– Обедом, – поправил «разносчик» нагетсов.

– Неважно.

– Действительно, неважно… Я всё-таки получился излишне навязчив. Каков негодяй: вместо того, чтобы просто компенсировать сгоревшую курицу, напрашиваюсь за стол. Наверное, это потому, что мне лень разыскивать в вашем городке какую-нибудь пиццерию или закусочную? И хочется домашнего уюта и тепла вместо бумажных полотенец, заляпанных кетчупом?

Вопреки собственным ожиданиям, Мирабель рассмеялась.

– Ну, что с тобой делать… – начала она.

– Для начала хотя бы стребовать с меня, чтобы я назвал своё имя.

– Прекрасно. И как же тебя зовут, незнакомый странник?

– Меня зовут Дик. Дик Бернингтон.

– А я – Мирабель…

– Мне действительно очень приятно.

На какое-то мгновение Мирабель показалось, что глаза Бернингтона наконец-то посерьезнели, из них улетучились искорки смеха. Но ощущение мелькнуло и пропало, и ей стало казаться, что серьезность ей просто показалась.

Она стояла и изучала Дика. Теперь ей казалось важным более пристально рассмотреть того, с кем ей всё-таки предстояло разделить сегодняшнюю трапезу.

Дик оказался довольно симпатичным мужчиной лет тридцати-тридцати двух. Русые, небрежно взъерошенные волосы, тонкий нос, почти что орлиный. Постоянно улыбающиеся губы. Он был выше Мирабель на голову. На запыленной рубашке цвета хаки не хватало одной пуговицы.

Дик поймал взгляд Мирабель и тут же пояснил:

– Зацепился, когда вылезал из самолета. Пришить было, сама понимаешь, некогда.

– И негде?

– И нечем…

– Я дам тебе иголку с ниткой, – сообщила Мирабель. – Пришьешь. Надеюсь, пуговица не потерялась?

– Нет, с собой, в кармане…

– Прекрасно.

– Я тоже так думаю, – удовлетворенно кивнул Дик.

Мирабель поднялась на второй этаж дома и спустилась с иголкой, воткнутой в катушку ниток. Она протянула нитки Дику. В следующую минуту он потянулся к пуговицам своей рубашки с явным намерением расстегнуть её. В следующее мгновение Мирабель воскликнула:

– Что ты делаешь?

– Как что? – удивился Дик. – Собираюсь пришить пуговицу к рубашке.

– Как, прямо здесь?

– А это тебя смущает? Прости, я не подумал. Исправлюсь.

Это действительно смущало Мирабель. В последний раз она видела мужчину с обнаженным торсом года полтора назад, когда… Впрочем, не стоило сейчас об этом. Да и вообще об этом не стоило.

Но она не могла показать Дику, что это смущает её. В конце концов, кем он будет её считать? Закомплексованной провинциалкой? Девочкой из глубинки? Этого еще не хватало, ведь она…

А правда, неужели она действительно в последний раз видела обнаженного мужчину именно полтора года назад? А как же купание в местном озере? Там ведь полно загорелой молодежи по выходным.

Не может быть… Значит, в свете последних событий она даже на озеро перестала выбираться? Что касается загара, то воздушные ванны Мирабель в изобилии принимала, с комфортом располагаясь либо в шезлонге неподалёку от крыльца, либо выбираясь на крышу своего дома. Что в одном, что в другом случае она была надежно укрыта от любопытных глаз. Могла загорать даже голышом.

Дик направился к выходу из кухни, подбрасывая и ловя катушку с нитками непринужденными движениями. Мирабель остановила его:

– Ладно, куда ты? Пришивай пуговицу здесь.

Он усмехнулся:

– Я точно не задену твоего чувства приличия или… чувства прекрасного?

– Не заденешь, – сердито ответила Мирабель. Она даже покраснела слегка и стремительно отвернулась: не хватало еще, чтобы Дик заметил этот румянец. И только потом до нее дошло, на что он намекал, говоря о чувстве прекрасного.

Жара нарастала. Мирабель уже пожалела, что затеяла этот обед. Как ни крути, она подставила сама себя. Если бы ей не вздумалось готовить курицу, то она сейчас выбралась бы в город, купила бы огромную порцию шоколадного мороженого и стеклянную бутылочку кока-колы, уселась бы на скамейку в развесистой тени деревьев и наслаждалась бы беззаботным отдыхом в своё удовольствие.

Если бы ей не вздумалось готовить курицу, то Дику бы не взбрело в голову приносить ей нагетсы, ветчину и сосиски, он не смог бы напроситься на обед, и ей не пришлось бы ни готовить сейчас это мясо в жаркую погоду, ни делить еду и личное пространство с едва знакомым мужчиной…

Мирабель обжаривала сосиски на отмытой от гари сковороде, морщилась от запаха – у неё совсем было пропал аппетит. Стоило ей неосторожно повернуться или кинуть взгляд назад, как она натыкалась на видение полуголого Дика, сосредоточенно пыхтящего над своей рубашкой с иголкой в руках. Судя по стежкам, которые он делал, операция по спасению пуговицы близилась к завершению.

Мирабель невольно отметила, что телосложению Дика – по крайней мере, его верхней части, – многие мужчины могли бы только позавидовать. Вряд ли он загорает в полете, но и его загар впечатлял… Не бронзовый, не смуглый, а ровный, словно нанесенный лучшими визажистами на весь торс Дика, золотистый, как и его глаза…

Тому, что за столом царило почти что вынужденное молчание, Мирабель даже не удивлялась. И думала: Дик наверняка уже жалеет, что напросился на обед.

Она удивлялась другому. Столько времени она пробыла в этих четырех стенах, живя тут практически в добровольном заточении. Оказывается, даже спустя месяцы она не соскучилась по живому общению, по другим людям? В конце концов, она уже не способна даже на легкий, ни к чему не обязывающий флирт с мужчиной, к тому же симпатичным?

– Знаешь что, Дик, – решительно сказала она.

– Да? – отозвался парень, поглощавший пищу с видимым удовольствием.

– А расскажи… Расскажи о себе немного.

– О себе? И что же ты хочешь, чтобы я тебе о себе рассказал?

Мирабель смутилась:

– Ну… Что хочешь, то и расскажи. В конце концов, я ведь впервые в жизни вижу живого летчика. Какой у тебя самолет?

– Маленький, – засмеялся Дик, – но, знаешь, мне хватает. У меня двухместный «биплан». Можно сказать, что я путешествую чуть ли не на старинном самолетике… Их ведь не так много в мире осталось.

– Где же ты его взял?

– Где, где… Купил. Приобрел у бывшего владельца по относительно невысокой цене. Конечно, многое пришлось подкрасить, починить, доделать, прежде чем я смог подняться на нём в воздух. Но это мне было только на пользу. Пилот должен знать, как устроен его самолёт. И быть в состоянии произвести минимальный ремонт. – Дик засмеялся. – Станции техобслуживания самолетов попадаются нечасто.

– Серьезные бывают поломки? – сочувственно спросила Мирабель.

– Когда как. Чаще всего случаются мелкие неприятности. Хороший пилот не отправится в неизвестность на заведомо неисправной машине. За наличием топлива нужно следить как можно бдительнее. Занесёт тебя в дебри, закончится топливо – и что ты будешь делать? Самолет никто не дотащит до города на тросе…

– Почему?

– Нет, до города, может, и дотащат… Это если пилоту крупно повезёт. И если у водителя окажется трейлер и специальная сцепка… А так… Всё, что сможет сделать летчик – это своим ходом добраться до ближайшего шоссе.

– И, несмотря на все эти побочные явления, ты не боишься путешествовать на самолете?

– Нет, не боюсь. Знаешь, Мирабель, именно те знания, которые пилоты получают во время полетов, именно этот опыт и говорит мне о том, что в этой жизни мало чего следует бояться. И что для человека по-настоящему важно, а что – так, мелочи, шелуха…

– Понятно, – протянула Мирабель.

За столом вновь воцарилось молчание…

Доев куриные полуфабрикаты, Дик без лишних слов собрал тарелки и отнес их в мойку.

– Я сама. Не нужно.

– Нужно. Я сам. Должен же я…

– …хоть как-то компенсировать, – закончила за него Мирабель. – Не нужно. Ты же накормил меня обедом. Значит, мы в расчете. Верно?

Дик улыбнулся:

– Звучит довольно зловеще.

– Это почему? – удивилась Мирабель.

– Потому что это значит: можешь сматывать удочки из моего дома. В принципе, я понял намек. Действительно, с моей стороны было бы бестактно и дальше задерживаться у тебя. Пора и честь знать…