмечают исследователи, именно в Москве, благодаря святителю Иову состоялась встреча святого Патриарха Гермогена и преподобного Дионисия, положившая началу их совместному служению Церкви и Отечеству.88
Блаженный Патриарх Гермоген весьма любил Дионисия и ставил его в пример другим: «Смотрите на Старицкого архимандрита; никогда не оставит он церковной службы, и он всегда на царских собраниях.
Когда дурные люди волновали народ против царя Василия Ивановича Шуйского, Старицкий архимандрит уговаривал беспокойных людей помнить, что они христиане».89
События Смуты развивались по своей внутренней диалектике. Летом 1607 года объявился Лжедмитрий II, когда Крестьянская война под руководством Ивана Исаевича Болотникова уже затухала. Новый самозванец Дмитрий вошел в историю как «тушинский вор» или «таборский царь».
История не донесла до нас неоспоримых данных о происхождении «второлживого» самозванца, хотя после принятия им имени «царевича Дмитрия» его биография достаточно хорошо описана современниками. Поэтому до сих пор исследователи ведут безуспешный спор о действительно неоспоримой родословной «тушинского вора».
Никто в точности не знал, кем же был новый самозванец. Сохранившиеся документы не проливают полный свет на «темные» места его биографии. Власти царя Василия Шуйского презрительно именовали появившегося на южных рубежах Российского государства опасного противника «стародубским вором». Затем, когда тот перебрался с войском под стены царственной Москвы, в правительственных грамотах и на словах — «тушинским вором».
К началу 1609 года «тушинский вор» через свои разосланные во все концы отряды контролировал огромную территорию. Старичане не захотели подчиняться Лжедмитрию II. Вскоре польский пан Зборовский и изменник князь Шаховский со своими войсками направились для расправы с непокорными. После взятия города-крепости Зубцова грабительское войско в полночь подошло к Старице. Воспользовавшись темнотой и перерезав часовых, нападавшие отворили ворота. «Малочисленные защитники и жители города, застигнутые врасплох, растерялись; после недолговременного сопротивления разбежались по церквям, где и были истреблены, а город сожжен и разграблен»- пишет об этих событиях монастырский патерик.90 После этого страшного набега город Старица долгое время находилась в руках поляков и только по Столбовскому миру 1617 года возвращена России.
О разрушении Свято-Успенского монастыря в Старице поляками в 1608 году и судьбе монахов сведений не сохранилось. Монастырский архив оказался в Москве. Вполне возможно, в ту кровавую ночь архимандрит Дионисий вместе с уцелевшими монахами сумел унести часть архива из обители.
Известно, что архимандрит Дионисий почти в это время находился при Патриархе Гермогене и «весьма много действовал на народе своими увещаниями от божественных книг».91 В «Историческом описании…» игуменом Арсением говорится, что «Дионисий ездил в Ярославль на погребение какого-то вельможи, и на возвратном пути, 19 Июня 1610 года получил патриаршую грамоту о перемещении его в архимандрита Троицкой Сергиевой Лавры…»92
К этому времени, бесплодные политические страсти, бушевавшие на Руси, не миновали и Троице-Сергиеву обитель. Дни. переживаемые Московским государством в действительности, были полны непредсказуемости, и только чудо, как полагали многие, могло спасти Россию, развеять отчаяние, которое поселилось в людях нестойких, «мнеша на Руси православию уже не бытии».
Как же определить ту грань, которая отделяла Отечество от пропасти, как перебороть стыд, который скрывался в каждом поднявшем руку на святотатство, где найти исцеляющее средство от греховных деяний? Такие непростые вопросы мучили архимандрита Дионисия, когда польское войско, возглавляемое воеводой Сапегой и Лисовским, подошло к монастырю.
Самолюбивые и властные воители жаждали славы, легких побед, богатства и рассуждали так: Москва, раздираемая противоречиями изнутри, не сегодня-завтра падет к ногам новоявленного Лжедмитрия II. Пока же можно вволю потешиться над смиреной обителью. Про ее славу и богатства ходили легенды, которые пьянили ловцов наживы, словно молодое вино. И хотя в речах изменивших России раздавались предупреждения, что монастырь вовсе не приграничный острожек, — это не принималось ими в расчет: перед всекрушающей силой многочисленной рати должны рухнуть любые стены.
23 сентября, когда монастырь, по традиции, готовился к Сергиеву дню, войска Сапеги и Лисовского подошли к обители. С кем же им предстояло скрестить оружие? Число монашеской братии едва достигало трехсот человек. К ним присоединились крестьяне из ближайших вотчин монастыря, богомольцы, прибывшие на поминальные торжества, и только воевода князь Григорий Борисович Долгорукий и дворянин Алексей Иванович Голохвастов знали твердо, что у них под рукой не более двух с половиной тысяч воинов.
