— Джонни, принеси мороженого для Эммелин. Беременные женщины очень это любят. И не забудь ягоды! Она выглядит немного печальной в своем кресле… Послушай, сын, почему бы тебе не растереть плечи твоей милой женушке? Женщинам в положении нравится такое внимание…

Джонни передернул плечами и уставился на жену. Конечно, отец знает, что нравится беременным. Он прошел через это целых девять раз. С таким опытом не поспоришь. Хотя ощущение тела Эммелин под пальцами осталось только в воспоминании, это держало Джонни в напряжении. Не желая показать истинных чувств, Джонни выполнял энергичные распоряжения Большого Дедди весь вечер, пока не испугался, что лопнет от подавляемого желания. Он судорожно вцепился в перила, чтобы не броситься в постель к Эммелин. Да, семья создавала ему массу сложностей в отношениях с ней. Он стал перебирать в уме причины, по которым не должен влюбляться в свою жену.

Прежде всего, она беременна, беременна от другого. Хотя с некоторых пор он стал думать о будущем ребенке как о своем собственном, однако реальность была другой. Возможно, Эммелин не предполагает его присутствия рядом с собой после рождения ребенка, и этот факт необходимо было учитывать. Кроме того, тот мерзавец, который воспользовался ее невинностью и бросил, остался неизвестен. Теперь Эммелин с подозрением относилась ко всем мужчинам. Джонни помнил, что она приняла его предложение выйти за него замуж без восторга.

Но теперь он понимал, что его мотивы продолжать их партнерство изменились. Он сдавленно простонал. Его сердце билось слишком сильно. Как она сможет поверить в истинность его чувств? Она уже раз обожглась. Сможет ли она снова открыть свое сердце любви? Да, удача пока не на его стороне. Эммелин точно выразила свою позицию вчера. Двенадцать месяцев, и все. Деловые отношения, никаких амуров. Договор о разводе и счет на имя ребенка должны быть оформлены к концу этого года. Эти условия были высказаны именно ею, и в тот момент Джонни считал, что все правильно. Однако теперь… Впрочем, ее до сих пор передергивало всякий раз, как он прикасался к ней. Эммелин явно чувствовала себя жертвой. Любое его прикосновение напоминало ей о мужчине, который так унизил ее. А физическое сходство Джонни с этим мерзавцем только усугубляло ситуацию.

В бессильной ярости он сжал челюсти. Он чувствовал, что готов убить подлеца, надругавшегося над Эммелин. Наконец, решив, что хватит вести бессмысленную борьбу с собственным демоном, Джонни отпустил перила. И в этот момент он услышал жалобный плач и задыхающийся от страха голос Эммелин:

— Нет!.. Нет!

Она разметалась на постели, погруженная в беспокойный сон, явно во власти какого-то кошмара. Простыни сбились, а просторная футболка закрутилась вокруг тела. В свете луны, пробивавшемся сквозь кружево облаков, Джонни увидел, что ее глаза открыты и полны ужаса.

— Ты обещал!.. — Руки Эммелин взметнулись и ухватились за рубашку Джонни, склонившегося над ней. С силой, которой он не ожидал, Эммелин притянула его к себе.

Внезапно Джонни оказался лежащим рядом с ней. Он попытался мягко освободиться, стараясь не разбудить ее: где-то слышал, что разбудить человека, которого мучает кошмар, очень плохо — можно нанести непоправимый ущерб психике. Однако медицинский ли это факт или досужая болтовня? Пока он думал, какое решение принять, Эммелин, рыдая и всхлипывая, попыталась ударить его.

— Эй! — вскрикнул Джонни, отводя ее руку. — Эммелин, детка, — продолжил он осторожно, чтобы не напугать ее еще сильнее, — тебе приснилось что-то плохое… О-ой! — Ее кулак заехал ему прямо по челюсти. — Осторожно!

Он попытался включить лампу, в надежде, что свет выведет бедняжку из кошмара, но выключатель находился с другой стороны кровати. Ее рука ухватила его за воротник прежде, чем он успел дотянуться до кнопки.

— Ах ты, трус!

Наконец свет залил постель. Эммелин оказалась прямо под лампой и внезапно замерла. Все еще во власти ужаса, она моргнула и растерянно посмотрела вокруг. Увидев Джонни, медленно протянула руку и коснулась его лица.

Он позволил дотронуться до него, хотя все еще опасался нападения.

— Джонни?.. — Было ясно, что она пытается найти что-то реальное, чтобы защититься от мрачной картины, привидевшейся ей. Слезы катились у нее по щекам, и Эммелин вытирала их углом простыни.

— Да, — ответил он. — Тебе приснился дурной сон.

Она поняла, что ударила его, и тонкими пальцами провела по его горящей челюсти.

— О Джонни!

— Я должен был разбудить тебя. Тебе лучше? Что с тобой?

Трясущейся рукой она коснулась воротника его рубашки, обнаружив, что пуговицы оторваны.

— Это тоже я?

— Ну да. Тебе, видимо, приснился кошмар.

Ее глаза наполнились слезами. Она выглядела такой потерянной и несчастной. Понимая, что поступает неправильно, Джонни решил последовать зову сердца.

— Дорогая. — Он нежно обнял ее за талию и прижал к себе. Эммелин икнула и устроилась около него, как ребенок, растворяясь в его объятиях. Теплая мокрая щека прижалась к его груди. — Тише, детка, — шептал он, поглаживая ее волосы. — Это был просто сон. Все уже кончилось.

— Я знаю. — Она с надрывом вздохнула. — Понимаешь, я никак не могу поверить, что позволила ему коснуться меня.

— И часто тебе такое снится?

— Да. Но последнее время стало хуже.

Джонни ласково отвел волосы с лица Эммелин. Он видел страдание в ее глазах и жалел, что не может избавить ее от этого.

— Хотел бы я что-нибудь сделать, чтобы помочь тебе.

Эммелин поуютнее устроилась рядом и подняла к нему лицо.

— Побудь со мной.

Он молча кивнул, не очень уверенный в себе. Джонни хотелось найти какие-то волшебные слова, которые навсегда уничтожат воспоминания о той ужасной ночи.

— Джонни! — позвала она голосом маленькой девочки.

— А?

— Ты не будешь сердиться, если мы оставим свет?

— Нет, конечно, нет.

Его глаза закрылись, когда он ощутил, как теплое мягкое тело, прижавшееся к нему, расслабилось, и Эммелин зевнула.

— Джонни?

— Да?

— Ты не мог бы остаться со мной? — Она облизнула губы. — И держать меня вот так, чтобы мне снова это не приснилось.

Джонни был удивлен. Он думал, что Эммелин меньше всего хочет быть в постели с мужчиной, настолько она напугана. Но страх заставляет людей делать странные вещи, рассудил он. А может быть, он для нее не мужчина?

Но что будет с ним самим, Джонни боялся и думать. Однако не имел в себе силы отказать ей.

— Хорошо.

— Спасибо. — Ласковый голос растаял в тишине.

Джонни вдохнул сладкий, свежий запах ее тела. Насколько пустым и безрадостным будет его существование, если Эммелин покинет его.

— Войдите! — услышала Эммелин голос Большого Дедди, стоя за дверью библиотеки и нервно потирая вспотевшие руки.

— Не помешаю? — спросила она. — Я могу прийти попозже, если вы заняты.

Войдя в библиотеку, она увидела Большого Дедди, который жевал сигару, просматривая финансовую полосу газеты. Он сидел в одном из громадных кожаных кресел, стоявших вокруг столика у больших французских окон, выходивших на веранду, и явно наслаждался уютом и уединением.

— Нет-нет, деточка, ты никогда мне не помешаешь. На самом деле я рад прерваться. Дела меня утомили. — Он свернул газету и бросил на столик, приглашая Эммелин устроиться в соседнем кресле.

Она неуверенно подошла и села. Ей казалось, что ее сердце готово выпрыгнуть из груди. Настало время раскрыть свою тайну. Хотя Джонни не видел необходимости рассказывать об их личных делах всем и каждому, Эммелин считала, что его родители должны знать — их сын не мог сделать что-нибудь недостойное, а тем более такое, из-за чего ей пришлось войти в их семью.

— Итак? — Лицо Большого Дедди покрылось тысячью морщинок от улыбки. — Какому счастливому событию я обязан удовольствием этого неожиданного визита моей юной невестки? — Он одобрительно посмотрел на нее.

Утонув в роскошном кресле, Эммелин нервно сжала руки и прикусила нижнюю губу, стараясь набраться мужества. Она должна раскрыть все обстоятельства своего появления в этом доме прежде, чем сбежит, сгорая от стыда.